Неточные совпадения
Поутру Самгин был в Женеве, а около полудня отправился
на свидание с матерью. Она
жила на берегу
озера, в маленьком домике, слишком щедро украшенном лепкой, похожем
на кондитерский торт. Домик уютно прятался в полукруге плодовых деревьев, солнце благосклонно освещало румяные плоды яблонь, под одной из них,
на мраморной скамье, сидела с книгой в руке Вера Петровна в платье небесного цвета, поза ее напомнила сыну снимок с памятника Мопассану в парке Монсо.
Она устремила глаза
на озеро,
на даль и задумалась так тихо, так глубоко, как будто заснула. Она хотела уловить, о чем она думает, что чувствует, и не могла. Мысли неслись так ровно, как волны, кровь струилась так плавно в
жилах. Она испытывала счастье и не могла определить, где границы, что оно такое. Она думала, отчего ей так тихо, мирно, ненарушимо-хорошо, отчего ей покойно, между тем…
Говорят,
на озерах, вдали от
жилых мест, в глуши,
на вершине одной горы есть образовавшийся в кратере потухшего вулкана бассейн стоячей воды, наполненной кайманами.
Граница между обоими государствами проходит здесь по прямой линии от устья реки Тур (по-китайски Байминхе [Бай-мин-хэ — речка ста имен, то есть река,
на которой
живут многие.]) к реке Сунгаче (по-китайски Суначан [Сунчжа-Ачан — вероятно, название маньчжурское, означающее пять связей — пять сходящихся лучей, пять отрогов и т.д.]), берущей начало из
озера Ханка в точке, имеющей следующие географические координаты: 45° 27' с. ш. к 150° 10' в. д. от Ферро
на высоте 86 м над уровнем моря.
В нижнем течении Лефу принимает в себя с правой стороны два небольших притока: Монастырку и Черниговку. Множество проток и длинных слепых рукавов идет перпендикулярно к реке, наискось и параллельно ей и образует весьма сложную водную систему.
На 8 км ниже Монастырки горы подходят к Лефу и оканчиваются здесь безымянной сопкой в 290 м высоты. У подножия ее расположилась деревня Халкидон. Это было последнее в здешних местах селение. Дальше к северу до самого
озера Ханка
жилых мест не было.
В азарт она не приходила, а впадала больше буколическое настроение, с восторгом вникая во все подробности бедноватого быта Лопуховых и находя, что именно так следует
жить, что иначе нельзя
жить, что только в скромной обстановке возможно истинное счастье, и даже объявила Сержу, что они с ним отправятся
жить в Швейцарию, поселятся в маленьком домике среди полей и гор,
на берегу
озера, будут любить друг друга, удить рыбу, ухаживать за своим огородом...
Года через четыре после струнниковского погрома мне случилось
прожить несколько дней в Швейцарии
на берегу Женевского
озера. По временам мы целой компанией делали экскурсии по окрестностям и однажды посетили небольшой городок Эвиан, стоящий
на французском берегу. Войдя в сад гостиницы, мы, по обыкновению, были встречены целой толпой гарсонов, и беспредельно было мое удивление, когда, всмотревшись пристально в гарсона, шедшего впереди всех, я узнал в нем… Струнникова.
Имя речного кулика носит он по всей справедливости: не только по ручьям, даже по маленьким речкам его не встретишь, а
живет он по средним и большим рекам, обыкновенно ведущим за собой песчаные берега; бывает также и
на озерах.
Но песочник нигде больше не
живет, как по песчаным берегам
озер, прудов и предпочтительно по берегам больших и средних рек; около них,
на голом песке, выводит своих детей и держится с молодыми до отлета; итак, мудрено его причислить к полевой дичи.
Домик Райнера, как и все почти швейцарские домики, был построен в два этажа и местился у самого подножия высокой горы,
на небольшом зеленом уступе, выходившем плоскою косою в один из неглубоких заливцев Фирвальдштетского
озера. Нижний этаж, сложенный из серого камня, был занят службами, и тут же было помещение для скота; во втором этаже, обшитом вычурною тесовою резьбою, были
жилые комнаты, и наверху мостился еще небольшой мезонин в два окна, обнесенный узорчатою галереею.
Иногда мне казалось, что церковь погружена глубоко в воду
озера, спряталась от земли, чтобы
жить особенною, ни
на что не похожею жизнью. Вероятно, это ощущение было вызвано у меня рассказом бабушки о граде Китеже, и часто я, дремотно покачиваясь вместе со всем окружающим, убаюканный пением хора, шорохом молитв, вздохами людей, твердил про себя певучий, грустный рассказ...
