Неточные совпадения
—
Бабушка как бы не стала
ждать… — колебался Райский.
— Ни за что не пойду, ни за что! — с хохотом и визгом говорила она, вырываясь от него. — Пойдемте, пора домой,
бабушка ждет! Что же к обеду? — спрашивала она, — любите ли вы макароны? свежие грибы?
«А когда после? — спрашивала она себя, медленно возвращаясь наверх. — Найду ли я силы написать ему сегодня до вечера? И что напишу? Все то же: „Не могу, ничего не хочу, не осталось в сердце ничего…“ А завтра он будет
ждать там, в беседке. Обманутое ожидание раздражит его, он повторит вызов выстрелами, наконец, столкнется с людьми, с
бабушкой!.. Пойти самой, сказать ему, что он поступает „нечестно и нелогично“… Про великодушие нечего ему говорить: волки не знают его!..»
— А сидели бы рядком там у
бабушки, за чайным столом, и
ждали бы, когда нас обвенчают?
Бабушка сильно нахмурилась и с нетерпением
ждала конца речи, чтобы разразиться.
— И я не хочу! — шептала
бабушка, глядя в сторону. — Успокойся, я не пойду, я сделаю только, что он не будет
ждать в беседке…
Райский бросился было к нему, но
бабушка остановила его таким повелительным жестом, что он окаменел и
ждал, что будет.
— Да, да, — говорила
бабушка, как будто озираясь, — кто-то стоит да слушает! Ты только не остерегись, забудь, что можно упасть — и упадешь. Понадейся без оглядки, судьба и обманет, вырвет из рук, к чему протягивал их! Где меньше всего
ждешь, тут и оплеуха…
«Правду
бабушка говорит, — радовался он про себя, — когда меньше всего
ждешь, оно и дается! „За смирение“, утверждает она: и я отказался совсем от него, смирился — и вот! О, благодетельная судьба!»
— Ну, я все уладил: куда переезжать? Марфенька приняла подарок, но только с тем, чтобы и вы приняли. И
бабушка поколебалась, но окончательно не решилась,
ждет — кажется, что скажете вы. А вы что скажете? Примете, да? как сестра от брата?
Все это часто повторялось с ним, повторилось бы и теперь: он
ждал и боялся этого. Но еще в нем не изжили пока свой срок впечатления наивной среды, куда он попал. Ему еще пока приятен был ласковый луч солнца, добрый взгляд
бабушки, радушная услужливость дворни, рождающаяся нежная симпатия Марфеньки — особенно последнее.
Но Борис не заставил
ждать долго ответа: он показал
бабушке свой портфель с рисунками, потом переиграл ей все кадрили, мазурки и мотивы из опер, наконец свои фантазии.
Он проворно раскопал свои папки, бумаги, вынес в залу, разложил на столе и с нетерпением
ждал, когда Вера отделается от объятий, ласк и расспросов
бабушки и Марфеньки и прибежит к нему продолжать начатый разговор, которому он не хотел предвидеть конца. И сам удивлялся своей прыти, стыдился этой торопливости, как будто в самом деле «хотел заслужить внимание, доверие и дружбу…».
К нему все привыкли в городе, и почти везде, кроме чопорных домов, принимали его, ради его безобидного нрава, домашних его несогласий и ради провинциального гостеприимства.
Бабушка не принимала его, только когда
ждала «хороших гостей», то есть людей поважнее в городе.
— Молчите вы с своим моционом! — добродушно крикнула на него Татьяна Марковна. — Я
ждала его две недели, от окна не отходила, сколько обедов пропадало! Сегодня наготовили, вдруг приехал и пропал! На что похоже? И что скажут люди: обедал у чужих — лапшу да кашу: как будто
бабушке нечем накормить.
Вера пошла полууспокоенная, стараясь угадать, какую меру могла бы принять
бабушка, чтоб помешать Марку
ждать ее завтра в беседке. Она опасалась, чтобы Татьяна Марковна, не знающая ничего о страсти Райского, не поручила ему пойти, не предварив ее о том, а он, не приготовленный, мог поступить, как внушало ему его еще не вполне угасшее корыстное чувство и фантазия.
