Неточные совпадения
Да, — сказал он, нежно, как
женщина,
улыбаясь ему.
— Ах, много! И я знаю, что он ее любимец, но всё-таки видно, что это рыцарь… Ну, например, она рассказывала, что он хотел отдать всё состояние брату, что он в детстве еще что-то необыкновенное сделал, спас
женщину из воды. Словом, герой, — сказала Анна,
улыбаясь и вспоминая про эти двести рублей, которые он дал на станции.
— Она дружна с Варей, и это единственные
женщины петербургские, с которыми мне приятно видеться, —
улыбаясь ответил Вронский. Он
улыбался тому, что предвидел тему, на которую обратится разговор, и это было ему приятно.
— Я тебе говорю, чтò я думаю, — сказал Степан Аркадьич
улыбаясь. — Но я тебе больше скажу: моя жена — удивительнейшая
женщина…. — Степан Аркадьич вздохнул, вспомнив о своих отношениях с женою, и, помолчав с минуту, продолжал: — У нее есть дар предвидения. Она насквозь видит людей; но этого мало, — она знает, чтò будет, особенно по части браков. Она, например, предсказала, что Шаховская выйдет за Брентельна. Никто этому верить не хотел, а так вышло. И она — на твоей стороне.
Как всегда держась чрезвычайно прямо, своим быстрым, твердым и легким шагом, отличавшим ее от походки других светских
женщин, и не изменяя направления взгляда, она сделала те несколько шагов, которые отделяли ее от хозяйки, пожала ей руку,
улыбнулась и с этою улыбкой оглянулась на Вронского.
Молча с Грушницким спустились мы с горы и прошли по бульвару, мимо окон дома, где скрылась наша красавица. Она сидела у окна. Грушницкий, дернув меня за руку, бросил на нее один из тех мутно-нежных взглядов, которые так мало действуют на
женщин. Я навел на нее лорнет и заметил, что она от его взгляда
улыбнулась, а что мой дерзкий лорнет рассердил ее не на шутку. И как, в самом деле, смеет кавказский армеец наводить стеклышко на московскую княжну?..
— Ну да, —
улыбнулся с побеждающею откровенностью Свидригайлов. — Так что ж? Вы, кажется, находите что-то дурное, что я о
женщинах так говорю?
Аркадий оглянулся и увидал
женщину высокого роста, в черном платье, остановившуюся в дверях залы. Она поразила его достоинством своей осанки. Обнаженные ее руки красиво лежали вдоль стройного стана; красиво падали с блестящих волос на покатые плечи легкие ветки фуксий; спокойно и умно, именно спокойно, а не задумчиво, глядели светлые глаза из-под немного нависшего белого лба, и губы
улыбались едва заметною улыбкою. Какою-то ласковой и мягкой силой веяло от ее лица.
Завтрак продолжался часа два. Клим Иванович Самгин вкусно покушал, немножко выпил, настроился благодушно и, слушая звонкий голосок, частый смех
женщины, любезно
улыбался, думал...
Самгин, молча
улыбаясь женщине, прислушивался к раздражающему голосу Тагильского...
Женщина, успокоенно вздохнув,
улыбнулась...
— Крафт, — сказал он, чрезвычайно любезно пожимая руку Самгина;
женщина,
улыбнувшись неохотной улыбкой, назвала себя именем и фамилией тысяч русских
женщин...
Самгин, любезно
улыбаясь, слушал ее задорную болтовню и видел, что, когда эта
женщина толкает пальцами, легкие слова ее тоже как будто металлически щелкают, точно маленькие ножницы, а веселая искра синих глаз вспыхивает ярче.
Самгин назвал переулок, в котором эта
женщина встретила его, когда он шел под конвоем сыщика и жандарма.
Женщина выпустила из рукава кипарисовые четки и, быстро перебирая их тонкими пальцами красивой руки, спросила,
улыбаясь насильственной улыбкой...
Однажды, придя к учителю, он был остановлен вдовой домохозяина, — повар умер от воспаления легких. Сидя на крыльце,
женщина веткой акации отгоняла мух от круглого, масляно блестевшего лица своего. Ей было уже лет под сорок; грузная, с бюстом кормилицы, она встала пред Климом, прикрыв дверь широкой спиной своей, и,
улыбаясь глазами овцы, сказала...
Яков Самгин дружелюбно осмотрел
женщину,
улыбнулся...
Самгин сочувственно
улыбнулся, не находя, что сказать, и через несколько минут, прощаясь с нею, ощутил желание поцеловать ей руку, чего никогда не делал. Он не мог себе представить, что эта
женщина, равнодушная к действительности, способна ненавидеть что-то.
А
женщина, пожав руку его теплыми пальцами, другой рукой как будто сняла что-то с полы его тужурки и, спрятав за спину, сказала, широко
улыбаясь...
Самовар
улыбался медной, понимающей улыбкой, и все в комнате как бы тянулось к телу
женщины, ожидало ее мягких прикосновений.
