Неточные совпадения
В Левинском, давно пустынном доме теперь
было так много народа, что почти все комнаты
были заняты, и почти каждый день старой княгине приходилось, садясь зa стол, пересчитывать всех и отсаживать тринадцатого внука или внучку за особенный столик. И для Кити, старательно занимавшейся хозяйством,
было не мало хлопот о приобретении кур, индюшек,
уток, которых при летних аппетитах гостей и детей выходило очень много.
— Дяденька,
утки вчера туто
были! — прокричал он ему и пошел за ним издалека.
«Полковник чудаковат», — подумал <Чичиков>, проехавши наконец бесконечную плотину и подъезжая к избам, из которых одни, подобно стаду
уток, рассыпались по косогору возвышенья, а другие стояли внизу на сваях, как цапли. Сети, невода, бредни развешаны
были повсюду. Фома Меньшой снял перегородку, коляска проехала огородом и очутилась на площади возле устаревшей деревянной церкви. За церковью, подальше, видны
были крыши господских строений.
В доме
были открыты все окна, антресоли
были заняты квартирою учителя-француза, который славно брился и
был большой стрелок: приносил всегда к обеду тетерек или
уток, а иногда и одни воробьиные яйца, из которых заказывал себе яичницу, потому что больше в целом доме никто ее не
ел.
Глафира Исаевна брала гитару или другой инструмент, похожий на
утку с длинной, уродливо прямо вытянутой шеей; отчаянно звенели струны, Клим находил эту музыку злой, как все, что делала Глафира Варавка. Иногда она вдруг начинала
петь густым голосом, в нос и тоже злобно. Слова ее песен
были странно изломаны, связь их непонятна, и от этого воющего пения в комнате становилось еще сумрачней, неуютней. Дети, забившись на диван, слушали молча и покорно, но Лидия шептала виновато...
За обедом
был, между прочим, суп из черепахи; но после того супа, который я
ел в Лондоне, этого нельзя
было есть. Там умеют готовить, а тут наш Карпов как-то не так зарезал черепаху, не выдержал мяса, и оно вышло жестко и грубо. Подавали
уток; но
утки значительно похудели на фрегате. Зато крику, шуму, веселья
было без конца! Я
был подавлен, уничтожен зноем. А товарищи мои
пили за обедом херес, портвейн, как будто
были в Петербурге!
Ужин, благодаря двойным стараниям Бена и барона,
был если не отличный, то обильный. Ростбиф, бифштекс, ветчина, куры,
утки, баранина, с приправой горчиц, перцев, сой, пикулей и других отрав, которые страшно употребить и наружно, в виде пластырей, и которые англичане принимают внутрь, совсем загромоздили стол, так что виноград, фиги и миндаль стояли на особом столе.
Было весело. Бен много рассказывал, барон много
ел, мы много слушали, Зеленый после десерта много дремал.
Талеры платят и
едят дорогих
уток, все равно как дешевых.
За ужином
были славные зеленые щи, языки и жареная
утка.
В корзинке
была дичь: два тетерева,
утка и прекрасная большая рыба.
Он застрелил
утку, подстрелил много еще, но нельзя
было их достать.
Наши, взятые из Китая и на Бонинсима,
утки и куры частию состарелись, не столько от времени, сколько от качки, пушечных выстрелов и других дорожных и морских беспокойств, а частью просто
были съедены.
Лодки эти превосходны в морском отношении: на них одна длинная мачта с длинным парусом. Борты лодки, при боковом ветре, идут наравне с линией воды, и нос зарывается в волнах, но лодка держится, как
утка; китаец лежит и беззаботно смотрит вокруг. На этих больших лодках рыбаки выходят в море, делая значительные переходы. От Шанхая они ходят в Ниппо, с товарами и пассажирами, а это составляет, кажется, сто сорок морских миль, то
есть около двухсот пятидесяти верст.
Капитан и так называемый «дед», хорошо знакомый читателям «Паллады», старший штурманский офицер (ныне генерал), — оба
были наверху и о чем-то горячо и заботливо толковали. «Дед» беспрестанно бегал в каюту, к карте, и возвращался. Затем оба зорко смотрели на оба берега, на море, в напрасном ожидании лоцмана. Я все любовался на картину, особенно на целую стаю купеческих судов, которые, как
утки, плыли кучей и все жались к шведскому берегу, а мы шли почти посредине, несколько ближе к датскому.
