Неточные совпадения
Вронский смотрел на Анну и с замиранием сердца
ждал, что она скажет. Он вздохнул как бы после опасности, когда она выговорила эти
слова.
Весь день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая заняла у нее два часа, Анна провела в сомнениях о том, всё ли кончено или есть надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она
ждала его целый день и вечером, уходя в свою комнату, приказав передать ему, что у нее голова болит, загадала себе: «если он придет, несмотря на
слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне делать!..»
Подождать! — обратился он к высунувшемуся в дверь помощнику, но всё-таки встал, сказал несколько
слов и сел опять.
Она послала к нему просить его прийти к ней сейчас же; с замиранием сердца, придумывая
слова, которыми она скажет ему всё, и те выражения его любви, которые утешат ее, она
ждала его.
— Превосходно изволили заметить, — отнесся Чичиков, — точно, не мешает. Видишь вещи, которых бы не видел; встречаешь людей, которых бы не встретил. Разговор с иным тот же червонец. Научите, почтеннейший Константин Федорович, научите, к вам прибегаю.
Жду, как манны, сладких
слов ваших.
Так он писал темно и вяло
(Что романтизмом мы зовем,
Хоть романтизма тут нимало
Не вижу я; да что нам в том?)
И наконец перед зарею,
Склонясь усталой головою,
На модном
слове идеал
Тихонько Ленский задремал;
Но только сонным обаяньем
Он позабылся, уж сосед
В безмолвный входит кабинет
И будит Ленского воззваньем:
«Пора вставать: седьмой уж час.
Онегин, верно,
ждет уж нас».
Ужель загадку разрешила?
Ужели
слово найдено?
Часы бегут: она забыла,
Что дома
ждут ее давно,
Где собралися два соседа
И где об ней идет беседа.
«Как быть? Татьяна не дитя, —
Старушка молвила кряхтя. —
Ведь Оленька ее моложе.
Пристроить девушку, ей-ей,
Пора; а что мне делать с ней?
Всем наотрез одно и то же:
Нейду. И все грустит она
Да бродит по лесам одна».
Во власти такого чувства был теперь Грэй; он мог бы, правда, сказать: «Я
жду, я вижу, я скоро узнаю…» — но даже эти
слова равнялись не большему, чем отдельные чертежи в отношении архитектурного замысла.
— Жалеть! зачем меня жалеть! — вдруг возопил Мармеладов, вставая с протянутою вперед рукой, в решительном вдохновении, как будто только и
ждал этих
слов.
Он говорил подсмеиваясь, подмигивая, а Самгин
ждал момента, когда удобнее прервать ехидную болтовню, копил резкие, уничтожающие
слова и думал...
Варвара как-то тяжело, неумело улеглась спиною к нему; он погасил свечу и тоже лег, ожидая, что еще скажет она, и готовясь наговорить ей очень много обидной правды. В темноте под потолком медленно вращались какие-то дымные пятна, круги.
Ждать пришлось долго, прежде чем в тишине прозвучали тихие
слова...
— Так и умрешь, не выговорив это
слово, — продолжал он, вздохнув. — Одолеваю я вас болтовней моей? — спросил он, но ответа не стал
ждать. — Стар, а в старости разговор — единственное нам утешение, говоришь, как будто встряхиваешь в душе пыль пережитого. Да и редко удается искренно поболтать, невнимательные мы друг друга слушатели…
Уверен был и в том, что
слово сказано будет именно то, какого он
ждет.
Не забывая пасхальную ночь в Петербурге, Самгин пил осторожно и
ждал самого интересного момента, когда хорошо поевшие и в меру выпившие люди, еще не успев охмелеть, говорили все сразу. Получалась метель
слов, забавная путаница фраз...
Тысячами шли рабочие, ремесленники, мужчины и женщины, осанистые люди в дорогих шубах, щеголеватые адвокаты, интеллигенты в легких пальто, студенчество, курсистки, гимназисты, прошла тесная группа почтово-телеграфных чиновников и даже небольшая кучка офицеров. Самгин чувствовал, что каждая из этих единиц несет в себе одну и ту же мысль, одно и то же
слово, — меткое словцо, которое всегда, во всякой толпе совершенно точно определяет ее настроение. Он упорно
ждал этого
слова, и оно было сказано.
Самгин старался не смотреть на него, но смотрел и
ждал, что старичок скажет что-то необыкновенное, но он прерывисто, тихо и певуче бормотал еврейские
слова, а красные веки его мелко дрожали. Были и еще старики, старухи с такими же обнаженными глазами. Маленькая женщина, натягивая черную сетку на растрепанные рыжие волосы одной рукой, другой размахивала пред лицом Самгина, кричала...
Ему всегда казалось, что взрослые наблюдают за ним,
ждут от него особенных
слов и поступков.
