Неточные совпадения
Она не играла роль царицы,
жены Менелая, она показывала себя, свою жажду наслаждения, готовность к нему, ненужно вламывалась в группы хористов, расталкивая их плечами,
локтями, бедрами, как бы танцуя медленный и пьяный танец под музыку, которая казалась Самгину обновленной и до конца обнажившей свою острую, ироническую чувственность.
Одна из них, с загорелой шеей, с голыми
локтями, с робко опущенными, но лукавыми глазами, чуть-чуть, для виду только, обороняется от барской ласки, а сама счастлива… тс!..
жена чтоб не увидела, Боже сохрани!
Захар, по обыкновению, колебля подносом, неловко подходил к столу с кофе и кренделями. Сзади Захара, по обыкновению, высовывалась до половины из двери Анисья, приглядывая, донесет ли Захар чашки до стола, и тотчас, без шума, пряталась, если Захар ставил поднос благополучно на стол, или стремительно подскакивала к нему, если с подноса падала одна вещь, чтоб удержать остальные. Причем Захар разразится бранью сначала на вещи, потом на
жену и замахнется
локтем ей в грудь.
Жена его смотрела на нас, опершись на
локоть, и тоже первая подала руку.
— Тонечка, извини меня, — торопливо заговорил Половодов, осторожно освобождая свой
локоть из-под руки
жены. — Я сейчас… только на одну минуточку оставлю тебя с Сергеем Александрычем.
Прошло несколько дней, унылых, однообразных, Бурмакин сводил
жену в театр. Давали «Гамлета». Милочку прежде всего удивило, что муж ведет ее не в ложу, а куда-то в места за креслами. Затем Мочалов ей не понравился, и знаменитое «башмаков еще не износила», приведшее ее мужа в трепет (он даже толкнул ее
локтем, когда трагик произносил эти слова), пропало совсем даром.
Усталая, она замолчала, оглянулась. В грудь ей спокойно легла уверенность, что ее слова не пропадут бесполезно. Мужики смотрели на нее, ожидая еще чего-то. Петр сложил руки на груди, прищурил глаза, и на пестром лице его дрожала улыбка. Степан, облокотясь одной рукой на стол, весь подался вперед, вытянул шею и как бы все еще слушал. Тень лежала на лице его, и от этого оно казалось более законченным. Его
жена, сидя рядом с матерью, согнулась, положив
локти на колена, и смотрела под ноги себе.
Матвей догадался, что это и есть Добычина, вдова племянника отца Виталия, учителя, замёрзшего в метель этой зимою. Она недавно приехала в Окуров, но уже шёл слух, что отец Виталий променял на неё свою
жену, больную водянкой. Лицо этой женщины было неприветливо, а
локти она держала приподняв, точно курица крылья, собираясь лететь.
Но речь Захара не произвела никакого действия на товарища. Он сидел по-прежнему, подпершись
локтем и опустив голову. Он не заметил даже, по-видимому, отсутствия
жены и старухи.
Время от времени подталкивал он
локтем жену, которая, условившись, вероятно, заранее в значении этих толчков, поспешно вставала и принималась глядеть в окно.
Неподалеку обе снохи (
жена Петра и
жена Василия) стояли с засученными по
локоть рукавами подле бочки с водою и смачивали солому, назначенную для покрышки.
Замашистая, разгульная камаринская подергивала даже тех, кто находился в числе зрителей; она действовала даже на седых стариков, которые, шествуя спокойно подле
жен, начинали вдруг притопывать сапогами и переводить
локтями. О толпе, окружавшей певцов, и говорить нечего: она вся была в движении, пронзительный свист, хлопанье в ладоши, восторженные восклицания: «Ходи, Яша!», «Молодца!», «Катай!», «Ох, люблю!», «Знай наших!» — сопровождали каждый удар смычка.
Родильница была
жена деревенского учителя, а пока мы по
локоть в крови и по глаза в поту при свете лампы бились с Пелагеей Ивановной над поворотом, слышно было, как за дощатой дверью стонал и мотался по черной половине избы муж.
«Одна из крестьянок, — мечтает Илья Ильич, — с загорелой шеей, с открытыми
локтями, с робко опущенными, но лукавыми глазами, чуть-чуть, для виду только, обороняется от барской ласки, а сама счастлива… тс…
жена чтоб не увидала, боже сохрани!» (Обломов воображает себя уже женатым)…
И сколько Иван Ильич ни наводил после шурина на разговор о его внешнем виде, шурин отмалчивался. Приехала Прасковья Федоровна, шурин пошел к ней. Иван Ильич запер дверь на ключ и стал смотреться в зеркало — прямо, потом сбоку. Взял свой портрет с
женою и сличил портрет с тем, что он видел в зеркале. Перемена была огромная. Потом он оголил руки до
локтя, посмотрел, опустил рукава, сел на отоманку и стал чернее ночи.
— А это — брат моей
жены… — продолжал граф бормотать, указывая на Пшехоцкого. — Да помоги же мне! — толкнул он меня под
локоть. — Выручи, ради бога!
— Хорошо! Кончу Сусанну и отправлю тебя в твою Пруссию, страну тараканов, испорченных колбас и трихины! — крикнул Бутронца, незаметно для самого себя толкая
локтем в грудь Зинзагу. — Ты не можешь быть моей
женой, если не можешь жертвовать собою для искусства! Ввввв…Ррр…Диабло!
— О чем же и говорить! Мне тоже все равно, — произнес он и, взяв Глафиру за обнаженный
локоть, добавил, — я совершено обеспечен: за моею
женой столько ухаживателей, что они друг за другом смотрят лучше всяких аргусов.
По некоторым мелочам, как, например, по цветному гарусному пояску, вышитому вороту и латочке на
локте, я мог догадаться, что он был женат и, по всей вероятности, нежно любим своей
женой.
— Да будет тебе мурлыкать! — сказала
жена Арина Матвеевна и толкнула его
локтем. — Стонет, словно родить собирается! Может быть, это еще и неправда. Ты завтра съезди к кому-нибудь и спроси. Тряпка!
— Погляди-кась, дура! — зашептал Меркулов, толкая
жену под
локоть и хихикая. — Сейчас видать благородного. Купец ежели что сошьет для своего мужицкого рыла, так и сносу нет, лет десять таскает, а этот уж истрепал мундир! Хоть новый шей!
Резинкина. Смягчился он, да и говорит: «Ну, с Богом! По крайности,
локти не будут худы;
жена зашивать станет». Ей-богу, так!
В припадке нежности, со слезами в голосе он сыпал ей ласкательные слова, одно другого нежнее, и уж пускал ей ты, как
жене или любовнице. Неожиданно для нее, он вдруг одной рукой обнял ее за талию, а другой взял за
локоть.
Уже разошлись все и начались полеты, когда Юрий Михайлович подошел к
жене и взял ее за руку выше
локтя.