Неточные совпадения
Солнце выглянуло давно на расчищенном небе и живительным, теплотворным светом своим облило степь. Все, что смутно и сонно
было на душе
у козаков, вмиг слетело; сердца их встрепенулись, как
птицы.
Что ежели, сестрица,
При красоте такой, и
петь ты мастерица,
Ведь ты б
у нас
была царь-птица!»
Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье спёрло, —
И на приветливы Лисицыны слова
Ворона каркнула во всё воронье горло:
Сыр выпал — с ним
была плутовка такова.
— Тут
у вас болотце
есть, возле осиновой рощи. Я взогнал штук пять бекасов, [Бекас — небольшая
птица, болотная дичь.] ты можешь убить их, Аркадий.
Ехали в тумане осторожно и медленно, остановились
у одноэтажного дома в четыре окна с парадной дверью; под новеньким железным навесом, в медальонах между окнами, вылеплены
были гипсовые
птицы странного вида, и весь фасад украшен аляповатой лепкой, гирляндами цветов. Прошли во двор; там к дому примыкал деревянный флигель в три окна с чердаком; в глубине двора, заваленного сугробами снега, возвышались снежные деревья сада. Дверь флигеля открыла маленькая старушка в очках, в коричневом платье.
Клим решил говорить возможно меньше и держаться в стороне от бешеного стада маленьких извергов. Их назойливое любопытство
было безжалостно, и первые дни Клим видел себя пойманной
птицей,
у которой выщипывают перья, прежде чем свернуть ей шею. Он чувствовал опасность потерять себя среди однообразных мальчиков; почти неразличимые, они всасывали его, стремились сделать незаметной частицей своей массы.
Он сильно изменился в сравнении с тем, каким Самгин встретил его здесь в Петрограде: лицо
у него как бы обтаяло, высохло, покрылось серой паутиной мелких морщин. Можно
было думать, что
у него повреждена шея, — голову он держал наклоня и повернув к левому плечу, точно прислушивался к чему-то, как встревоженная
птица. Но острый блеск глаз и задорный, резкий голос напомнил Самгину Тагильского товарищем прокурора, которому поручено какое-то особенное расследование темного дела по убийству Марины Зотовой.
Акулины уже не
было в доме. Анисья — и на кухне, и на огороде, и за
птицами ходит, и полы моет, и стирает; она не управится одна, и Агафья Матвеевна, волей-неволей, сама работает на кухне: она толчет, сеет и трет мало, потому что мало выходит кофе, корицы и миндалю, а о кружевах она забыла и думать. Теперь ей чаще приходится крошить лук, тереть хрен и тому подобные пряности. В лице
у ней лежит глубокое уныние.
Здесь же нашла место и высокая конторка, какая
была у отца Андрея, замшевые перчатки; висел в углу и клеенчатый плащ около шкафа с минералами, раковинами, чучелами
птиц, с образцами разных глин, товаров и прочего. Среди всего, на почетном месте, блистал, в золоте с инкрустацией, флигель Эрара. [То
есть фортепиано французского мастера музыкальных инструментов Эрара.]
— Ведь
у меня тут все: сад и грядки, цветы… А
птицы? Кто же
будет ходить за ними? Как можно — ни за что…
Мы обрадовались, и адмирал принял предложение, а транспорт все-таки послал, потому что быков
у японцев бить запрещено как полезный рабочий скот и они мяса не
едят, а все рыбу и
птиц, поэтому мы говядины достать в Японии не могли.
У двоих из нас
были ружья стрелять
птиц, третий взял пару пистолетов.
Погуляв по северной стороне островка, где
есть две красивые, как два озера, бухты, обсаженные деревьями, мы воротились в село. Охотники наши застрелили дорогой три или четыре
птицы. В селе на берегу разостланы
были циновки; на них сидели два старика, бывшие уже
у нас, и пригласили сесть и нас. Почти все жители села сбежались смотреть на редких гостей.
В колонии считается более пород
птиц, нежели во всей Европе, и именно до шестисот. Кусты местами
были так часты, что составляли непроходимый лес; но они малорослы, а за ними далеко виднелись или необработанные песчаные равнины, или дикие горы,
у подошвы которых белели фермы с яркой густой зеленью вокруг.