Он
ждал каких-то других
слов. Эти были слишком глупы, чтобы отвечать на них, и, закутав голову одеялом, он тоже повернулся спиною к жене.
Заметив, что взрослые всегда
ждут от него чего-то, чего нет у других детей, Клим старался, после вечернего чая, возможно больше посидеть со взрослыми у потока
слов, из которого он черпал мудрость. Внимательно слушая бесконечные споры, он хорошо научился выхватывать
слова, которые особенно царапали его слух, а потом спрашивал отца о значении этих
слов. Иван Самгин с радостью объяснял, что такое мизантроп, радикал, атеист, культуртрегер, а объяснив и лаская сына, хвалил его...
Изредка он замечал, что в зеленоватых глазах ее светится печаль и недоумевающее ожидание. Он догадывался: это она
ждет слова, которое еще не сказано им, но он, по совести, не мог сказать это
слово и счел нужным предупредить ее...
Слушая сквозь свои думы болтовню Маргариты, Клим еще
ждал, что она скажет ему, чем был побежден страх ее, девушки, пред первым любовником? Как-то странно, вне и мимо его, мелькнула мысль: в
словах этой девушки есть нечто общее с бойкими речами Варавки и даже с мудрыми глаголами Томилина.
Но ее надорванный голос всегда тревожил Клима, заставляя
ждать, что эта остроносая женщина скажет какие-то необыкновенные
слова, как она это уже делала.
Опускаясь на колени, он чувствовал, что способен так же бесстыдно зарыдать, как рыдал рядом с ним седоголовый человек в темно-синем пальто. Необыкновенно трогательными казались ему царь и царица там, на балконе. Он вдруг ощутил уверенность, что этот маленький человечек, насыщенный, заряженный восторгом людей, сейчас скажет им какие-то исторические, примиряющие всех со всеми, чудесные
слова. Не один он
ждал этого; вокруг бормотали, покрикивали...
Пушки стреляли не часто, не торопясь и, должно быть, в разных концах города. Паузы между выстрелами были тягостнее самих выстрелов, и хотелось, чтоб стреляли чаще, непрерывней, не мучили бы людей, которые
ждут конца. Самгин, уставая, садился к столу, пил чай, неприятно теплый, ходил по комнате, потом снова вставал на дежурство у окна. Как-то вдруг в комнату точно с потолка упала Любаша Сомова, и тревожно, возмущенно зазвучал ее голос, посыпались путаные
слова...
Вы ошиблись (читал Штольц, ударяя на этом
слове); пред вами не тот, кого вы
ждали, о ком мечтали.
Опершись на него, машинально и медленно ходила она по аллее, погруженная в упорное молчание. Она боязливо, вслед за мужем, глядела в даль жизни, туда, где, по
словам его, настанет пора «испытаний», где
ждут «горе и труд».
Он напряженно
ждал, не упомянет ли она о Марке. Но она не сказала ни
слова.
«Если сегодня не получу ответа, — сказано было дальше, — завтра в пять часов буду в беседке… Мне надо скорее решать: ехать или оставаться? Приди сказать хоть
слово, проститься, если… Нет, не верю, чтобы мы разошлись теперь. Во всяком случае,
жду тебя или ответа. Если больна, я проберусь сам…»
Подождите меня здесь, я сейчас вернусь, только скажу
слово…
— Простите, — продолжал потом, — я ничего не знал, Вера Васильевна. Внимание ваше дало мне надежду. Я дурак — и больше ничего… Забудьте мое предложение и по-прежнему давайте мне только права друга… если стою, — прибавил он, и голос на последнем
слове у него упал. — Не могу ли я помочь? Вы, кажется,
ждали от меня услуги?
— А еще — вы следите за мной исподтишка: вы раньше всех встаете и
ждете моего пробуждения, когда я отдерну у себя занавеску, открою окно. Потом, только лишь я перехожу к бабушке, вы избираете другой пункт наблюдения и следите, куда я пойду, какую дорожку выберу в саду, где сяду, какую книгу читаю, знаете каждое
слово, какое кому скажу… Потом встречаетесь со мною…
Да и сверх того, им было вовсе не до русской литературы; напротив, по его же
словам (он как-то раз расходился), они прятались по углам,
поджидали друг друга на лестницах, отскакивали как мячики, с красными лицами, если кто проходил, и «тиран помещик» трепетал последней поломойки, несмотря на все свое крепостное право.
Теперь сделаю резюме: ко дню и часу моего выхода после болезни Ламберт стоял на следующих двух точках (это-то уж я теперь наверно знаю): первое, взять с Анны Андреевны за документ вексель не менее как в тридцать тысяч и затем помочь ей напугать князя, похитить его и с ним вдруг обвенчать ее — одним
словом, в этом роде. Тут даже составлен был целый план;
ждали только моей помощи, то есть самого документа.