Жерих не водится в маленьких речках, но любит реки большие или по крайней мере многоводные, глубокие и быстрые;
живет также и в больших, чистых
озерах, питается всякими водяными насекомыми, мелкою рыбою и
на нее только берет
на удочку; клев его чрезвычайно быстр, и
на удочке ходит он необыкновенно бойко; он вырастает длиною в аршин и весом бывает в восемнадцать фунтов.
В тинистых прудах и
озерах раки
живут не в норах (потому что для устройства нор требуется жесткий грунт), а в тине;
на круги и рачни они нейдут, и потому ловить их нет других средств, как частым бредешком или недоткой, вытаскивая
на берег как можно более тины, а вместе с ней — и раков.
Даже не знаю,
живет ли он в больших
озерах, но в проточных речных прудах размножается обильно; исключительно держится
на песчаных и хрящеватых местах, даже каменистых; в полоях головль редкость: река, материк в пруде, вот его место.
Леман утверждает, что 1497 года в Хейльброке поймана была в одном
озере щука девятнадцати футов (семи аршин с лишком), и по надписи
на медном кольце,
на ней бывшем, оказалось, что в
озеро сие посажена она была цесарем Фридерихом II в 1230 году; следственно, в сей воде
жила она двести шестьдесят семь лет.
На этом
озере жили лебеди, гуси, утки и, как говорят старики, птицы всякой была сила, видимо-невидимо: носилась она тучей.
На озера приехали благополучно и целую неделю так-то и
прожили, а тут ночью, под Ильин день, собаки-кыргызы и наехали…
— Бывал я и в степе, — задумчиво говорил дьячок. — С благословения прежнего игумена Поликарпа ездил
на рыбные ловли и по степную соль
на озеро Ургач. А все домой тянет: не могу без Служней слободы
жить.
Тригорин. Так, записываю… Сюжет мелькнул… (Пряча книжку.) Сюжет для небольшого рассказа:
на берегу
озера с детства
живет молодая девушка, такая, как вы; любит
озеро, как чайка, и счастлива, и свободна, как чайка. Но случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку.
В густоте дремучего леса,
на берегу великого
озера Ильменя,
жил мудрый и благочестивый отшельник Феодосии, дед Марфы-посадницы, некогда знатнейший из бояр новогородских.
У Панаева, который
жил на Черном
Озере, вместе с четырьмя братьями, в собственном доме, был под руками тоже довольно большой сад, превращенный частью в огород, совершенно запущенный, что, однако, не мешало залетать туда бабочкам.
На том
озере большие острова есть, и
на тех островах
живут русские люди старой веры.
Стоит там глубокое
озеро да большое, ровно как море какое, а зовут то
озеро Лопонским [Лоп-Нор,
на островах которого и по берегам, говорят,
живет несколько забеглых раскольников.] и течет в него с запада река Беловодье [Ак-су — что значит по-русски белая вода.].
В этих местностях до расхищения казенных лесов, бывшего в пятидесятых годах,
жило немало пустынников.], и только в молитвах и посте подвизался, что сподобился общения со невидимыми грешному миру святыми отцами Нестиарской обители [
Озеро Нестиар
на левой стороне Керженца среди глухого леса.].
При царе Иване Васильевиче Грозном были богатые купцы Строгоновы, и
жили они в Перми,
на реке Каме. Прослышали они, что по реке Каме
на 140 верст в кругу есть хороша земля: пашня не пахана от века, леса черные от века не рублены. В лесах зверя много, а по реке
озера рыбные, и никто
на той земле не
живет, только захаживают татары.
Люди Оджал родились и
жили на берегах
озера Болона, где в давние времена добывалась серебро-свинцовая руда.
Вдруг сделается темная такая, что хоть глаз выколи, ни месяца,
на звезд, да еще, сам не видал, а молва разносила,
озера по ночам воем выли, так что спать не давали, кто
жил к ним близко.
— Что ты не спишь, Володя? — спросил я его. — Надо вам сказать, мы
жили с ним как добрые братья. — Сердце у меня что-то не
на месте, — отвечал он, — сильно замирает, не до сна. Что за вздор! Не волков же бояться, да русалок-снежурок, что бегают по
озеру.
Нефора покрылась темным покрывалом и велела проводнику вести мула по дороге к Мареотидскому
озеру, где
на берегу, в известной ей местности,
жил христианский епископ.