Неточные совпадения
Но ей нельзя. Нельзя? Но что же?
Да Ольга слово уж дала
Онегину. О Боже, Боже!
Что слышит он? Она могла…
Возможно ль? Чуть лишь из пеленок,
Кокетка, ветреный ребенок!
Уж хитрость ведает она,
Уж изменять научена!
Не в силах Ленский снесть удара;
Проказы
женские кляня,
Выходит, требует коня
И скачет. Пистолетов пара,
Две пули — больше ничего —
Вдруг разрешат
судьбу его.
Я, конечно, все свалил на свою
судьбу, прикинулся алчущим и жаждущим света и, наконец, пустил в ход величайшее и незыблемое средство к покорению
женского сердца, средство, которое никогда и никого не обманет и которое действует решительно на всех до единой, без всякого исключения.
Скорее в обморок, теперь оно в порядке,
Важнее давишной причина есть тому,
Вот наконец решение загадке!
Вот я пожертвован кому!
Не знаю, как в себе я бешенство умерил!
Глядел, и видел, и не верил!
А милый, для кого забыт
И прежний друг, и
женский страх и стыд, —
За двери прячется, боится быть в ответе.
Ах! как игру
судьбы постичь?
Людей с душой гонительница, бич! —
Молчалины блаженствуют на свете!
Ольга не знала этой логики покорности слепой
судьбе и не понимала
женских страстишек и увлечений. Признав раз в избранном человеке достоинство и права на себя, она верила в него и потому любила, а переставала верить — переставала и любить, как случилось с Обломовым.
«Это не бабушка!» — с замиранием сердца, глядя на нее, думал он. Она казалась ему одною из тех
женских личностей, которые внезапно из круга семьи выходили героинями в великие минуты, когда падали вокруг тяжкие удары
судьбы и когда нужны были людям не грубые силы мышц, не гордость крепких умов, а силы души — нести великую скорбь, страдать, терпеть и не падать!
Но впоследствии я с удивлением узнал от специалистов-медиков, что тут никакого нет притворства, что это страшная
женская болезнь, и кажется, по преимуществу у нас на Руси, свидетельствующая о тяжелой
судьбе нашей сельской женщины, болезнь, происходящая от изнурительных работ слишком вскоре после тяжелых, неправильных, безо всякой медицинской помощи родов; кроме того, от безвыходного горя, от побоев и проч., чего иные
женские натуры выносить по общему примеру все-таки не могут.
Преобладание
женского элемента придавало семье особенный характер: сестры вечно вздорили между собой, а Устинья Марковна вечно их мирила, плакалась на свою несчастную
судьбу и в крайних случаях грозилась, что пожалуется «самому».
Но, от избытка ли поэзии, от долгих ли грустных неудач первой молодости, она вдруг, с переменой
судьбы, почувствовала себя как-то слишком уж особенно призванною, чуть ли не помазанною, «над коей вспыхнул сей язык», а в языке-то этом и заключалась беда; все-таки ведь он не шиньон, который может накрыть каждую
женскую голову.
Орлов брезгливо отбрасывал от себя
женские тряпки, детей, кухню, медные кастрюли, а я подбирал все это и бережно лелеял в своих мечтах, любил, просил у
судьбы, и мне грезились жена, детская, тропинки в саду, домик…
Мне нужно было найти кроткое
женское сердце, связать его с своим неразрывными узами; я говорю:
судьба, укажи мне это сердце, и я покорюсь твоим велениям.
— В вышедшей в 1871 году и получившей широкую известность книге демократа С.С.Шашкова (1841—1882) «Исторические
судьбы женщин, детоубийство и проституция» говорилось: «В Японии родители тоже сплошь и рядом продают своих малюток
женского пола в непотребные дома, где их воспитывают и потом, по достижении ими двенадцатилетнего возраста, пускают в оборот».], а не в христианском государстве».
Но теоретиков никакое подозрение не образумливало, а только сердило, и они еще более утверждались в убеждении, что приучением женщин работать в типографиях можно достичь благодетельной реформы в
судьбах русской женщины и положить начало практическому разрешению
женского вопроса.
— Эх, Оленушка, Оленушка! Да с чего ты, болезная, таково горько кручинишься?.. Такая уж
судьба наша
женская. На том свет стоит, милая, чтоб мужу жену колотить. Не при нас заведено, не нами и кончится. Мужнины побои дело обиходное, сыщи-ка на свете хоть одну жену небитую. Опять же и то сказать: не бьет муж, значит, не любит жену.
— Почему не следует? Встречайтесь! Вам скучно и мне скучно…В ссорах и в войнах время быстрей течет, чем в мирное время. Ха-ха!
Судьба хорошо сделала, что пустила между нами черную кошку и поселила в нас неуважение к добродетелям друг друга. Вы не уважаете меня, потому что видите во мне шарлатана, я не уважаю вас, потому что вижу в вас только кусок хорошего
женского мяса! Ха-ха!
— Благородное, возвышенное рабство! — сказал он, всплескивая руками. — В нем-то именно и заключается высокий смысл
женской жизни! Из страшного сумбура, накопившегося в моей голове за всё время моего общения с женщинами, в моей памяти, как в фильтре, уцелели не идеи, не умные слова, не философия, а эта необыкновенная покорность
судьбе, это необычайное милосердие, всепрощение…
Не искал души в женщине и Николай Герасимович, а может быть, и не подозревал ее в тех «общедоступных существах
женского рода», с которыми почти исключительно сводила его
судьба.
По истории
женской души нельзя проследить
судьбы человеческой личности.
И глубока у него была только постановка темы, что женщина —
судьба человека, Но он сам оставался разъединенным с
женской природой и познал до глубины лишь раздвоение.
Старшая его дочь, Екатерина, о которой мы уже имели случай упоминать, была не из таковских, чтобы нападки отца оставлять без надлежащего отпора. Она была в полном смысле «его дочь». Похожая на Малюту и саженным ростом, за который он получил свое насмешливое прозвище, и лицом, и характером, она носила во внутреннем существе своем те же качества бессердечного, злобного эгоиста, злодея и палача, как бы насмешкой
судьбы облеченные в
женское тело. Екатерине шел двадцать третий год.
— Как же это можно, — говорят, — так рассуждать? Разве это не грех такого случая лишиться? Вы тут все по-новому — сомневаетесь, а мы просто верим и, признаться, затем только больше сюда и ехали, чтобы его спросить. Молиться-то мы и дома могли бы, потому у нас и у самих есть святыня: во Мценске — Николай-угодник, а в Орле в
женском монастыре — божия матерь прославилась, а нам провидящего старца-то о
судьбе спросить дорого — чту он нам скажет?