Неточные совпадения
Влас наземь опускается.
«Что так?» — спросили странники.
— Да отдохну пока!
Теперь не скоро князюшка
Сойдет с коня любимого!
С тех пор, как слух прошел,
Что воля нам готовится,
У князя речь одна:
Что
мужику у барина
До светопреставления
Зажату
быть в горсти!..
Был грубый, непокладистый
У нас
мужик Агап Петров,
Он много нас корил:
«Ай,
мужики!
Когда Левин со Степаном Аркадьичем пришли в избу
мужика,
у которого всегда останавливался Левин, Весловский уже
был там. Он сидел в средине избы и, держась обеими руками зa лавку, с которой его стаскивал солдат, брат хозяйки, за облитые тиной сапоги, смеялся своим заразительно-веселым смехом.
И он рассказал, как
мужик украл
у мельника муку, и когда мельник сказал ему это, то
мужик подал иск в клевете. Всё это
было некстати и глупо, и Левин, в то время как говорил, сам чувствовал это.
«Да, я должен
был сказать ему: вы говорите, что хозяйство наше нейдет потому, что
мужик ненавидит все усовершенствования и что их надо вводить властью; но если бы хозяйство совсем не шло без этих усовершенствований, вы бы
были правы; но оно идет, и идет только там, где рабочий действует сообразно с своими привычками, как
у старика на половине дороги.
Личное дело, занимавшее Левина во время разговора его с братом,
было следующее: в прошлом году, приехав однажды на покос и рассердившись на приказчика, Левин употребил свое средство успокоения — взял
у мужика косу и стал косить.
Кучер остановил четверню и оглянулся направо, на ржаное поле, на котором
у телеги сидели
мужики. Конторщик хотел
было соскочить, но потом раздумал и повелительно крикнул на
мужика, маня его к себе. Ветерок, который
был на езде, затих, когда остановились; слепни облепили сердито отбивавшихся от них потных лошадей. Металлический, доносившийся от телеги, звон отбоя по косе затих. Один из
мужиков поднялся и пошел к коляске.
Прелесть, которую он испытывал в самой работе, происшедшее вследствие того сближение с
мужиками, зависть, которую он испытывал к ним, к их жизни, желание перейти в эту жизнь, которое в эту ночь
было для него уже не мечтою, но намерением, подробности исполнения которого он обдумывал, — всё это так изменило его взгляд на заведенное
у него хозяйство, что он не мог уже никак находить в нем прежнего интереса и не мог не видеть того неприятного отношения своего к работникам, которое
было основой всего дела.
Но
быть гласным, рассуждать о том, сколько золотарей нужно и как трубы провести в городе, где я не живу;
быть присяжным и судить
мужика, укравшего ветчину, и шесть часов слушать всякий вздор, который мелют защитники и прокуроры, и как председатель спрашивает
у моего старика Алешки-дурачка: «признаете ли вы, господин подсудимый, факт похищения ветчины?» — «Ась?»
— Константин Дмитрич, — сказала она ему, — растолкуйте мне, пожалуйста, что такое значит, — вы всё это знаете, —
у нас в Калужской деревне все
мужики и все бабы всё пропили, что
у них
было, и теперь ничего нам не платят. Что это значит? Вы так хвалите всегда
мужиков.
Обратный путь
был так же весел, как и путь туда. Весловский то
пел, то вспоминал с наслаждением свои похождения
у мужиков, угостивших его водкой и сказавших ему: «не обсудись»; то свои ночные похождения с орешками и дворовою девушкой и
мужиком, который спрашивал его, женат ли он, и, узнав, что он не женат, сказал ему: «А ты на чужих жен не зарься, а пуще всего домогайся, как бы свою завести». Эти слова особенно смешили Весловского.
Вернувшись в начале июня в деревню, он вернулся и к своим обычным занятиям. Хозяйство сельское, отношения с
мужиками и соседями, домашнее хозяйство, дела сестры и брата, которые
были у него на руках, отношения с женою, родными, заботы о ребенке, новая пчелиная охота, которою он увлекся с нынешней весны, занимали всё его время.