— А еще — вы следите за мной исподтишка: вы раньше всех встаете и
ждете моего пробуждения, когда я отдерну у себя занавеску, открою окно. Потом, только лишь я перехожу к
бабушке, вы избираете другой пункт наблюдения и следите, куда я пойду, какую дорожку выберу в саду, где сяду, какую книгу читаю, знаете каждое слово, какое кому скажу… Потом встречаетесь со мною…
— Чем же,
бабушка: рожном? Я не боюсь. У меня — никого и ничего: какого же мне рожна
ждать.
Бабушка отнеслась к этим словам совершенно спокойно, точно давно знала, что они будут сказаны, и
ждала этого. Не торопясь, достала табакерку, зарядила свой губчатый нос и сказала...
К стеклам окна прижались чьи-то волосатые, седые, слепые лица; в углу, над сундуком, висит платье
бабушки, — я это знал, — но теперь казалось, что там притаился кто-то живой и
ждет.
Мне показалось, что она улыбается и что-то новое светилось в ее глазах. Вотчим был у обедни,
бабушка послала меня за табаком к еврейке-будочнице, готового табаку не оказалось, пришлось
ждать, пока будочница натерла табаку, потом отнести его
бабушке.
В другой раз дядя, вооруженный толстым колом, ломился со двора в сени дома, стоя на ступенях черного крыльца и разбивая дверь, а за дверью его
ждали дедушка, с палкой в руках, двое постояльцев, с каким-то дрекольем, и жена кабатчика, высокая женщина, со скалкой; сзади их топталась
бабушка, умоляя...
Они рассказывали о своей скучной жизни, и слышать это мне было очень печально; говорили о том, как живут наловленные мною птицы, о многом детском, но никогда ни слова не было сказано ими о мачехе и отце, — по крайней мере я этого не помню. Чаще же они просто предлагали мне рассказать сказку; я добросовестно повторял бабушкины истории, а если забывал что-нибудь, то просил их
подождать, бежал к
бабушке и спрашивал ее о забытом. Это всегда было приятно ей.
Все эти церемонии были проделаны так быстро, что девочка не успела даже подумать о сопротивлении, а только со страхом
ждала момента, когда она будет целовать руку у сердитой
бабушки.
Но
бабушка отвечала, что «Алеша теперь полный хозяин и господин в доме, так его следует
подождать».
— Чего ждать-то! Я вижу, что ты на ссору лезешь, а я ни с кем ссориться не хочу. Живем мы здесь тихо да смирно, без ссор да без свар — вот бабушка-старушка здесь сидит, хоть бы ее ты посовестился! Ну, зачем ты к нам приехал?
— Нет, уж что! от железного попа да каменной просвиры
ждать! Я,
бабушка, на вас надеялся!
Девицы говорили резко, ибо боялись
бабушки, и тем больше напускали на себя храбрости, чем больше
ждали с ее стороны гневной вспышки и отпора.
Дед не ответил,
бабушка,
подождав, сказала с улыбкой...
Начиналось обыкновенно тем, что
бабушка — она ведь была мне
бабушка — погружалась в необыкновенное уныние,
ждала разрушения мира и всего своего хозяйства, предчувствовала впереди нищету и всевозможное горе, вдохновлялась сама своими предчувствиями, начинала по пальцам исчислять будущие бедствия и даже приходила при этом счете в какой-то восторг, в какой-то азарт.
— А теперь поезжай, мой дорогой… Поезжай домой, голубчик… Устала я немножко.
Подожди… поцелуй меня… Ты
бабушки не бойся… она позволит. Позволишь ведь,
бабушка?
Но графиня Антонида, долго
ждав бабушкиного визита, вдруг возымела побуждение смирить себя пред невежливою родственницей до уничижения. Она прислала к
бабушке одну из своих адъютантш в карете с просьбою отпустить к ней для свидания княжну Анастасию, или, если ей в этом будет отказано, то назначить ей время, когда она сама может приехать повидаться с племянницею.
