Неточные совпадения
Весь ум его и весь нравственный склад его
остались при нем, хотя все, что было в нем идеального,
еще сильнее выступило вперед.
После короткого отдыха у туземцев на Кусуне я хотел было идти дальше, но они посоветовали мне
остаться у них
еще на день. Удэгейцы говорили, что после долгого затишья и морочной погоды надо непременно ждать очень
сильного ветра. Местные китайцы тоже были встревожены. Они часто посматривали на запад. Я спросил, в чем дело. Они указали на хребет Кямо, покрытый снегом.
Мне все
еще казалось, что я
остаюсь верен своему давнему обету, но, как это часто бывает, самыми
сильными аргументами являлись не те, которые выступали в полемике в качестве прямых возражений.
И самое
сильное препятствие, быть может, в том, что не видят чуда от веры в Христа, что поверивший в Христа все
еще остается слабым человеком.
Когда приятели наши, наконец, разошлись и оставили Павла одного, он все
еще оставался под
сильным впечатлением всего виденного.
Протест свой он
еще не считает достаточно
сильным, ибо сказал, „что я сам для себя думаю обо всем чудодейственном, то про мой обиход при мне и
остается, а не могу же я разделять бездельничьих желаний — отнимать у народа то, что одно только пока и вселяет в него навык думать, что он принадлежит немножечко к высшей сфере бытия, чем его полосатая свинья и корова“.
Во всем крылся великий и опасный сарказм, зародивший тревогу. Я ждал, что Гез сохранит в распутстве своем по крайней мере возможную элегантность, — так я думал по некоторым его личным чертам; но поведение Геза заставило ожидать худших вещей, а потому я утвердился в намерении совершенно уединиться.
Сильнее всего мучила меня мысль, что, выходя на палубу днем, я рисковал, против воли, быть втянутым в удалую компанию. Мне
оставались — раннее,
еще дремотное утро и глухая ночь.
«Сколько
еще сказок и воспоминаний
осталось в ее памяти?» И думал о великом горящем сердце Данко и о человеческой фантазии, создавшей столько красивых и
сильных легенд.
Но такое решение все-таки было довольно
сильное, и барон очень затруднялся — с чего именно начать ему свое объяснение с Анной Юрьевной, а потому невольно медлил идти к ней и
оставался у себя внизу часов до трех, так что Анна Юрьевна,
еще вчера заметившая, что барон за что-то на нее дуется, обеспокоилась этим и несколько раз спрашивала людей...
Олухов, бывший в это время дома, поспешил послать за Перехватовым, который незамедля приехал и
оставался у Домны Осиповны до глубокой ночи; постигший ее на этот раз припадок был
еще сильнее прежнего.
— А вот, батюшка, — заговорил мужик и
еще сильнее задергал вожжами, — как на взволочок взберемся, версты две
останется, не боле… Ну, ты! думай… Я тебе подумаю, — прибавил он тоненьким голосом, принимаясь стегать правую пристяжную.
Красный свет вечерней зари
оставался еще на половине неба;
еще домы, обращенные к той стороне, чуть озарялись ее теплым светом; а между тем уже холодное синеватое сиянье месяца становилось
сильнее.
Но, несмотря на все его старанье постоянно быть наравне со мною, я чувствовала, что за тем, что я понимала в нем,
оставался еще целый чужой мир, в который он не считал нужным впускать меня, и это-то
сильнее всего поддерживало во мне уважение и притягивало к нему.
Все
сильней и
сильней развивается в нас мысль, что это мнение о нем — пустая мечта, мы чувствуем, что не долго уже
остается нам находиться под ее влиянием; что есть люди лучше его, именно те, которых он обижает; что без него нам было бы лучше жить, но в настоящую минуту мы все
еще недостаточно свыклись с этою мыслью, не совсем оторвались от мечты, на которой воспитаны; потому мы все
еще желаем добра нашему герою и его собратам.
Еще ничего, если человек сокрушится физически: тогда все-таки дело его
остается правым, чистым и
сильным.
Потемкин!.. Княжна!.. Обитель Бояркина!.. Александровский орден!.. Эти слова имели
сильное обаяние на раскольников… Со всех сторон текли новые насельники и
еще более новые насельницы на Каменный Вражек. И с тех пор Комаров скит стал расти, прочим же скитам
оставалось ма́литися.
Я видел, как сеттер начал дрожать от волнения, и приготовился схватить его. Если бы он бросился на малютку медвежонка! Но вышло совсем другое, чего никто не ожидал. Собака посмотрела на меня, точно спрашивая согласия, и подвигалась вперед медленными, рассчитанными шагами. До медвежонка
оставалось всего каких-нибудь пол-аршина, но собака не решалась сделать последнего шага, а только
еще сильнее вытянулась и сильно потянула в себя воздух: она желала, по собачьей привычке, сначала обнюхать неизвестного врага.
