Неточные совпадения
— Певец Ново-Архангельской,
Его из Малороссии
Сманили господа.
Свезти его в Италию
Сулились, да уехали…
А он бы рад-радехонек —
Какая уж Италия? —
Обратно в Конотоп,
Ему здесь делать нечего…
Собаки дом покинули
(Озлилась круто женщина),
Кому здесь дело есть?
Да у него ни спереди,
Ни сзади… кроме голосу… —
«Зато уж голосок...
Но Прыщ был совершенно искренен в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по гостям, принимал обеды и балы и даже
завел стаю борзых и гончих
собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся в то время в заточении.
Проводя этот вечер с невестой у Долли, Левин был особенно весел и, объясняя Степану Аркадьичу то возбужденное состояние, в котором он находился, сказал, что ему весело, как
собаке, которую учили скакать через обруч и которая, поняв наконец и совершив то, что от нее требуется, взвизгивает и, махая хвостом, прыгает от восторга на столы и окна.
—
Собаки, негры, — жаль, чертей нет, а то бы и чертей
возили, — сказал Бердников и засмеялся своим странным, фыркающим смехом. — Некоторые изображают себя страшными, ну, а за страх как раз надобно прибавить. Тут в этом деле пущена такая либертэ, что уже моралитэ — места нету!
В комнате, которая отделялась только небольшим коридором от кабинета Ильи Ильича, послышалось сначала точно ворчанье цепной
собаки, потом стук спрыгнувших откуда-то ног. Это Захар спрыгнул с лежанки, на которой обыкновенно
проводил время, сидя погруженный в дремоту.
Ему весело, легко. В природе так ясно. Люди всё добрые, все наслаждаются; у всех счастье на лице. Только Захар мрачен, все стороной смотрит на барина; зато Анисья усмехается так добродушно. «
Собаку заведу, — решил Обломов, — или кота… лучше кота: коты ласковы, мурлычат».
Там нашли однажды
собаку, признанную бешеною потому только, что она бросилась от людей прочь, когда на нее собрались с вилами и топорами, исчезла где-то за горой; в овраг
свозили падаль; в овраге предполагались и разбойники, и волки, и разные другие существа, которых или в том краю, или совсем на свете не было.
— Когда-нибудь… мы
проведем лето в деревне, cousin, — сказала она живее обыкновенного, — приезжайте туда, и… и мы не велим пускать ребятишек ползать с
собаками — это прежде всего. Потом попросим Ивана Петровича не посылать… этих баб работать… Наконец, я не буду брать своих карманных денег…
Все равно что
свести волка с
собакой, так и Лоскутова с Половодовым…
Мне казалось странным и совершенно непонятным, почему тигр не ест
собаку, а тащит ее с собой. Как бы в ответ на мои мысли, Дерсу сказал, что это не тигр, а тигрица и что у нее есть тигрята; к ним-то она и несет
собаку. К своему логовищу она нас не поведет, а будет
водить по сопкам до тех пор, пока мы от нее не отстанем. С этими доводами нельзя было не согласиться.
За день стрелки исправили поломки у нарт, удэгейские женщины починили унты и одежду. Чтобы облегчить людей, я нанял двух человек с нартами и
собаками проводить нас до следующего стойбища.
Четверть часа спустя Федя с фонарем
проводил меня в сарай. Я бросился на душистое сено,
собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два,
собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… я, наконец, задремал.
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл свою
собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи
завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции.
— А вот намеднись, — кучер его ковать
водил. Ну и заковал. Кузнец, должно, попался неладный. Теперь даже на ногу ступить не может. Передняя нога. Так и несет ее… как
собака.
Попадался ли ему клочок бумаги, он тотчас выпрашивал у Агафьи-ключницы ножницы, тщательно выкраивал из бумажки правильный четвероугольник,
проводил кругом каемочку и принимался за работу: нарисует глаз с огромным зрачком, или греческий нос, или дом с трубой и дымом в виде винта,
собаку «en face», похожую на скамью, деревцо с двумя голубками и подпишет: «рисовал Андрей Беловзоров, такого-то числа, такого-то года, село Малые Брыки».
— А то раз, — начала опять Лукерья, — вот смеху-то было! Заяц забежал, право!
Собаки, что ли, за ним гнались, только он прямо в дверь как прикатит!.. Сел близехонько и долго-таки сидел, все носом
водил и усами дергал — настоящий офицер! И на меня смотрел. Понял, значит, что я ему не страшна. Наконец, встал, прыг-прыг к двери, на пороге оглянулся — да и был таков! Смешной такой!
У фазанухи были цыплята, и она старалась
отвести от них
собаку.
