Неточные совпадения
Вдруг послышалось, что
в комнате, где была старуха, ходят. Он остановился и притих, как мертвый. Но все было тихо, стало быть померещилось. Вдруг явственно послышался легкий крик или как будто кто-то тихо и отрывисто простонал и замолчал. Затем опять мертвая тишина, с минуту или с две. Он сидел на корточках у сундука и
ждал, едва переводя дух, но вдруг вскочил, схватил топор и выбежал из
спальни.
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин решил перебраться
в спальню, осторожно попробовал встать, — резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись. Держась за косяк двери, он
подождал, пока боль притихла, прошел
в спальню, посмотрел
в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв глаз, лицо казалось пьяным и, потеряв какую-то свою черту, стало обидно похоже на лицо регистратора
в окружном суде, человека, которого часто одолевали флюсы.
Я после этого, естественно уверенный, что барыня дома, прошел
в комнату и, не найдя никого, стал
ждать, полагая, что Татьяна Павловна сейчас выйдет из
спальни; иначе зачем бы впустила меня кухарка?
…Я
ждал ее больше получаса… Все было тихо
в доме, я мог слышать оханье и кашель старика, его медленный говор, передвиганье какого-то стола… Хмельной слуга приготовлял, посвистывая, на залавке
в передней свою постель, выругался и через минуту захрапел… Тяжелая ступня горничной, выходившей из
спальной, была последним звуком… Потом тишина, стон больного и опять тишина… вдруг шелест, скрыпнул пол, легкие шаги — и белая блуза мелькнула
в дверях…
Однажды за преферансом она почувствовала себя дурно, просила
подождать, сказала, что вернется через минутку, прилегла
в спальне на кровать, вздохнула глубоко и перешла
в иной мир, со спокойным лицом, с мирной старческой улыбкой на устах.
Евгений Константиныч проснулся довольно поздно, когда на фабрике отдали свисток к послеобеденным работам.
В приемных комнатах господского дома уже толклись с десяти часов утра все главные действующие лица. Платон Васильич с пяти часов утра не выходил с фабрики, где
ждал «великого пришествия языков», как выразился Сарматов. Прейн сидел
в спальне Раисы Павловны, которая, на правах больной, приняла его, не вставая с постели.
Окно
в Шурочкиной
спальне было открыто; оно выходило во двор и было не освещено. Со смелостью, которой он сам от себя не ожидал, Ромашов проскользнул
в скрипучую калитку, подошел к стене и бросил цветы
в окно. Ничто не шелохнулось
в комнате. Минуты три Ромашов стоял и
ждал, и биение его сердца наполняло стуком всю улицу. Потом, съежившись, краснея от стыда, он на цыпочках вышел на улицу.
Сын (ему было уже шесть лет) забился
в угол
в кабинете и молчал, как придавленный, точно впервые понял, что перед ним происходит нечто не фантастическое, а вполне реальное. Он сосредоточенно смотрел
в одну точку: на раскрытую дверь
спальни — и
ждал.
Мы пришли
в нашу детскую
спальню: все детские ужасы снова те же таились во мраке углов и дверей; прошли гостиную — та же тихая, нежная материнская любовь была разлита по всем предметам, стоявшим
в комнате; прошли залу — шумливое, беспечное детское веселье, казалось, остановилось
в этой комнате и
ждало только того, чтобы снова оживили его.
Там произошел небольшой шум, и послышалось, что кто-то побежал наверх. Gnadige Frau не заставила себя долго
ждать и
в весьма скором времени явилась
в спальню Егора Егорыча.
В эту ночь у меня сильно болел бок, и я до самого утра не мог согреться и уснуть. Мне слышно было, как Орлов прошел из
спальни к себе
в кабинет. Просидев там около часа, он позвонил. От боли и утомления я забыл о всех порядках и приличиях
в свете и отправился
в кабинет
в одном нижнем белье и босой. Орлов
в халате и
в шапочке стоял
в дверях и
ждал меня.
Не иду
в спальню, глупо одному там лежать и
ждать, и тут не ложусь.
Затем Александр Иванович, наполнив свежестертым табаком круглую табакерку, шел
в спальню переменить ермолку на рыжеватый, деревянным маслом подправленный, парик и, надев форменный фрак,
поджидал Аполлона, который
в свою очередь
в студенческом сюртуке и фуражке бежал пешком за отцом через оба каменных моста и Александровский сад до Манежа, где Аполлон сворачивал
в университет, а отец продолжал путь до присутственных мест.
И вот, — как это всегда бывает, если
ждешь чего-нибудь особенно страстно, —
в ту самую минуту, когда Буланин уже собирается идти
в спальню, чтобы снять отпускную форму, когда
в его душе подымается тяжелая, удручающая злость против всего мира: против Петуха, против Грузова, против батюшки, даже против матери, —
в эту самую минуту дядька, от которого Буланин нарочно отворачивается, кричит на всю залу...