Сегодня два события, следовательно, два развлечения: кит зашел в бухту и играл
у берегов да наши куры, которых свезли на берег, разлетелись, штук сто. Странно: способность летать вдруг в несколько дней развилась в лесу так, что не
было возможности поймать их; они летали по деревьям, как лесные
птицы. Нет сомнения, что если они одичают, то приобретут все способности для летанья, когда-то, вероятно, утраченные ими в порабощенном состоянии.
— Улетела наша жар-птица… — прошептал старик, помогая Привалову раздеться в передней; на глазах
у него
были слезы, руки дрожали. — Василий Назарыч уехал на прииски; уж неделю, почитай. Доедут — не доедут по последнему зимнему пути…
В то время когда мы сидели
у костра и
пили чай, из-за горы вдруг показался орлан белохвостый. Описав большой круг, он ловко, с налета, уселся на сухоствольной лиственнице и стал оглядываться. Захаров выстрелил в него и промахнулся. Испуганная
птица торопливо снялась с места и полетела к лесу.
Мы пошли
было с Ермолаем вдоль пруда, но, во-первых,
у самого берега утка,
птица осторожная, не держится; во-вторых, если даже какой-нибудь отсталый и неопытный чирок и подвергался нашим выстрелам и лишался жизни, то достать его из сплошного майера наши собаки не
были в состоянии: несмотря на самое благородное самоотвержение, они не могли ни плавать, ни ступать по дну, а только даром резали свои драгоценные носы об острые края тростников.
А
у нас на деревне такие, брат, слухи ходили, что, мол, белые волки по земле побегут, людей
есть будут, хищная
птица полетит, а то и самого Тришку [В поверье о «Тришке», вероятно, отозвалось сказание об антихристе.
В другом месте мы спугнули даурского бекаса. Он держался около воды, там, где еще не
было снега. Я думал, что это отсталая
птица, но вид
у него
был веселый и бодрый. Впоследствии я часто встречал их по берегам незамерзших проток. Из этого я заключаю, что бекасы держатся в Уссурийском крае до половины зимы и только после декабря перекочевывают к югу.
Я долго смеялся над этим приговором, то
есть долго не понимал, что язык-то
у нас тогда действительно
был скверный, и если птичий, то, наверное,
птицы, состоящей при Минерве.
Что, если бы
у людей
были крылья, как
у птиц, — туда бы полететь, высоко, высоко…
У меня
есть страстная любовь к собакам, к котам, к
птицам, к лошадям, ослам, козлам, слонам.
У Никитских ворот, в доме Боргеста,
был трактир, где одна из зал
была увешана закрытыми бумагой клетками с соловьями, и по вечерам и рано утром сюда сходились со всей Москвы любители слушать соловьиное пение. Во многих трактирах
были клетки с певчими
птицами, как, например,
у А. Павловского на Трубе и в Охотничьем трактире на Неглинной. В этом трактире собирались по воскресеньям, приходя с Трубной площади, где продавали собак и
птиц, известные московские охотники.
У большинства
есть скот и домашняя
птица.
4-я и 5-я породы — черные дрозды, величиною
будут немного поменьше большого рябинника; они различаются между собою тем, что
у одной породы перья темнее, почти черные, около глаз находятся желтые ободочки, и нос желто-розового цвета, а
у другой породы перья темно-кофейного, чистого цвета, нос беловатый к концу, и никаких ободочков около глаз нет; эта порода, кажется, несколько помельче первой [Тот же почтенный профессор, о котором я говорил на стр. 31, сделал мне следующие замечания: 1] что описанные мною черные дрозды, как две породы,
есть не что иное, как самец и самка одной породы, и 2) что
птица, описанная мною под именем водяного дрозда, не принадлежит к роду дроздов и называется водяная оляпка.
Кроме того, что наведение на цель и держание на цели (разумеется, в сидящую
птицу) производит мешкотность, оно уже не годится потому, что как скоро руки
у охотника не тверды, то чем долее
будет он целиться, тем более
будут у него дрожать руки; мгновенный же прицел и выстрел совершенно вознаграждают этот недостаток.
Я старательно наблюдал за многими
птицами;
у некоторых
есть что-то похожее на целованье, но
у голубей оно совершается определеннее.