Катерина Васильевна покраснела. Ей было неприятно, что отец
завел разговор о ее чувствах. Но, кроме отцовской любви, было и другое известное обстоятельство, по которому отец не был виноват: если не о чем говорить, но есть в комнате кошка или
собака, заводится разговор о ней: если ни кошки, ни
собаки нет, то о детях. Погода, уж только третья, крайняя степень безресурсности.
Он выстроил дом по собственному плану,
завел у себя суконную фабрику, утроил доходы и стал почитать себя умнейшим человеком во всем околодке, в чем и не прекословили ему соседи, приезжавшие к нему гостить с своими семействами и
собаками.
Когда он разгонял наконец мальчишек и оставался один, его преследования обращались на единственного друга его, Макбета, — большую ньюфаундлендскую
собаку, которую он кормил, любил, чесал и холил. Посидев без компании минуты две-три, он сходил на двор и приглашал Макбета с собой на залавок; тут он
заводил с ним разговор.
Но доступ в кофейную имели не все. На стенах пестрели вывески: «
Собак не
водить» и «Нижним чинам вход воспрещается».
Было поздно, когда студент стал прощаться. Молодежь с девицами его
провожала. Они удалились веселой гурьбой по переулку, смеясь, перебивая друг друга, делясь новыми аргументами, радостно упраздняя бога и бессмертие. И долго этот шумливый комок двигался, удаляясь по спящей улице, сопровождаемый лаем деревенских
собак.
Однажды мне пришлось
провожать ее домой под вечер, и на нас напали
собаки.
— Гм!.. Надень-ка, брат Елдырин, на меня пальто… Что-то ветром подуло… Знобит… Ты
отведешь ее к генералу и спросишь там. Скажешь, что я нашел и прислал… И скажи, чтобы ее не выпускали на улицу… Она, может быть, дорогая, а ежели каждый свинья будет ей в нос сигаркой тыкать, то долго ли испортить.
Собака — нежная тварь… А ты, болван, опусти руку! Нечего свой дурацкий палец выставлять! Сам виноват!..
Почти всё время поп Семен
проводил в пустыне, передвигаясь от одной группы к другой на
собаках и оленях, а летом по морю на парусной лодке или пешком, через тайгу; он замерзал, заносило его снегом, захватывали по дороге болезни, донимали комары и медведи, опрокидывались на быстрых реках лодки и приходилось купаться в холодной воде; но всё это переносил он с необыкновенною легкостью, пустыню называл любезной и не жаловался, что ему тяжело живется.
7 человек занимаются каюрством, то есть держат
собак, на которых в зимнее время
возят почту и пассажиров.
Хорошо дрессированная, послушная и не слишком горячая легавая
собака необходима для удачной охоты за куропатками. В июле выводки держатся в поле, в степных лугах с мелким кустарником, в некосях, в бастыльнике. Сначала они очень смирны, и когда
собака нападет на след, то старый самец начнет бегать, вертеться и даже перепархивать у ней под носом, чтобы
отвести ее от выводки.
Вылетев навстречу человеку или
собаке, даже лошади, корове и всякому животному, — ибо слепой инстинкт не умеет различать, чье приближение опасно и чье безвредно, — болотный кулик бросается прямо на охотника, подлетает вплоть, трясется над его головой, вытянув ноги вперед, как будто упираясь ими в воздух, беспрестанно садится и бежит прочь, все стараясь
отвести в противоположную сторону от гнезда.
Он также сказал, что один ороч с нартами и четырьмя
собаками проводит меня до самого водораздела и укажет воду, которая течет в Акур.
Во всей этой истории не принимал участия один Ганька, чувствовавший себя как дворовая
собака, попавшая в волчью стаю. Загорелые и оборванные старатели походили на настоящих разбойников и почти не глядели на него. Петр Васильич несколько раз ободрял его, подмигивая своим единственным оком. Когда волнение улеглось, Петр Васильич
отвел Матюшку в сторону и заговорил...
Куренные
собаки проводили сани отчаянным лаем, а смиренный заболотский инок сердито отплюнулся, когда курень остался назади. Только и народец, эти куренные… Всегда на смех подымут: увязла им костью в горле эта Енафа. А не заехать нельзя, потому сейчас учнут доискиваться, каков человек через курень проехал, да куда, да зачем. Только вот другой дороги в скиты нет… Диви бы мочегане на смех подымали, а то свои же кержаки галятся. Когда это неприятное чувство улеглось, Кирилл обратился к Аграфене...
Но она от души рада волнению и ласке Амура, и своей минутной власти над
собакой, и тому, что выспалась и
провела ночь без мужчины, и троице, по смутным воспоминаниям детства, и сверкающему солнечному дню, который ей так редко приходится видеть.