О дичи я не спрашивал, водится ли она, потому что не проходило ста шагов, чтоб из-под ног лошадей не выскочил то глухарь, то рябчик. Последние летали стаями по деревьям. На озерах, в двадцати саженях, плескались
утки. «А
есть звери здесь?» — спросил я. «Никак нет-с, не слыхать: ушканов только много, да вот бурундучки еще». — «А медведи, волки?..» — «И не видать совсем».
Но один потерпел при выходе какое-то повреждение, воротился и получил помощь от жителей: он
был так тронут этим, что, на прощанье, съехал с людьми на берег, поколотил и обобрал поселенцев. У одного забрал всех кур,
уток и тринадцатилетнюю дочь, у другого отнял свиней и жену, у старика же Севри, сверх того, две тысячи долларов — и ушел. Но прибывший вслед за тем английский военный корабль дал об этом знать на Сандвичевы острова и в Сан-Франциско, и преступник
был схвачен, с судном, где-то в Новой Зеландии.
Они попробуют хитрить: то скажут, что мы съели всех свиней в Нагасаки, и скоро не
будет свежей провизии; продают
утку по талеру за штуку, думая этим надоесть.
Я думал, что исполнится наконец и эта моя мечта — увидеть необитаемый остров; но напрасно: и здесь живут люди, конечно всего человек тридцать разного рода Робинзонов, из беглых матросов и отставных пиратов, из которых один до сих пор носит на руке какие-то выжженные порохом знаки прежнего своего достоинства. Они разводят ям, сладкий картофель, таро, ананасы, арбузы. У них
есть свиньи, куры,
утки. На другом острове они держат коров и быков, потому что на
Пиле скот портит деревья.
Близ него валялись две
утки, одна с выеденным желудком; кругом ее тучей носились и жужжали мухи, лакомые до падали; другая
была еще не тронута; на ней-то Михелька Керн основывал свои надежды.
Если бы
утка не взлетела в воздух, можно
было бы подумать, что пуля ударила именно в нее.
Картина, которую я увидел,
была необычайно красива. На востоке пылала заря. Освещенное лучами восходящего солнца море лежало неподвижно, словно расплавленный металл. От реки поднимался легкий туман. Испуганная моими шагами, стая
уток с шумом снялась с воды и с криком полетела куда-то в сторону, за болото.
В бинокль видно
было, как пуля опять вспенила воду под самой
уткой.
Утка до того
была напугана, что с криком сорвалась с места и, отлетев немного, нырнула в воду.
Как раз в этот момент выстрелил Калиновский. Пуля сделала такой большой недолет, что даже не напугала птицу. Узнав, что стрелки не могли попасть в
утку тогда, когда она
была близко, он подошел к ним и, смеясь, сказал...
Хотя для настоящего охотника дикая
утка не представляет ничего особенно пленительного, но, за неименьем пока другой дичи (дело
было в начале сентября: вальдшнепы еще не прилетали, а бегать по полям за куропатками мне надоело), я послушался моего охотника и отправился в Льгов.
Мы хотели
было тотчас же отправиться, но он сперва достал под водой из кармана веревку, привязал убитых
уток за лапки, взял оба конца в зубы и побрел вперед; Владимир за ним, я за Владимиром.
Утки шумно поднимались, «срывались» с пруда, испуганные нашим неожиданным появлением в их владениях, выстрелы дружно раздавались вслед за ними, и весело
было видеть, как эти кургузые птицы кувыркались на воздухе, тяжко шлепались об воду.
Мы пошли
было с Ермолаем вдоль пруда, но, во-первых, у самого берега
утка, птица осторожная, не держится; во-вторых, если даже какой-нибудь отсталый и неопытный чирок и подвергался нашим выстрелам и лишался жизни, то достать его из сплошного майера наши собаки не
были в состоянии: несмотря на самое благородное самоотвержение, они не могли ни плавать, ни ступать по дну, а только даром резали свои драгоценные носы об острые края тростников.
Мы вскрикнули, но уже
было поздно: через мгновенье мы стояли в воде по горло, окруженные всплывшими телами мертвых
уток.
Сегодня
был особенно сильный перелет. Олентьев убил несколько
уток, которые и составили нам превосходный ужин. Когда стемнело, все птицы прекратили свой лет. Кругом сразу воцарилась тишина. Можно
было подумать, что степи эти совершенно безжизненны, а между тем не
было ни одного озерка, ни одной заводи, ни одной протоки, где не ночевали бы стада лебедей, гусей, крохалей,
уток и другой водяной птицы.