Левину невыносимо скучно
было в этот вечер с дамами: его, как никогда прежде, волновала мысль о том, что то недовольство хозяйством, которое он теперь испытывал,
есть не исключительное его положение, а общее условие, в котором находится дело в России, что устройство какого-нибудь такого отношения рабочих, где бы они работали, как
у мужика на половине дороги,
есть не мечта, а задача, которую необходимо решить. И ему казалось, что эту задачу можно решить и должно попытаться это сделать.
По случаю несколько раз уже повторяемых выражений восхищения Васеньки о прелести этого ночлега и запаха сена, о прелести сломанной телеги (ему она казалась сломанною, потому что
была снята с передков), о добродушии
мужиков, напоивших его водкой, о собаках, лежавших каждая
у ног своего хозяина, Облонский рассказал про прелесть охоты
у Мальтуса, на которой он
был прошлым летом.
— Ей, охотники! — прокричал им один из
мужиков, сидевших
у отпряженной телеги, — иди с нами полудновать! Вино
пить!
—
У меня хозяйство простое, — сказал Михаил Петрович. — Благодарю Бога. Мое хозяйство всё, чтобы денежки к осенним податям
были готовы. Приходят мужички: батюшка, отец, вызволь! Ну, свои всё соседи
мужики, жалко. Ну, дашь на первую треть, только скажешь: помнить, ребята, я вам помог, и вы помогите, когда нужда — посев ли овсяный, уборка сена, жнитво, ну и выговоришь, по скольку с тягла. Тоже
есть бессовестные и из них, это правда.
— Это я не могу понять, — сказал Чичиков. — Десять миллионов — и живет как простой
мужик! Ведь это с десятью мильонами черт знает что можно сделать. Ведь это можно так завести, что и общества другого
у тебя не
будет, как генералы да князья.
Да ты подумай прежде о том, чтобы всякий
мужик был у тебя богат, так тогда ты и сам
будешь богат без фабрик, и без заводов, и без глупых <затей>.
Да вот теперь
у тебя под властью
мужики: ты с ними в ладу и, конечно, их не обидишь, потому что они твои, тебе же
будет хуже; а тогда бы
у тебя
были чиновники, которых бы ты сильно пощелкивал, смекнувши, что они не твои же крепостные, или грабил бы ты казну!
Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не
был сопровожден ничем особенным; только два русские
мужика, стоявшие
у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем.
Да ты смотри себе под ноги, а не гляди в потомство; хлопочи о том, чтобы
мужика сделать достаточным да богатым, да чтобы
было у него время учиться по охоте своей, а не то что с палкой в руке говорить: «Учись!» Черт знает, с которого конца начинают!..
Контора
была от него с четверть версты. Она только что переехала на новую квартиру, в новый дом, в четвертый этаж. На прежней квартире он
был когда-то мельком, но очень давно. Войдя под ворота, он увидел направо лестницу, по которой сходил
мужик с книжкой в руках; «дворник, значит; значит, тут и
есть контора», и он стал подниматься наверх наугад. Спрашивать ни
у кого ни об чем не хотел.
Ведь вот ты, — прибавил он, обращаясь к сидевшему на козлах
мужику, ты, — умница,
есть у тебя жена?
Да вот, например, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа, — она такая славная, белая, — вот, сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства, когда
у последнего
мужика будет такое же помещение, и всякий из нас должен этому способствовать…
— Хлопоты
у меня большие с
мужиками в нынешнем году, — продолжал Николай Петрович, обращаясь к сыну. — Не платят оброка. [Оброк — более прогрессивная по сравнению с барщиной денежная форма эксплуатации крестьян. Крестьянин заранее «обрекался» дать помещику определенную сумму денег, и тот отпускал его из имения на заработки.] Что ты
будешь делать?
— И очень просто
быть пророками в двуглавом вашем государстве. Вы не замечаете, что
у вашего орла огромная мужицкая голова смотрит направо, а налево смотрит только маленькая голова революционеров? Ну, так когда вы свернете голову
мужика налево, так вы увидите, каким он сделает себя царем над вами!
