Неточные совпадения
Редакция помещалась на углу тихой Дворянской улицы и пустынного переулка, который, изгибаясь, упирался в железные ворота богадельни. Двухэтажный дом был переломлен: одна часть его осталась на улице, другая, длиннее на два окна, пряталась в переулок. Дом был старый, казарменного вида, без украшений по фасаду,
желтая окраска его стен пропылилась, приобрела цвет недубленой кожи, солнце раскрасило стекла окон в фиолетовые
тона, и над полуслепыми окнами этого дома неприятно было видеть золотые слова: «Наш край».
— Ну да, — с вашей точки, люди или подлецы или дураки, — благодушным
тоном сказал Ногайцев, но
желтые глаза его фосфорически вспыхнули и борода на скулах ощетинилась. К нему подкатился Дронов с бутылкой в руке, на горлышке бутылки вверх дном торчал и позванивал стакан.
Ни одного цельного цвета, красного,
желтого, зеленого: все смесь, нежные, смягченные
тоны того, другого или третьего.
Что-то сделалось с солнцем. Оно уже не так светило, как летом, вставало позже и рано торопилось уйти на покой. Трава на земле начала сохнуть и
желтеть. Листва на деревьях тоже стала блекнуть. Первыми почувствовали приближение зимы виноградники и клены. Они разукрасились в оранжевые, пурпуровые и фиолетовые
тона.
На этих равнинах, перерезанных кое-где оврагами, лежали,
утопая в садах и левадах, села, и кое-где по горизонту, давно запаханные и охваченные
желтыми жнивами, рисовались высокие могилы.
Капитан Лебядкин дней уже восемь не был пьян; лицо его как-то отекло и
пожелтело, взгляд был беспокойный, любопытный и очевидно недоумевающий; слишком заметно было, что он еще сам не знает, каким
тоном ему можно заговорить и в какой всего выгоднее было бы прямо попасть.
Мертвец лежал, как всегда лежат мертвецы, особенно тяжело, по-мертвецки
утонувши окоченевшими членами в подстилке гроба, с навсегда согнувшеюся головой на подушке, и выставлял, как всегда выставляют мертвецы, свой
желтый восковой лоб с взлизами на ввалившихся висках и торчащий нос, как бы надавивший на верхнюю губу.
По камышкам по
желтому песочку
Пробегала быстрая речка,
В быстрой речке гуляют две рыбки,
Две рыбки, две малые плотицы.
А слышала ль ты, рыбка-сестрица,
Про вести-то наши, про речные?
Как вечор у нас краска девица топилась,
Утопая, мила друга проклинала.
Сбоку это было обыкновенное русское, чуть-чуть калмыковатое лицо: маленький выпуклый лоб под уходящим вверх черепом, русский бесформенный нос сливой, редкие, жесткие черные волосы в усах и на бороденке, голова коротко остриженная, с сильной проседью,
тон лица темно-желтый от загара…
Шлюпка подошла вплотную; грязный, продырявленный старыми выстрелами борт шхуны мирно дремал; дремали мачты, штанги, сонно блестели стекла иллюминатора; ленивая, поскрипывающая тишина старого корабля дышала грустным спокойствием, одиночеством путника, отдыхающего в запущенном столетнем саду, где сломанные скамейки поросли мохом и
желтый мрамор Венер
тонет в кустарнике. Аян кричал...
Вследствие всех этих обстоятельств и вообще вследствие подчиненного положения Якова в пансионе товарищи обращались с ним небрежно, глядели на него свысока и называли его то бабьим капотом, то племянником чепца (тетка его постоянно носила весьма странный чепец с торчавшим кверху пучком
желтых лент в виде артишока), то сыном Ермака (так как отец его
утонул в Иртыше).
Запад пылал целым пожаром ярко-пурпуровых и огненно-золотых красок; немного выше эти горячие
тона переходили в дымно-красные,
желтые и оранжевые оттенки, и только извилистые края прихотливых облаков отливали расплавленным серебром; еще выше смугло-розовое небо незаметно переходило в нежный зеленоватый, почти бирюзовый цвет.
И так, ничего не знающий, некультурный, очень умный и необыкновенно важный, косой от зависти, с громадной печенкой,
желтый, серый, плешивый, брожу я по Москве из дому в дом, задаю
тон жизни и всюду вношу что-то
желтое, серое, плешивое…
За чащей сразу очутились они на берегу лесного озерка, шедшего узковатым овалом. Правый
затон затянула водяная поросль. Вдоль дальнего берега шли кусты тростника, и
желтые лилиевидные цветы качались на широких гладких листьях. По воде, больше к средине, плавали белые кувшинки. И на фоне стены из елей, одна от другой в двух саженях, стройно протянулись вверх две еще молодые сосны, отражая полоску света своими шоколадно-розовыми стволами.
Серо-желтые нависшие брови скрывали глаза, которые давали
тон всему этому оригинальному лицу, — они были совершенно круглые, совиные, блестящие, с темно-зеленоватым отливом. Настоящий цвет этих глаз было невозможно уловить: они бегали из стороны в сторону, а во время отдыха, который хозяин порой давал им, он закрывал их.