Однажды весною, когда вся
птица уже прилетела и везде по удобным местам появились гаршнепы, ушел
у меня в деревне огромный пруд, заросший почти весь сплошным камышом, который зимою
был гладко скошен на разные деревенские потребности.
Голова
у дрофы и шея какого-то пепельного или зольного цвета; нос толстый, крепкий, несколько погнутый книзу, в вершок длиною, темно-серый и не гладкий, а шероховатый; зрачки глаз желтые; ушные скважины необыкновенно велики и открыты, тогда как
у всех других
птиц они так спрятаны под мелкими перышками, что их и не приметишь; под горлом
у ней
есть внутренний кожаный мешок, в котором может вмещаться много воды; ноги толстые, покрытые крупными серыми чешуйками, и, в отличие от других
птиц, на каждой только по три пальца.
— Да, малиновка такая… Зато большие
птицы никогда не
поют так хорошо, как маленькие. Малиновка старается, чтобы всем
было приятно ее слушать. А аист — серьезная
птица, стоит себе на одной ноге в гнезде, озирается кругом, точно сердитый хозяин на работников, и громко ворчит, не заботясь о том, что голос
у него хриплый и его могут слышать посторонние.
Таковым урядникам производилася также приличная и соразмерная их состоянию одежда. Обувь для зимы, то
есть лапти, делали они сами; онучи получали от господина своего; а летом ходили босы. Следственно,
у таковых узников не
было ни коровы, ни лошади, ни овцы, ни барана. Дозволение держать их господин
у них не отымал, но способы к тому. Кто
был позажиточнее, кто
был умереннее в пище, тот держал несколько
птиц, которых господин иногда бирал себе, платя за них цену по своей воле.
При третьей схватке
у одной из
птиц показалась на шее кровь,
у другой
было оголено и расцарапано брюхо.
Орлан оглянулся по сторонам и затем нагнул голову вниз. Тут только я заметил в лапах
у него какой-то предмет, но что именно это
было — за дальностью расстояния — не
было видно. Вдруг сзади и немного влево от меня послышался крик, какой обыкновенно издают пернатые хищники. Орлан насторожился. Он нагнул голову, дважды кивнул ею и раскрыл свой могучий желтый клюв. Оперение на шее
у него поднялось. В этом виде он действительно оправдывал название царя
птиц.
Когда взошло солнце, оно осветило собравшиеся на Миляевом мысу партии. Они сбились кучками, каждая
у своего огонька. Все устали после ночной схватки. Рабочие улеглись спать, а бодрствовали одни хозяева, которым
было не до сна. Они зорко следили друг за другом, как слетевшиеся на добычу хищные
птицы. Кишкин сидел
у своего огня и вполголоса беседовал с Миной Клейменым.
Убитый Кирилл лежал попрежнему в снегу ничком. Он
был в одной рубахе и в валенках. Длинные темные волосы разметались в снегу, как крыло подстреленной
птицы. Около головы снег
был окрашен кровью. Лошадь
была оставлена версты за две, в береговом ситнике, и Мосей соображал, что им придется нести убитого на руках. Эх, неладно, что он связался с этими мочеганами: не то
у них
было на уме… Один за бабой погнался, другой за деньгами. Того гляди, разболтают еще.
Можно
было даже разглядеть и
птицу, но мне не позволяли долго стоять
у окошка.
Будешь жить ты
у него во дворце, в богатстве и приволье великиим; да где тот дворец — никто не знает, не ведает, и нет к нему дороги ни конному, ни пешему, ни зверю прыскучему, ни
птице перелетной.
— Нет, выгода должна
быть, только
птицы совсем ноне не стало. А ежели и
есть птица, так некормна, проестлива. Как ты ее со двора-то
у мужичка кости да кожа возьмешь — начни-ка ее кормить, она самоё себя съест.
И прежде крестьянская
птица была тоща и хила, и нынче она тоща и хила; разведением же настоящей, сильной и здоровой
птицы занимался исключительно помещик,
у которого
были и надлежащие приспособления, чтоб сделать индейку жирною, пухлою, белою.
Мать засмеялась.
У нее еще сладко замирало сердце, она
была опьянена радостью, но уже что-то скупое и осторожное вызывало в ней желание видеть сына спокойным, таким, как всегда.