— Примечательная походка у вас, — широко
улыбаясь в бороду, снова отросшую, заговорил Кутузов негромко, но весело. — Как будто вы идете к
женщине, которую уже разлюбили, а? Ну, как живете?
Он усмехнулся. Попробовал думать о Лидии, но помешала знакомая Лютова,
женщина с этой странно памятной, насильственной улыбкой. Она сидела на скамье и как будто именно так и
улыбнулась ему, но, когда он вежливо приподнял фуражку, ее неинтересное лицо сморщилось гримасой удивления.
Клим Самгин, прождав нежеланную гостью до полуночи, с треском закрыл дверь и лег спать, озлобленно думая, что Лютов, может быть, не пошел к невесте, а приятно проводит время в лесу с этой не умеющей
улыбаться женщиной.
Глядя, как они, окутанные в яркие ткани, в кружевах, цветах и страусовых перьях, полулежа на подушках причудливых экипажей, смотрят на людей равнодушно или надменно, ласково или вызывающе
улыбаясь, он вспоминал суровые романы Золя, пряные рассказы Мопассана и пытался определить, которая из этих
женщин родня Нана или Рене Саккар, m-me де Бюрн или героиням Октава Фелье, Жоржа Онэ, героиням модных пьес Бернштейна?
Владимир Петрович Лютов был в состоянии тяжкого похмелья, шел он неестественно выпрямясь, как солдат, но покачивался, толкал встречных, нагловато
улыбался женщинам и, схватив Клима под руку, крепко прижав ее к своему боку, говорил довольно громко...
В ней не осталось почти ничего, что напоминало бы девушку, какой она была два года тому назад, — девушку, которая так бережно и гордо несла по земле свою красоту. Красота стала пышнее, ослепительней, движения Алины приобрели ленивую грацию, и было сразу понятно — эта
женщина знает: все, что бы она ни сделала, — будет красиво. В сиреневом шелке подкладки рукавов блестела кожа ее холеных рук и, несмотря на лень ее движений, чувствовалась в них размашистая дерзость. Карие глаза
улыбались тоже дерзко.
Он размышлял еще о многом, стараясь подавить неприятное, кисловатое ощущение неудачи, неумелости, и чувствовал себя охмелевшим не столько от вина, как от
женщины. Идя коридором своего отеля, он заглянул в комнату дежурной горничной, комната была пуста, значит — девушка не спит еще. Он позвонил, и, когда горничная вошла, он, положив руки на плечи ее, спросил,
улыбаясь...
За спиною Самгина открылась дверь и повеяло крепкими духами. Затем около него явилась
женщина среднего роста, в пестром облаке шелка, кружев, в меховой накидке на плечах, в тяжелой чалме волос, окрашенных в рыжий цвет, румяная, с задорно вздернутым носом, синеватыми глазами, с веселой искрой в них. Ее накрашенный рот
улыбался, обнажая мелкие мышиные зубы, вообще она была ослепительно ярка.
— Какой вы проницательный, черт возьми, — тихонько проворчал Иноков, взял со стола пресс-папье — кусок мрамора с бронзовой, тонконогой
женщиной на нем — и
улыбнулся своей второй, мягкой улыбкой. — Замечательно проницательный, — повторил он, ощупывая пальцами бронзовую фигурку. — Убить, наверное, всякий способен, ну, и я тоже. Я — не злой вообще, а иногда у меня в душе вспыхивает эдакий зеленый огонь, и тут уж я себе — не хозяин.
Он надивиться не мог и дал себе слово глубже вникнуть в источник этого характера. И Марина
улыбалась ему в художественном очерке. Он видел в ней не просто распущенную дворовую
женщину вроде горьких, безнадежных пьяниц между мужчинами, а бескорыстную жрицу культа, «матерь наслаждений»…
— Нет, дедушка, мой — не такой человек. Не то что глупостей каких, он как красная девушка. Денежки все до копеечки домой посылает. А уж девчонке рад, рад был, что и сказать нельзя, — сказала
женщина,
улыбаясь.
Женщина эта молчала, но всё время одобрительно и умиленно
улыбалась на то, что происходило на дворе.
В его воспоминании были: шествие арестантов, мертвецы, вагоны с решетками и запертые там
женщины, из которых одна мучается без помощи родами, а другая жалостно
улыбается ему из-зa железной решетки. В действительности же было перед ним совсем другое: уставленный бутылками, вазами, канделябрами и приборами стол, снующие около стола проворные лакеи. В глубине залы перед шкапом, за вазами с плодами и бутылками, буфетчик и спины подошедших к буфету отъезжающих.
— Так вы та самая опасная
женщина, за которую просила Вера Ефремовна? — сказал Нехлюдов,
улыбаясь и протягивая руку.
По лестнице в это время поднимались Половодовы. Привалов видел, как они остановились в дверях танцевальной залы, где их окружила целая толпа знакомых мужчин и
женщин; Антонида Ивановна
улыбалась направо и налево, отыскивая глазами Привалова. Когда оркестр заиграл вальс, Половодов сделал несколько туров с женой, потом сдал ее с рук на руки какому-то кавалеру, а сам, вытирая лицо платком, побрел в буфет. Заметив Привалова, он широко расставил свои длинные ноги и поднял в знак удивления плечи.