Но большей частию вместо аристократических рассказов и воспоминаний Лев Степанович, угрюмый и «гневный», как. выражалась молдаванка, притеснял ее и жену за игрой всевозможными мелочами, бросал, сдавая, карты на пол, дразнил молдаванку, с бешенством критиковал каждый ход и так добивал вечер до ужина.
В десятом часу Лев Степанович отправлялся
в спальню, замечая: «Ну, слава богу, вот день-то и прошел», — как будто он
ждал чего-то или как будто ему хотелось поскорее скоротать свой век.
Чинно,
в полной тишине и молчании спустились из
спальни вниз девочки и вошли
в залу. Там уже
ждали их к молитве старшеотделенки. Поближе к образу стояли стрижки.
Веришь ли, я часто не сплю полночи и
жду того мгновения, когда, вернувшись с какого-нибудь великосветского вечера или из театра, мама пройдет ко мне
в спальню, наклонится над моей постелью, перекрестит и поцелует меня…
— Палашка! возьми простыню, повесь на дверь
в спальне! Да зовите мальчиков к ужину, где они?… Котлеты подавайте, варенец, сливки с погреба… Скорей! Где Аринка? А, яичницу уже подали, — говорит она, торопливо входя и садясь к самовару. — Ну, господа, чего же вы
ждете? Хотите, чтоб остыла яичница? Садитесь!
В каюте Серафимы стемнело. Она
ждала Теркина к чаю и немного вздремнула, прислонившись к двум подушкам. Одну из них предложил ей Теркин. У нее взята была с собою всего одна подушка. Когда она собралась на пароход, пришлось оставить остальные дома, вместе со множеством другого добра: мебели, белья столового и
спального, зимнего платья, даже серебра, всяких ящичков и туалетных вещиц, принадлежавших ей, а не Рудичу, купленных на ее деньги.
Обыкновенно она ложилась часу
в первом и не
ждала мужа. Он возвращался
в два,
в три. И сегодня Захар будет его
ждать, пожалуй, до рассвета. Если Север Львович проигрался, он разденется у себя
в кабинете, на цыпочках войдет
в спальню и ляжет на свою постель так тихо, что она почти никогда не проснется. Но чуть только ему повезло — он входит шумно, непременно разбудит ее, начнет хвалиться выигрышем, возбужденно забрасывать ее вопросами, выговаривать ей, что она сонная…
Но вот открывается дверь, и тихо, солидно входит
в спальню сам Кирьяков. Он садится на стул и поглаживает бакены. Наступает молчание… Марья Петровна робко поглядывает на его красивое, но бесстрастное, деревянное лицо и
ждет, когда он начнет говорить. Но он упорно молчит и о чем-то думает. Не дождавшись, акушерка решается сама начать разговор и произносит фразу, какую обыкновенно говорят на родинах...
А больная лежала
в это время с высоко поднятой грудью — иначе боли усиливались — и с низко опущенной головой и глядела
в лепной потолок своей
спальни… По лицам докторов она поняла, что
ждать больше нечего…
В душе смрад. Противны воспоминания. Все так плоско и убого. Как будто вышел я из
спальни проститутки. «Бездна»? Грязное болото
в ней, а не бездна… Ко всему она спускается сверху, из головы, с холодом ставит опыты там, где
ждешь всесжигающего огня. И никакой нет над нами «венчательницы». Не ужас между нами, а развратно-холодная забава.
О. Иоанн не заставил себя долго
ждать. Через несколько дней после отправки письма, к подъезду княжеского дома подъехала карета, по следам которой бежала толпа народа, и из нее вышел о. Иоанн. Благословляя по обе стороны собравшуюся у подъезда толпу, он прошел
в швейцарскую и приказал доложить о себе княгине. Она приняла его
в комнате, смежной со
спальней больного.
Странное состояние испытывал Оленин. Он
ждал и боялся. Малейший шорох заставлял его вздрагивать и устремлять беспокойный взгляд на дверь, ведущую из кабинета
в спальню.
В награду за добрую весть требовала Ильза: во-первых, послать горничную немедленно отыскать путь
в спальню Бира, откуда вызвать слепца именем волшебницы Ильи Муромца и сказать ему, что сестра Ильза
ждет его у вяза с тремя соснами; во-вторых, дать ей перо, чернильницу и бумагу и, в-третьих, прежде свидания с карлою, вручить по принадлежности письмо, которое напишет она генералу Паткулю, начальнику фон Вердена. Легковерная девушка должна была клясться хранить тайну.