Неточные совпадения
Друг мой, брат мой, усталый, страдающий брат,
Кто б ты ни был — не
падай презренной душою!
Верь: воскреснет Ваал и
пожрет идеал…
— Покойник отец учил меня: «Работник должен ходить пред тобой, как монах пред игуменом». Н-да… А теперь он, работник, — разбойник, все чтобы бить да ломать, а кроме того —
жрать да
спать.
Такую великую силу — стоять под ударом грома, когда все
падает вокруг, — бессознательно, вдруг, как клад найдет, почует в себе русская женщина из народа, когда пламень пожара
пожрет ее хижину, добро и детей.
— Эта Хиония Алексеевна ни больше ни меньше, как трехэтажный паразит, — говорил частный поверенный Nicolas Веревкин. — Это, видите ли, вот какая штука: есть такой водяной жук! — черт его знает, как он называется по-латыни, позабыл!.. В этом жуке живет паразит-червяк, а в паразите какая-то глиста… Понимаете? Червяк
жрет жука, а глиста
жрет червяка… Так и наша Хиония Алексеевна
жрет нас, а мы
жрем всякого, кто
попадет под руку!
— Теперь мать только распоясывайся! — весело говорил брат Степан, — теперь, брат, о полотках позабудь — баста! Вот они, пути провидения! Приехал дорогой гость, а у нас полотки в
опалу попали. Огурцы промозглые, солонина с душком — все полетит в застольную! Не миновать, милый друг, и на Волгу за рыбой посылать, а рыбка-то кусается! Дед — он
пожрать любит — это я знаю! И сам хорошо ест, и другие чтоб хорошо ели — вот у него как!
Она ест с утра до поздней ночи, ест все что ни
попало: щиплет растущую по берегам молодую гусиную травку,
жрет немилосердно водяной мох или шелк, зелень, цвет и все водяные растения, жадно глотает мелкую рыбешку, рачат, лягушат и всяких водяных, воздушных и земляных насекомых; за недостатком же всего этого набивает полон зоб тиной и жидкою грязью и производит эту операцию несколько раз в день.
— Обнаковенно,
Пал Иваныч… Первое дело человеку надобно
жрать, родимый мой.
У этого человека все курортное лакейство находится в рабстве; он живет не в конуре, а занимает апартамент;
спит не на дерюге, а на тончайшем белье; обедает не за табльдотом, а особо
жрет что-то мудреное; и в довершение всего жена его гуляет на музыке под руку с сановником.
Передонов опять стал думать о шарах. Кому они нужны? Недотыкомка, что ли, их
пожрала? То-то ее сегодня и не видно, — думал Передонов. — Нажралась да и завалилась куда-нибудь,
спит теперь, поди.
Для пуза своего живут они и кроме как — пить,
жрать,
спать да стонать — ничего не умеют делать…
— Это развращенный и извращенный субъект, — продолжал зоолог, а дьякон, в ожидании смешных слов, впился ему в лицо. — Редко где можно встретить такое ничтожество. Телом он вял, хил и стар, а интеллектом ничем не отличается от толстой купчихи, которая только
жрет, пьет,
спит на перине и держит в любовниках своего кучера.
Оглядываюсь, как будто я впервые на землю
попал: дождь накрапывает, туман вокруг, качаются в нём голые деревья, плывут и прячутся намогильные кресты, всё ограблено холодом, одето тяжкой сыростью, дышать нечем, будто дождь и туман весь воздух
пожрали.
С этими словами он перевернулся на другой бок и решился выходить из берлоги только для получения присвоенного содержания. И затем все пошло в лесу как по маслу. Майор
спал, а мужики приносили поросят, кур, меду и даже сивухи и складывали свои дани у входа в берлогу. В указанные часы майор просыпался, выходил из берлоги и
жрал.
Тоже и народ взять: живут по лесу, конину
жрут, сырое мясо едят,
падаль, прости господи, и ту трескают… тьфу!
В свою очередь и матросы относятся к ним не особенно дружелюбно, считая их лодырями, которым только и дела, что
спать да «
жрать», отращивая брюхо.
— А куды ж я с ней денусь? Еще от начальства влетит, беда будет. Нет, барышня, отнесу-ка я ее в сад на прежнее место… И что за птицу вы облагодетельствовали! Ведь
падаль жрет, — у, глазастая! — И Феня потащила нашу протеже из класса, куда в этот миг входила инспектриса.
Взял Сундуков зайца за задние лапки, сало с него так и каплет, прямо сердце зашлось. Вышел на мороз, и первый раз за всю службу приказания самого Суворова не сполнил: кликнул обозную собачку и шваркнул ей зайца: — "
Жри, чтоб тебя адским огнем
попалило!"
— Я, братуша, не мужик простой, не из хамского звания, а дьячковский сын и, когда на воле жил в Курске, в сюртуке ходил, а теперь довел себя до такой точки, что могу голый на земле
спать и траву
жрать.
Отделение опального дома, где находились приятели, осветилось вдруг фонарем, и сквозь серебряную пыль падавшего снега озарились вполне жалкая, распетленная фигура Зуды и вытянутая из плеч голова Липмана, с ее полудиском рыжих косм, разбежавшихся золотыми лучами из-под черного соболя шапки, с раскрытою
пастью, с дозорными очами, как бы готовыми схватить и
пожрать свою жертву, и, наконец, сердитое лицо долговязого, тщедушного Эйхлера с его бекасиным носом.