Я видел, будто сквозь сон, как он садился, как тронулась карета с места и шагом проезжала через деревню, и слышал, как лай
собак долго
провожал нас; потом крепко заснул и проснулся, когда уже мы проехали половину степи, которую нам надобно было перебить поперек и проехать сорок верст, не встретив жилья человеческого.
— Дьяволы экие,
завели каких
собак; я вот всех вас в суд представлю!
—
Свел ведь, подлец,
собаку! — испуганно прошептал дедушка, все еще сидя на корточках. — Никто, как он — дело ясное… Помнишь, давеча у моря-то он все колбасой прикармливал.
Несколько ночей после описанного переворота на острове город
провел очень беспокойно: лаяли
собаки, скрипели двери домов, и обыватели, то и дело выходя на улицу, стучали палками по заборам, давая кому-то знать, что они настороже.
Ах да! как она приехала, маменька мне и говорит: «Встань, такой-сякой, друг мой Варнаша
проводи Александру Ивановну в церковь, чтобы на нее акцизниковы
собаки не бросились».
— Н-на, ты-таки сбежал от нищей-то братии! — заговорил он, прищурив глаза. Пренебрёг? А Палага — меня не обманешь, нет! — не жилица, — забил её, бес… покойник! Он всё понимал, — как
собака, примерно. Редкий он был! Он-то? Упокой, господи, душу эту! Главное ему, чтобы — баба! Я, брат, старый петух,
завёл себе тоже курочку, а он — покажи! Показал. Раз, два и — готово!
Широкорожий и рябой дворник Созонт принёс ружьё, отец, опустясь на колено, долго
водил стволом вслед за движениями
собаки, целясь в её красную, влажную пасть, в жёлтые клыки, а Созонт глухо ворчал...
— Эге, а мы, литераторы, умеем
сводить концы… Разве
собака умирает дома? И мы тоже…
Он меня обучал верховой езде и
возил в имение своей жены, помнится, «Несвойское», где были прекрасные конюшни и много
собак.
Хотя я нанял квартирку в две комнатки недалеко от театра, даже потом
завел двух
собак, щенками подобранных на улице, Дуньку и Зулуса, а с Далматовым не расставался и зачастую ночевал у него.
Кирша поехал далее, а крестьянская девушка, стоя на одном месте,
провожала его глазами до тех пор, пока не потеряла совсем из виду. Не доехав шагов пятидесяти до пчельника, запорожец слез с лошади и, привязав ее к дереву, пробрался между кустов до самых ворот загородки. Двери избушки были растворены, а
собака спала крепким сном подле своей конуры. Кирша вошел так тихо, что Кудимыч, занятый счетом яиц, которые в большом решете стояли перед ним на столе, не приподнял даже головы.
Бывало, день-деньской сидит он над мальчиком и дует ему над ухом в самодельную берестовую дудку или же
возит его в тележке собственного изделия, которая имела свойство производить такой писк, что, как только Аким тронется с нею, бывало, по улице, все деревенские
собаки словно взбесятся: вытянут шеи и начнут выть.
В это время Львов узнал о ее положении и поспешил к ней. Соня обрадовалась ему, как родному, и, узнав, что отец с труппой в Моршанске и что в Тамбове, кроме дворника Кузьмы с
собакой Леберкой, в театре никого нет, решила поехать к отцу по совету Львова. Он
проводил ее — Соня была слаба и кашляла кровью.
Дальше поехали тоже ночью. Две
собаки провожали их, с визгом катаясь во тьме вокруг телеги, а когда выехали из деревни, в лесу, с левой стороны от дороги, угрюмо жалобно кричала выпь.
Елена, видя, что никакого тут успеха не будет, встала и, раскланявшись, просила
проводить ее; тот же дворник, все стоявший в соседней комнате и внимательно слушавший, что хозяйка его говорила с гувернанткой, повел Елену прежним путем; цепная
собака опять похрапела на них.
Вдруг невдалеке, по дороге, идущей вдоль сада, показался Михайло Михайлыч на своих беговых дрожках. Перед лошадью его бежали две огромные дворные
собаки: одна желтая, другая серая; он недавно
завел их. Они беспрестанно грызлись и жили в неразлучной дружбе. Им навстречу вышла из ворот старая шавка, раскрыла рот, как бы собираясь залаять, а кончила тем, что зевнула и отправилась назад, дружелюбно повиливая хвостом.
—
Проводите меня до двери — я боюсь вашей
собаки.
Меня взяли в монастырь, — из сострадания, — кормили, потому что я был не
собака, и нельзя было меня утопить; в стенах обители я
провел мои лучшие годы; в душных стенах, оглушаемый звоном колоколов, пеньем людей, одетых в черное платье и потому думающих быть ближе к небесам, притесняемый за то, что я обижен природой… что я безобразен.