— Маловато, друг мой; признаться, я, судя по твоему приступу и как ты нас звал смеяться, одним
словом, видя, как тебе хотелось рассказывать, — я
ждал большего.
— Нет, я
подожду, когда вы выйдете, а сама выйду потом. Я еще напишу два
слова Татьяне Павловне.
— Пожалуйста,
подождите звонить, — звонким и нежным голоском и несколько протягивая
слова проговорил другой молодой человек. — Мы вот кончим и тогда позвоним все вместе, хотите?
— Хохоча над тобой, сказал! — вдруг как-то неестественно злобно подхватила Татьяна Павловна, как будто именно от меня и
ждала этих
слов. — Да деликатный человек, а особенно женщина, из-за одной только душевной грязи твоей в омерзение придет. У тебя пробор на голове, белье тонкое, платье у француза сшито, а ведь все это — грязь! Тебя кто обшил, тебя кто кормит, тебе кто деньги, чтоб на рулетках играть, дает? Вспомни, у кого ты брать не стыдишься?
— И вот, завтра я в три часа у Татьяны Павловны, вхожу и рассуждаю так: «Отворит кухарка, — вы знаете ее кухарку? — я и спрошу первым
словом: дома Татьяна Павловна? И если кухарка скажет, что нет дома Татьяны Павловны, а что ее какая-то гостья сидит и
ждет, — что я тогда должен заключить, скажите, если вы… Одним
словом, если вы…»
Человечество и мир
ждут луча света от России, ее
слова, неповторимого дела.
Многие думают, что главная беда России в том, что русское общество недостаточно либерально или радикально, и
ждут многого от поворота нашего общества влево в традиционном смысле этого
слова.
Восклицая это, госпожа Хохлакова имела вид серьезно испуганный: «Это уж серьезно, серьезно!» — прибавляла она к каждому
слову, как будто все, что случалось с ней прежде, было несерьезно. Алеша выслушал ее с горестью; начал было излагать ей и свои приключения, но она его с первых же
слов прервала: ей было некогда, она просила посидеть у Lise и у Lise
подождать ее.
Он знал, однако, со
слов Катерины Ивановны, что отставной штабс-капитан человек семейный: «Или спят все они, или, может быть, услыхали, что я пришел, и
ждут, пока я отворю; лучше я снова постучусь к ним», — и он постучал.
И без того уж знаю, что царствия небесного в полноте не достигну (ибо не двинулась же по
слову моему гора, значит, не очень-то вере моей там верят, и не очень уж большая награда меня на том свете
ждет), для чего же я еще сверх того и безо всякой уже пользы кожу с себя дам содрать?
Выйдя от Lise, Алеша не заблагорассудил пройти к госпоже Хохлаковой и, не простясь с нею, направился было из дому. Но только что отворил дверь и вышел на лестницу, откуда ни возьмись пред ним сама госпожа Хохлакова. С первого
слова Алеша догадался, что она
поджидала его тут нарочно.
Сокровеннейшее ощущение его в этот миг можно было бы выразить такими
словами: «Ведь уж теперь себя не реабилитируешь, так давай-ка я им еще наплюю до бесстыдства: не стыжусь, дескать, вас, да и только!» Кучеру он велел
подождать, а сам скорыми шагами воротился в монастырь и прямо к игумену.
Зыбуны на берегу моря, по
словам Черепанова и Чжан Бао, явление довольно обычное. Морской прибой взрыхляет песок и делает его опасным для пешеходов. Когда же волнение успокаивается, тогда по нему свободно может пройти не только человек, но и лошадь с полным вьюком. Делать нечего, пришлось остановиться и в буквальном смысле
ждать у моря погоды.
Они говорили, что надо
ждать сильных дождей, и в подтверждение своих
слов указывали на небо.
— Ну, что ж! — возопил вдруг Обалдуй, выпив духом стакан вина и сопровождая свое восклицание теми странными размахиваниями рук, без которых он, по-видимому, не произносил ни одного
слова. — Чего еще
ждать? Начинать так начинать. А? Яша?..
— Иди, иди же! — залепетал он, с усилием поднимая густые брови, — иди, Моргач, иди! экой ты, братец, ползешь, право
слово. Это нехорошо, братец. Тут
ждут тебя, а ты вот ползешь… Иди.
По его
словам, если после большого ненастья нет ветра и сразу появится солнце, то в этот день к вечеру надо снова
ждать небольшого дождя. От сырой земли, пригретой солнечными лучами, начинают подыматься обильные испарения. Достигая верхних слоев атмосферы, пар конденсируется и падает обратно на землю мелким дождем.