Река становится темнее,
сильный ветер и дождь бьют нам в бок, а берег всё
еще далеко, и кусты, за которые, в случае беды, можно бы уцепиться,
остаются позади… Почтальон, видавший на своем веку виды, молчит и не шевелится, точно застыл, гребцы тоже молчат… Я вижу, как у солдатика вдруг побагровела шея. На сердце у меня становится тяжело, и я думаю только о том, что если опрокинется лодка, то я сброшу с себя сначала полушубок, потом пиджак, потом…
Напрасно отговаривала Павла Артемьевна Наташу брать на себя непосильный
еще ей после болезни труд; девочка так трогательно молила разрешить ей поработать наравне со всеми, так убедительно доказывала, что сейчас она
сильная и окрепшая как никогда и что сама она не возьмется за слишком тяжелое дело, что Павле Артемьевне, особенно светло настроенной после говенья,
оставалось только согласиться с нею.
Итак, он уехал в Петербург, а мы придвинулись к Христе, которая была очень спокойна и даже как бы довольна, что
осталась одна, — обстоятельство, которое меня
еще сильнее навело на мысль, что Христя только бодрится, а в существе очень страдает от невыносимой тяжести положения, которое себе устроила, очертя ум и волю.
Второй солдат, переобувавший около огня свои жилистые красные ноги, был Антонов, — тот самый бомбардир Антонов, который
еще в тридцать седьмом году, втроем
оставшись при одном орудии, без прикрытия, отстреливался от
сильного неприятеля и с двумя пулями в ляжке продолжал идти около орудия и заряжать его.
Меня
сильнее, чем год и два перед тем, потянуло на родину, хотя я и знал, что там мне предстоит
еще усиленнее хлопотать о том, чтобы придать моим долговым делам более быстрый темп, а стало быть, и вдвое больше работать. Но я уже был сотрудником"Отечественных записок", состоял корреспондентом у Корша, с которым на письмах
остался в корректных отношениях, и в"Голосе"Краевского. Стало быть, у меня было больше шансов увеличить и свои заработки.
Бедняжка в
сильном волнении прошлась по комнате и
еще раз взглянула на часы. До конца нашего урока
оставалось еще более получаса.
«Подавай нам суд и правду!» — кричали они, не ведая ни силы, ни могущества московского князя. — «Наши деды и отцы были уже чересчур уступчивы ненасытным московским князьям, так почему же нам не вступиться и не поправить дела.
Еще подумают гордецы-москвитяне, что мы слабы, что в Новгороде выродились все храбрые и
сильные, что вымерли все мужи, а
остались дети, которые не могут сжать меча своего слабою рукою. Нет, восстановим древние права вольности и смелости своей, не дадим посмеяться над собою».
Оставшись на восемнадцатом году после смерти матери и отъезда сестры в Голштинию, она без руководителей, во всем блеске красоты необыкновенной, получившая в наследие от родителей страстную натуру, от природы одаренная добрым и нежным сердцем, кое-как или, вернее, вовсе невоспитанная, среди грубых нравов, испорченных
еще лоском обманчивого полуобразования, бывшая предметом постоянных подозрений и недоверия со стороны двора, цесаревна видела ежедневно, как ее избегали и даже нередко от нее отворачивались
сильные мира сего, и поневоле искала себе собеседников и утешителей между меньшей братией.
«Подавай нам суд и правду!» — кричали они, не ведая ни силы, ни могущества московского князя. — «Наши деды и отцы были уже чересчур уступчивы ненасытным московским князьям, так почему же нам не вступиться и не поправить дела.
Еще подумают гордецы-москвитяне, что мы слабы, что в Новгороде выродились все храбрые и
сильные, что вымерли все мужи, а
остались дети, которые не могут сжать меча своей слабой рукой. Нет, восстановим древние права вольности и смелости своей, не дадим посмеяться над собой».
Ему казалось, что он все
еще держит в объятиях эту первый раз встреченную им девушку, произведенную на него вдруг ни с того, ни с сего такое странное,
сильное впечатление. Кто она? Он не знал этого. Может ли он надеяться овладеть ею? Этот вопрос
оставался для него открытым. «А быть может это и не так трудно! — жгла ему мозг мысль. — Она живет одна… Бог весть, кто она!»
В Петербурге у нее
еще было некоторое знакомство, она могла рассчитывать получить хоть место камеристки, и исподволь выглядывать человека, могущего доставить ей такое положение (в непременной встрече с таким человеком она не сомневалась, зная цену своей наружности и решившись не быть особенно разборчивой в средствах), при котором мщенье семейству Гариных — отныне единственная цель ее жизни — не
останется только искренним, сердечным,
сильным желанием, а перейдет в дело и доставит ее затоптанному в грязь самолюбию полное торжество.