Туробоев отошел в сторону, Лютов, вытянув шею, внимательно разглядывал
мужика, широкоплечего, в пышной шапке сивых волос, в красной рубахе без пояса; полторы ноги его
были одеты синими штанами. В одной руке он держал нож, в другой — деревянный ковшик и, говоря, застругивал ножом выщербленный край ковша, поглядывая на господ снизу вверх светлыми глазами. Лицо
у него
было деловитое, даже мрачное, голос звучал безнадежно, а когда он перестал говорить, брови его угрюмо нахмурились.
— Кричит: продавайте лес, уезжаю за границу! Какому черту я продам, когда никто ничего не знает, леса
мужики жгут, все — испугались… А я — Блинова боюсь, он тут затевает что-то против меня, может
быть, хочет голубятню поджечь. На днях в манеже
был митинг «Союза русского народа», он там орал: «Довольно!» Даже кровь из носа потекла
у идиота…
— Разве
мужик может верить им? Видел ты когда-нибудь с их стороны заботу об нас? Одна
у них забота — шкуру драть с
мужика. Какую выгоду себе получил? Нам от них — нет выгоды,
есть только убыток силы.
— Единодушность надобна, а картошка единодушность тогда показывает, когда ее, картошку, в землю закопают.
У нас деревня 63 двора, а богато живет только Евсей Петров Кожин, бездонно брюхо,
мужик длинной руки, охватистого ума. Имеются еще трое, ну, они вроде подручных ему, как ундера — полковнику. Он, Евсей, весной знает, что осенью
будет, как жизнь пойдет и какая чему цена. Попросишь его: дай на семена! Он — дает…
Кучер, благообразный, усатый старик, похожий на переодетого генерала, пошевелил вожжами, — крупные лошади стали осторожно спускать коляску по размытой дождем дороге;
у выезда из аллеи обогнали
мужиков, — они шли гуськом друг за другом, и никто из них не снял шапки, а солдат, приостановясь, развертывая кисет, проводил коляску сердитым взглядом исподлобья. Марина, прищурясь, покусывая губы, оглядывалась по сторонам, измеряя поля; правая бровь ее
была поднята выше левой, казалось, что и глаза смотрят различно.
— Витте приехал. Вчера идет с инженером Кази и Квинтилиана цитирует: «Легче сделать больше, чем столько». Самодовольный
мужик. Привозят рабочих встречать царя. Здешних, должно
быть, мало или не надеются на них. Впрочем, вербуют в Сормове и в Нижнем,
у Доброва-Набгольц.
— В Полтавской губернии приходят
мужики громить имение. Человек пятьсот. Не свои — чужие; свои живут, как
у Христа за пазухой. Ну вот, пришли, шумят, конечно. Выходит к ним старик и говорит: «Цыцте!» — это по-русски значит: тише! — «Цыцте, Сергий Михайлович — сплять!» — то
есть — спят. Ну-с,
мужики замолчали, потоптались и ушли! Факт, — закончил он квакающим звуком успокоительный рассказ свой.
Он мотнул головой и пошел прочь, в сторону, а Самгин, напомнив себе: «Слабоумный», — воротился назад к дому, чувствуя в этой встрече что-то нереальное и снова подумав, что Марину окружают странные люди. Внизу,
у конторы, его встретили вчерашние
мужики, но и лысый и
мужик с чугунными ногами
были одеты в добротные пиджаки, оба — в сапогах.
Он даже начал собирать «открытки» на политические темы; сначала их навязывала ему Сомова, затем он сам стал охотиться за ними, и скоро
у него образовалась коллекция картинок, изображавших Финляндию, которая защищает конституцию от нападения двуглавого орла, русского
мужика, который пашет землю в сопровождении царя, генерала, попа, чиновника, купца, ученого и нищего, вооруженных ложками; «Один с сошкой, семеро — с ложкой», — подписано
было под рисунком.
— Конечно,
мужик у нас поставлен неправильно, — раздумчиво, но уверенно говорил Митрофанов. — Каждому человеку хочется
быть хозяином, а не квартирантом. Вот я, например, оклею комнату новыми обоями за свой счет, а вы, как домохозяева, скажете мне: прошу очистить комнату. Вот какое скучное положение
у мужика, от этого он и ленив к жизни своей. А поставьте его на собственную землю, он вам маком расцветет.