Было слишком хорошо в душе, и она хотела, чтобы первая — великая — радость ее жизни сразу и навсегда сложилась в сердце такой живой и сильной, как пришла. И, опасаясь, как бы не убавилось счастья, она торопилась скорее прикрыть его, точно птицелов случайно пойманную им редкую
птицу.
По небу, бледно-голубому, быстро плыла белая и розовая стая легких облаков, точно большие
птицы летели, испуганные гулким ревом пара. Мать смотрела на облака и прислушивалась к себе. Голова
у нее
была тяжелая, и глаза, воспаленные бессонной ночью, сухи. Странное спокойствие
было в груди, сердце билось ровно, и думалось о простых вещах…
Сперва никто не понимал, что это, — не понимал даже и я, кому (к несчастью)
было открыто больше, чем всем другим. Это
было похоже на огромный рой черных аэро: где-то в невероятной высоте — еле заметные быстрые точки. Все ближе; сверху хриплые, гортанные капли — наконец, над головами
у нас
птицы. Острыми, черными, пронзительными, падающими треугольниками заполнили небо, бурей сбивало их вниз, они садились на купола, на крыши, на столбы, на балконы.
Все свое время, все заботы и всю неиспользованную способность сердца к любви и к привязанности он отдавал своим милым зверям —
птицам, рыбам и четвероногим, которых
у него
был целый большой и оригинальный зверинец.
Домашняя
птица дохла от повальных болезней, комнаты пустовали, нахлебники ругались из-за плохого стола и не платили денег, и периодически, раза четыре в год, можно
было видеть, как худой, длинный, бородатый Зегржт с растерянным потным лицом носился по городу в чаянии перехватить где-нибудь денег, причем его блинообразная фуражка сидела козырьком на боку, а древняя николаевская шинель, сшитая еще до войны, трепетала и развевалась
у него за плечами наподобие крыльев.
— Нет, она, — отвечает, — под нами, но только нам ее никак достать нельзя, потому что там до самого Каспия либо солончаки, либо одна трава да
птицы по поднебесью вьются, и чиновнику там совсем взять нечего, вот по этой причине, — говорит, — хан Джангар там и царюет, и
у него там, в Рынь-песках, говорят,
есть свои шихи, и ших-зады, и мало-зады, и мамы, и азии, и дербыши, и уланы, и он их всех, как ему надо, наказывает, а они тому рады повиноваться.
— Я еду туда, где
будешь ты, — и
буду с тобой, пока ты меня не прогонишь, — отвечал он с отчаянием и припал к рукам своей властительницы. Она высвободила их, положила их ему на голову и всеми десятью пальцами схватила его волосы. Она медленно перебирала и крутила эти безответные волосы, сама вся выпрямилась, на губах змеилось торжество — а глаза, широкие и светлые до белизны, выражали одну безжалостную тупость и сытость победы.
У ястреба, который когтит пойманную
птицу, такие бывают глаза.
То
есть имеется ли
у него свой дом, своя корова, своя лошадь, свои бараны и своя
птица и, кроме того, почет в артели, если он на отхожих промыслах.
Закончил он о Ставрогине, тоже спеша и без спросу, видимо нарочным намеком, что тот чуть ли не чрезвычайно важная
птица, но что в этом какой-то секрет; что проживал он
у нас, так сказать, incognito, что он с поручениями и что очень возможно, что и опять пожалует к нам из Петербурга (Лямшин уверен
был, что Ставрогин в Петербурге), но только уже совершенно в другом виде и в другой обстановке и в свите таких лиц, о которых, может
быть, скоро и
у нас услышат, и что всё это он слышал от Петра Степановича, «тайного врага Николая Всеволодовича».
— Если бы
у господина Марфина хоть на копейку
было в голове мозгу, так он должен
был бы понимать, какого сорта
птица Крапчик: во-первых-с (это уж советник начал перечислять по пальцам) — еще
бывши гатчинским офицером, он наушничал Павлу на товарищей и за то, когда Екатерина умерла, получил в награду двести душ.
— И все оттого, что ни
у птиц, ни
у зверей, ни
у пресмыкающих — ума нет.
Птица — это что такое? Ни
у ней горя, ни заботушки — летает себе! Вот давеча смотрю в окно: копаются воробьи носами в навозе — и
будет с них! А человеку — этого мало!