Неточные совпадения
— Можешь представить — Валентин-то? Удрал в Петербург. Выдал вексель на тысячу рублей, получил за него семьсот сорок и прислал мне письмо: кается во грехах своих, роман зачеркивает, хочет наняться матросом на корабль и плавать
по морям. Все — врет, конечно,
поехал хлопотать о снятии опеки, Радомысловы научили.
«Барин! — сказал он встревоженным и умоляющим голосом, — не ездите, Христа ради,
по морю!» — «Куда?» — «А куда
едете: на край света».
А вот вы
едете от Охотского
моря, как
ехал я,
по таким местам, которые еще ждут имен в наших географиях, да и весь край этот не все у нас, в Европе, назовут
по имени и не все знают его пределы и жителей, реки, горы; а вы
едете по нем и видите поверстные столбы, мосты, из которых один тянется на тысячу шагов.
Не весело также переправляться через животрепещущие мостики, спускаться в овраги, перебираться вброд через болотистые ручьи; не весело
ехать, целые сутки
ехать по зеленоватому
морю больших дорог или, чего Боже сохрани, загрязнуть на несколько часов перед пестрым верстовым столбом с цифрами: 22 на одной стороне и 23 на другой; не весело
по неделям питаться яйцами, молоком и хваленым ржаным хлебом…
Она издает приторно слащавый, но не противный запах гниющей водоросли, и для южного
моря этот запах так же типичен, как ежеминутный взлет диких морских уток, которые развлекают вас всё время, пока вы
едете по берегу.
Вот и собирается тот купец
по своим торговым делам за
море, за тридевять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство, и говорит он своим любезным дочерям: «Дочери мои милые, дочери мои хорошие, дочери мои пригожие,
еду я
по своим купецкиим делам за тридевять земель, в тридевятое царство, тридесятое государство, и мало ли, много ли времени проезжу — не ведаю, и наказываю я вам жить без меня честно и смирно; и коли вы будете жить без меня честно и смирно, то привезу вам такие гостинцы, каких вы сами похочете, и даю я вам сроку думать на три дня, и тогда вы мне скажете, каких гостинцев вам хочется».
Я не свожу глаз с Ермоловой — она боится пропустить каждый звук. Она живет. Она
едет по этим полям в полном одиночестве и радуется простору, волнам золотого
моря колосьев, стаям птиц. Это я вижу в ее глазах, вижу, что для нее нет ничего окружающего ее, ни седого Юрьева, который возвеличил ее своей пьесой, ни Федотовой, которая не радуется новой звезде, ни Рено, с ее красотой, померкшей перед ней, полной жизни и свежести… Она смотрит вдаль… Видит только поля, поля, поля…
Князь говорил мне, что и он тоже будет работать и что, заработав денег, мы
поедем морем до Батума. В Батуме у него много знакомых, и он сразу найдёт мне место дворника или сторожа. Он хлопал меня
по плечу и покровительственно говорил, сладко прищёлкивая языком...
Он, вор, любил
море. Его кипучая нервная натура, жадная на впечатления, никогда не пресыщалась созерцанием этой темной широты, бескрайной, свободной и мощной. И ему было обидно слышать такой ответ на вопрос о красоте того, что он любил. Сидя на корме, он резал рулем воду и смотрел вперед спокойно, полный желания
ехать долго и далеко
по этой бархатной глади.
Наконец всем уже невтерпеж стало, и стали ребята говорить: ночью как-никак
едем! Днем невозможно, потому что кордонные могут увидеть, ну а ночью-то от людей безопасно, а бог авось помилует, не потопит. А ветер-то все гуляет
по проливу, волна так и ходит; белые зайцы
по гребню играют, старички (птица такая вроде чайки) над
морем летают, криком кричат, ровно черти. Каменный берег весь стоном стонет,
море на берег лезет.
А теперь нам вышел срок,
Едем прямо на восток,
Мимо острова Буяна,
В царство славного Салтана…»
Князь им вымолвил тогда:
«Добрый путь вам, господа,
По морю по Окияну
К славному царю Салтану...
Тем же путем в Царьград мы пошли, там на корабли сели и
поехали по Белому
морю [Архипелаг.], держа путь ко святому граду Иерусалиму.
Я думал, что на другой день мы рано
поедем дальше. Однако Игнатий советовал обождать восхода солнца. Приметы были какие-то неопределенные: одни облака шли на восток, другие — им навстречу, иные казались неподвижными;
по морю кое-где кружились вихри.
Один раз у нее были гости и в числе их один русский генерал, очень известный в то время; генерал этот и предложил покататься в шлюпке
по взморью;
поехали с музыкой, с песнями; а как вышли в
море — там стоял наготове русский корабль.
И в этот вечер они пошли с Михаилом Михайловичем вдвоем и под ручку. Было
море и морские виды, была белая ночь, и песок любовно шуршал под ногами, но Веревкин был скучен и вял и на остановках целовался так неподвижно и отвлеченно, что хотелось зарыдать и ударить его
по физиономии. На несколько минут увлекся было разговором о Биаррице, куда впоследствии они
поедут, говорил горячо и красиво, а потом внезапно повернул домой.
Парный извозчик
ехал по шоссе в гору. За черными садами
море смутно сверкало под звездами. Ордынцев упорно молчал. Вера Дмитриевна осторожно просунула руку под его локоть и с ласкою заглянула в глаза.
В продолжение восьми часов вы
едете по берегу Средиземного
моря, у самой подошвы Альп, так называемых «Alpes maritimes». Вообразить себе что-нибудь более живописное и грандиозное положительно невозможно.
Решившись на последнее, Савин написал в Россию брату, прося его выслать ему денег на имя маркиза Георгия Сансак де Траверсе в Скевенинг в Голландию, куда он вознамерился
поехать покупаться в
море,
по совету отца Иосифа, находившего это полезным для лучшего развития заживающей руки и успокоения нервов.
Солнце светит на небе —
Игорь-князь в Русской земле!
Девы поют на Дунае,
Голоса долетают через
море до Киева,
Игорь
едет по Боричеву
Ко святой богородице Пирогощей.
Радостны земли,
Веселы грады...
С грохотом то и дело
по улицам проезжали телеги, наполненные страшным грузом — почерневшими мертвыми телами. Телеги сопровождались людьми, одетыми в странную вощеную или смоленую одежду, с такими же остроконечными капюшонами на головах и в масках, из-под которых сверкали в большинстве случаев злобные глаза. Телеги медленно
ехали по городу, направляясь к заставам, куда вывозили мертвецов — жертв уже с месяц как наступившего в Москве сильного
мора.