Неточные совпадения
В конце 1811 года,
в эпоху нам достопамятную,
жил в своем поместье Ненарадове добрый Гаврила Гаврилович Р**. Он славился во всей
округе гостеприимством и радушием; соседи поминутно ездили к нему поесть, попить, поиграть по пяти копеек
в бостон с его женою, Прасковьей Петровною, а некоторые для того, чтоб поглядеть на дочку их, Марью Гавриловну, стройную, бледную и семнадцатилетнюю девицу. Она считалась богатой невестою, и многие прочили ее за себя или за сыновей.
В Тымовском
округе в том же году из 194 каторжных женщин 11
жили с законными мужьями, а 161 состояли
в сожительстве.
Длинная процедура: нужно надеть на каждого саван, подвести к эшафоту. Когда наконец повесили девять человек, то получилась
в воздухе «целая гирлянда», как выразился начальник
округа, рассказывавший мне об этой казни. Когда сняли казненных, то доктора нашли, что один из них еще
жив. Эта случайность имела особое значение: тюрьма, которой известны тайны всех преступлений, совершаемых ее членами,
в том числе палач и его помощники, знали, что этот живой не виноват
в том преступлении, за которое его вешали.
Поселенец Тымовского
округа Бышевец при мне содержался
в карцере
в Дуэ — его обвиняли
в покушении на убийство; жена его и дети
жили поблизости
в казармах для семейных, а дом и хозяйство были брошены.
В ведомость Александровского
округа вошли лишь те гиляки, которые
живут южнее селения Ванги, а
в Тымовском
округе их считали только вблизи селения Рыковского, где они не
живут, а бывают мимоходом.
В Корсаковском
округе ни одна из каторжных женщин не
жила с мужем; 115 состояли
в незаконном браке; из 21 поселок только четыре были замужем.]
Когда-то Мало-Тымово было главным селением и центром местности, составляющей нынешний Тымовский
округ, теперь же оно стоит
в стороне и похоже на заштатный городок,
в котором замерло всё живое; о прежнем величии говорят здесь только небольшая тюрьма да дом, где
живет тюремный смотритель.
Процент этот значительно повысится, когда 305 статья «Устава», разрешающая исправляющимся
жить вне тюрьмы, распространится также и на Корсаковский
округ,
в котором, по желанию г. Белого, все без исключения каторжные
живут в тюрьме.]
Но сахалинское население
живет при исключительных условиях, и механизм управления здесь гораздо сложнее, чем
в Анадырском
округе.
На севере происходит тщательный выбор; тут, как на фильтре, остаются самые молодые и красивые, так что счастье
жить в южном
округе выпадает на долю только почти старух и таких, которые «не заслуживают мужской благосклонности».
Но тем не менее все-таки
в южном
округе климат мягче, чем
в обоих северных, и
жить здесь поэтому должно быть легче.
Наименьшее скопление каторжных
в тюрьме бывает
в летние месяцы, когда они командируются
в округ на дорожные и полевые работы, и наибольшее — осенью, когда они возвращаются с работ и «Доброволец» привозит новую партию
в 400–500 человек, которые
живут в Александровской тюрьме впредь до распределения их по остальным тюрьмам.
— Какое же дело! Вино вам предоставлено было одним курить — кажется, на что статья подходящая! — а много ли барыша нажили! Побились, побились, да к тому же Дерунову на поклон пришли — выручай! Нечего делать — выручил! Теперь все заводы
в округе у меня
в аренде состоят. Плачу аренду исправно, до ответственности не допущаю — загребай помещик денежки да
живи на теплых водах!
Наша семья
жила очень дружно. Отец и дед были завзятые охотники и рыболовы, первые медвежатники на всю
округу,
в одиночку с рогатиной ходили на медведя. Дед чуть не саженного роста, сухой, жилистый, носил всегда свою черкесскую косматую папаху и никогда никаких шуб, кроме лисьей, домоткацкого сукна чамарки и грубой свитки, которая была так широка, что ею можно было покрыть лошадь с ногами и головой.
Вася когда-то служил на спичечной фабрике; Кирюха
жил в кучерах у хороших людей и на весь
округ считался лучшим троечником.
— Чтобы раз навсегда покончить с этим, — серьезно и внушительно сказал Тарас, похлопывая рукой по колену, — я скажу вам теперь же, как все это было. Я был сослан
в Сибирь на поселение на шесть лет и все время ссылки
жил в Ленском горном
округе…
в Москве сидел
в тюрьме около девяти месяцев — вот и все!
Мужицкой нищеты мы не видали.
В нашей подгородной усадьбе крестьяне
жили исправно, избы были новые и выстроенные по одному образцу,
в каждом дворе по три лошади, бабы даже франтили, имея доход с продажи
в город молока, ягод, грибов. Нищенство или голытьбу
в деревне мы даже с трудом могли себе представать. Из дальних
округ приходили круглый год обозы с хлебом, с холстом, с яблоками, свиными тушами, живностью, грибами.
Полки разделялись полями и лугами, принадлежавшими каждому
округу;
в самом
округе каждая рота
жила отдельно; имела свою ротную площадь, гауптвахту, общее гумно и риги; офицеры
жили тут же,
в особых домиках.