Тут
были стаи грузной кряквы, которую легко можно
было узнать по свистящему шуму, издаваемому ее крыльями, и совсем над водой тысячами летели чирки и другие мелкие
утки.
Из
уток здесь
было много маленьких чирков.
Слышно
было, как где-то неподалеку от нас с шумом опустилась в воду стая
уток.
После ужина Дерсу и Олентьев принялись свежевать козулю, а я занялся своей работой. Покончив с дневником, я лег, но долго не мог уснуть. Едва я закрывал глаза, как передо мной тотчас появлялась качающаяся паутина: это
было волнующееся травяное море и бесчисленные стаи гусей и
уток. Наконец под утро я уснул.
После пурги степь казалась безжизненной и пустынной. Гуси,
утки, чайки, крохали — все куда-то исчезли. По буро-желтому фону большими пятнами белели болота, покрытые снегом. Идти
было славно, мокрая земля подмерзла и выдерживала тяжесть ноги человека. Скоро мы вышли на реку и через час
были на биваке.
— Гусей мужички держат,
уток, свиней, перепелок ловят. Убоину круглый год во щах
едят.
— И насчет еды… Разумеется, остатками питаемся. Вот вы давеча крылышко
утки оставили, другой — ножку пуле на тарелке сдаст; это уж мое. Посхлынет публика — я сяду в уголку и
поем.
Стаи
уток еще толпились на болотах наших, но крапивянок уже и в помине не
было.
И
ели «чумазые» руками с саксонских сервизов все: и выписанных из Франции руанских
уток, из Швейцарии красных куропаток и рыбу-соль из Средиземного моря…
Когда это кончилось, мосье Гюгенет сам беспечно бросился в воду и принялся нырять и плавать, как
утка. Затем, порядочно задышавшийся и усталый, он вышел на берег и только
было стал залезать в рубаху, как оба мальчика обсыпали его, в свою очередь, песком.
Хотя
утки всегда
едят очень много, о чем я уже говорил, но никогда они так не обжираются, как в продолжение августа, потому что и молодые и старые, только что перелинявшие, тощи и жадны к еде, как выздоравливающие после болезни.
Мне не хотелось мять в ягдташе бекасов и гаршнепов, и я заткнул головы обеих широконосок за кожаный ремень, которым
был подпоясан, подтянув его потуже, чтоб
утки не выпали.
Нередко удавалось мне добывать до десятка крупных и жирных крякуш, по большей части селезней, потому что, имея возможность выбирать, всегда ударишь по селезню; только советую в подобных случаях не горячиться, то
есть не стрелять в тех
уток, которые поднялись далеко.
Чирки с весны парами, а потом и в одиночку попадаются охотникам везде, где только
есть вода, в продолжение всего лета, но они особенно любят маленькие речки, озерки и лужи, часто в самом селении находящиеся; прилетают даже к русским
уткам. В осеннее время иногда сделать очень удачный выстрел в навернувшуюся нечаянно стаю чирят, и мне случилось один раз убить из одного ствола моего ружья, заряженного рябчиковою дробью, девять чирков.
Мне случилось однажды убить такую маленькую
утку этой породы, что она казалась маленьким кряковным утенком: по миниатюрности своей она
была очень миловидна.
Изумительно также тут стечение обстоятельств: надобно же
было сделаться этому перелому в самую ту минуту, когда
утки, пролетев несколько верст взад и вперед, в третий раз летели надо мной, так что шилохвость упал почти у моих ног.
Эта
утка,
будучи менее кряковной и шилохвости, даже покороче серой
утки, имеет склад круглый и крепкий.
Сам же я отправлялся пешком по берегу реки, шел без всякого шума, выказываясь только в тех местах, где по положению речных извилин должны
были сидеть
утки.
В заключение повторю, что описанная мною
утка есть настоящий гоголь со всеми его замечательными особенностями, а называемые иногда большого и малого рода гоголями утки-рыбалки — не что иное, как гагары.
Утки улетали вверх или вниз по реке, но по привычке к своему обыкновенному местопребыванию и не желая от него отдалиться, принуждены
были разбиваться на мелкие стаи и рассаживаться кое-как по реке.