Неточные совпадения
Вечерней, утренней порой,
На берегу реки родной,
В тени украинских
черешен,
Бывало, он Марию ждал,
И ожиданием страдал,
И краткой встречей
был утешен.
Дядя
был в синем шелковом архалуке с вышитыми гладью застежками, богато украшенными белыми филограневыми пряжками с крупной бирюзой. В руках у него
была его тонкая, но крепкая палка из натуральной кавказской
черешни.
Сад у Шелестовых
был большой, на четырех десятинах. Тут росло с два десятка старых кленов и лип,
была одна
ель, все же остальное составляли фруктовые деревья:
черешни, яблони, груши, дикий каштан, серебристая маслина… Много
было и цветов.
Поминутные окрики, замечания и бранные слова сыпались дождем на Наташу, но по-прежнему безмятежно
было оригинальное, подвижное личико новенькой, и по-прежнему чуть заметно насмешливо смеялись ее черные, как
черешни, глаза.
Это
было для меня чрезвычайно радостное известие; во-первых, я перестал завидовать нашим товарищам, которые ехали в славянском собратстве, между тем как я должен
был тянуться с немцами; потом, вместо мызной мазанки в серой Лифляндии, я стремился к «червонной Украйне», под тень ее тополей и
черешен, к ее барвинкам, к Днепру, к святыням Киева, под свод пещер, где опочили Антоний, Нестор и Никола-князь, сбросивший венец и в рубище стоявший у ворот Печерской лавры…
Теперь переезд этот ничего не значит для путешественника, да и он совершается совсем не в том месте, где мы перебирались из страны «неба,
елей и песку» в страну украинских
черешен.
— От курения царевич заболел чахоткой и умер, когда ему
было 20 лет. Дряхлый и болезненный старик остался без всякой помощи. Некому
было управлять государством и защищать дворец. Пришли неприятели, убили старика, разрушили дворец, и уж в саду теперь нет ни
черешен, ни птиц, ни колокольчиков… Так-то, братец…
Дворец же, братец ты мой, стоял в громадном саду, где, знаешь, росли апельсины… бергамоты,
черешни… цвели тюльпаны, розы, ландыши,
пели разноцветные птицы…
Князь налил наливку в серебряные бокалы. Друзья с наслаждением
выпили душистую влагу из сока
черешен. Встав из-за стола, они вышли на террасу.
А странник все далее и далее. Еще долго видел он голубое небо своей родины, в которое душе так хорошо
было погружаться, горы и утесы, на нем своенравно вырезанные, серебряную бить разгульной Эльбы, пирамидальные тополи, ставшие на страже берега, и цветущие кисти
черешни, которые дерзко ломились в окно его комнаты. Еще чаще видел он во сне и наяву дрожащую, иссохшую руку матери, поднятую на него с благословением.