— Я ночую
у тебя, Лидуша! — объявила она. — Мой милейший Гришук пошел куда-то в уезд, ему надо видеть, как
мужики бунтовать
будут. Дай мне попить чего-нибудь, только не молока. Вина бы, а?
— Оттреплет этакий барин! — говорил Захар. — Такая добрая душа; да это золото — а не барин, дай Бог ему здоровья! Я
у него как в царствии небесном: ни нужды никакой не знаю, отроду дураком не назвал; живу в добре, в покое,
ем с его стола, уйду, куда хочу, — вот что!.. А в деревне
у меня особый дом, особый огород, отсыпной хлеб;
мужики все в пояс мне! Я и управляющий и можедом! А вы-то с своим…
У него
был тот ум, который дается одинаково как тонко развитому, так и
мужику, ум, который, не тратясь на роскошь, прямо обращается в житейскую потребность. Это больше, нежели здравый смысл, который иногда не мешает хозяину его, мысля здраво, уклоняться от здравых путей жизни.
— Обрейте бороду! — сказала она, — вы
будете еще лучше. Кто это выдумал такую нелепую моду — бороды носить?
У мужиков переняли! Ужели в Петербурге все с бородами ходят?
Но вот беда, я не вижу, чтоб
у тебя
было что-нибудь серьезное на уме: удишь с мальчишками рыбу, вон болото нарисовал, пьяного
мужика у кабака…
В моменты мук, напротив, он
был худ, бледен, болен, не
ел и ходил по полям, ничего не видя, забывая дорогу, спрашивая
у встречных
мужиков, где Малиновка, направо или налево?
— Молока
у мужиков спросит или после придет,
у Марины чего-нибудь спросит
поесть.
«Нужна деятельность», — решил он, — и за неимением «дела» бросался в «миражи»: ездил с бабушкой на сенокос, в овсы, ходил по полям, посещал с Марфенькой деревню, вникал в нужды
мужиков и развлекался также:
был за Волгой, в Колчине,
у матери Викентьева, ездил с Марком удить рыбу, оба поругались опять и надоели один другому, ходил на охоту — и в самом деле развлекся.
—
Будешь задумчив, как навяжется такая супруга, как Марина Антиповна! Помнишь Антипа? ну, так его дочка! А золото-мужик, большие
у меня дела делает: хлеб продает, деньги получает, — честный, распорядительный, да вот где-нибудь да подстережет судьба!
У всякого свой крест! А ты что это затеял, или в самом деле с ума сошел? — спросила бабушка, помолчав.
Тит Никоныч
был джентльмен по своей природе.
У него
было тут же, в губернии, душ двести пятьдесят или триста — он хорошенько не знал, никогда в имение не заглядывал и предоставлял крестьянам делать, что хотят, и платить ему оброку, сколько им заблагорассудится. Никогда он их не поверял. Возьмет стыдливо привезенные деньги, не считая, положит в бюро, а
мужикам махнет рукой, чтоб ехали, куда хотят.
Через четверть часа вошел в комнату, боком, пожилой, лет сорока пяти
мужик, сложенный плотно, будто из одних широких костей, и оттого казавшийся толстым, хотя жиру
у него не
было ни золотника.
— А вы сами, cousin, что делаете с этими несчастными: ведь
у вас
есть тоже
мужики и эти… бабы? — спросила она с любопытством.
— Да как это ты подкрался: караулили, ждали, и всё даром! — говорила Татьяна Марковна. —
Мужики караулили
у меня по ночам. Вот и теперь послала
было Егорку верхом на большую дорогу, не увидит ли тебя? А Савелья в город — узнать. А ты опять — как тогда! Да дайте же завтракать! Что это не дождешься? Помещик приехал в свое родовое имение, а ничего не готово: точно на станции! Что прежде готово, то и подавайте.
Нехозяйский глаз Райского не мог оценить вполне всей хозяйственности, водворенной в имении Тушина. Он заметил мимоходом, что там
было что-то вроде исправительной полиции для разбора мелких дел
у мужиков да заведения вроде банка, больницы, школы.