Бывало, сядет она против гостя, обопрется тихонько на локоть и с таким участием смотрит ему в глаза, так дружелюбно
улыбается, что гостю невольно в голову придет мысль: «Какая же ты славная
женщина, Татьяна Борисовна!
Верочка
улыбнулась: правда, это можно слышать от всякой
женщины.
И все эти
женщины за что-то любили этого проклятого человека, ждали его ласкового взгляда,
улыбались ему счастливыми улыбками и потом проклинали.
— Варваре-то
улыбнулся бы радостью какой! Чем она тебя прогневала, чем грешней других? Что это:
женщина молодая, здоровая, а в печали живет. И вспомяни, господи, Григорья, — глаза-то у него всё хуже. Ослепнет, — по миру пойдет, нехорошо! Всю свою силу он на дедушку истратил, а дедушка разве поможет… О господи, господи…
Они встретились на паперти; она приветствовала его с веселой и ласковой важностью. Солнце ярко освещало молодую траву на церковном дворе, пестрые платья и платки
женщин; колокола соседних церквей гудели в вышине; воробьи чирикали по заборам. Лаврецкий стоял с непокрытой головой и
улыбался; легкий ветерок вздымал его волосы и концы лент Лизиной шляпы. Он посадил Лизу и бывшую с ней Леночку в карету, роздал все свои деньги нищим и тихонько побрел домой.
— Зато
женщины умеют ценить доброту и великодушие, — промолвила Варвара Павловна и, тихонько опустившись на колени перед Марьей Дмитриевной, обняла ее полный стан руками и прижалась к ней лицом. Лицо это втихомолку
улыбалось, а у Марьи Дмитриевны опять закапали слезы.
Гедвига и Ида из Bier-Halle, [Пивной (нем.).] около которых всегда толпилась целая куча студентов, делали глазки Райнеру и весьма недвусмысленно
улыбались, подавая ему кружку пива; но Райнер не замечал этого, как он не замечал и всех остальных
женщин со стороны их притягательного влияния на мужчину.
— Мадам Барсукова! Я вам могу предложить что-нибудь особенного! Три
женщины: одна большая, брюнетка, очень скромная, другая маленькая, блондинка, но которая, вы понимаете, готова на все, третья — загадочная
женщина, которая только
улыбается и ничего не говорит, но много обещает и — красавица!
Актер стал рассказывать похабные анекдоты, высыпая их как из мешка, и
женщины визжали от восторга, сгибались пополам от смеха и отваливались на спинки кресел. Вельтман, долго шептавшийся с Пашей, незаметно, под шумок, ускользнул из кабинета, а через несколько минут после него ушла и Паша,
улыбаясь своей тихой, безумной и стыдливой улыбкой.
— Дай бог мне так жить, как я хочу вас обманывать! Но главное не в этом. Я вам еще предлагаю совершенно интеллигентную
женщину. Делайте с ней, что хотите. Вероятно, у вас найдется любитель. Барсукова тонко
улыбнулась и спросила...
На одной стене висела большая картина в раззолоченных рамах, представлявшая седого старичка в цепях, заключенного в тюрьму, которого кормила грудью молодая прекрасная
женщина (его дочь, по словам Александры Ивановны), тогда как в окошко с железной решеткой заглядывали два монаха и
улыбались.
Раиса Павловна держала себя, как все
женщины высшей школы, торжествуя свою победу между строк и заставляя
улыбаться побежденных. Нужно ли добавлять, что в гостиной Раисы Павловны скоро появились Майзель, Вершинин, Сарматов — одним словом, все заговорщики, кроме Яши Кормилицына, который в качестве блаженненького не мог осилить того, что на его месте сделал бы всякий другой порядочный человек.
Прейн
улыбнулся про себя. Нина Леонтьевна больна, значит, Раиса Павловна будет на балу… «О
женщины,
женщины!..» Известие о болезни Нины Леонтьевны не особенно огорчило Евгения Константиныча, который желал теперь познакомиться с провинциальными красавицами.
Эта мысль вдруг вспыхнула в ее голове и поразила ее своей ясной, простой правдой. Она взглянула в лицо
женщины, крепко державшей ее руку, и повторила, удивленно
улыбаясь...
— Эх, милый вы мой! — покачивая головой, любовно воскликнула
женщина. Ей было жалко его и в то же время что-то в нем заставляло ее
улыбаться теплой, материнской улыбкой. А он переменил позу, снова взял в руку перо и заговорил, отмечая взмахами руки ритм своей речи...
Вечером в тот же день — за одним столом с Ним, с Благодетелем — я сидел (впервые) в знаменитой Газовой Комнате. Привели ту
женщину. В моем присутствии она должна была дать свои показания. Эта
женщина упорно молчала и
улыбалась. Я заметил, что у ней острые и очень белые зубы и что это красиво.