Мысль эта показалась
бабушке столь ясною и логичною, что она стала верить, как в неотразимый факт, и
ждала гостя в неспокойствии, за которое сама на себя сердилась.
Бабушка подождала и потом окликнула...
Пастор, Ида и все, кроме
бабушки, были в этой комнате, и целой компанией все снова возвратились в залу, где нас
ждал кофе, русский пирог с дичинным фаршем и полный завтрак со множеством всякого вина.
—
Бабушка, zero только что вышел, — сказал я, — стало быть, теперь долго не выйдет. Вы много проставите;
подождите хоть немного.
Я, однако, желал проводить
бабушку. Кроме того, я был в каком-то ожидании, я все
ждал, что вот-вот сейчас что-то случится. Мне не сиделось у себя. Я выходил в коридор, даже на минутку вышел побродить по аллее. Письмо мое к ней было ясно и решительно, а теперешняя катастрофа — уж, конечно, окончательная. В отеле я услышал об отъезде Де-Грие. Наконец, если она меня и отвергнет как друга, то, может быть, как слугу не отвергнет. Ведь нужен же я ей, хоть на посылки, да пригожусь, как же иначе!
Ко времени поезда я сбегал на дебаркадер и усадил
бабушку. Они все уселись в особый семейный вагон. «Спасибо тебе, батюшка, за твое бескорыстное участие, — простилась она со мною, — да передай Прасковье то, о чем я вчера ей говорила, — я ее буду
ждать».
M-lle Blanche, разумеется,
ждать не будет, пока помрет
бабушка, и наверное улизнет теперь с князьком или с кем-нибудь другим.
Мы подкатили к дому, где была контора банкира. Я пошел менять;
бабушка осталась
ждать у подъезда; Де-Грие, генерал и Blanche стояли в стороне, не зная, что им делать.
Бабушка гневно на них посмотрела, и они ушли по дороге к воксалу.
В воксале
бабушку уже
ждали.
— Больше ничего, что получены из Петербурга два известия: сначала, что
бабушке очень плохо, а через два дня, что, кажется, она уже умерла. Это известие от Тимофея Петровича, — прибавила Полина, — а он человек точный.
Ждем последнего, окончательного известия.
Де-Грие вдруг быстро заболтал по-французски, начал советовать, суетился, говорил, что надо
ждать шансу, стал рассчитывать какие-то цифры…
Бабушка ничего не понимала. Он беспрерывно обращался ко мне, чтоб я переводил; тыкал пальцем в стол, указывал; наконец, схватил карандаш и начал было высчитывать на бумажке.
Бабушка потеряла, наконец, терпение.
А ключ
ждал меня, сохраняясь у моей
бабушки.
Платон. Вот это с твоей стороны благородно; только от
бабушки никакого благородства
ждать нельзя: она беспременно подлость какую-нибудь выдумает.
И день, и ночь ноги трясутся: так вот и
жду, так вот и
жду, что до
бабушки дойдет — куда мне тогда деваться-то?
Филицата. Какой он богатый, какой знаменитый!
Бабушка характерна, а он — балалайка бесструнная: никакого толку и не
жди от них. Старуха-то богата, а у него своего ничего нет; он торгует от нее по доверенности, — дана ему небольшая; во сколько тысяч, уж не знаю. Да и то старуха за него каждый год приплачивает.
Утром Мариам одела меня, причесала, приколола шляпу, опустила на лицо креповую вуаль и свела вниз, в столовую, где
ждали меня
бабушка и Доуров.
Что
бабушка сказала правду, и меня завтра
ждет отъезд с гадким, более того — отвратительным человеком в его Гурийское поместье, в этом я уже не сомневалась.
Прежде, бывало, я
поджидала его за садом у спуска и берегу Куры, но
бабушка нашла неприличными для сиятельной княжны мои одинокие прогулки, и они постепенно прекратились.