Неточные совпадения
— Я не могу вполне с этим согласиться, — отвечал Алексей Александрович. — Мне кажется, что нельзя не признать того, что самый процесс изучения форм
языков особенно благотворно действует на духовное развитие. Кроме того, нельзя отрицать и того, что влияние классических писателей в высшей степени нравственное, тогда как, к несчастью, с преподаванием
естественных наук соединяются те вредные и ложные учения, которые составляют язву нашего времени.
Я видел его на песках Африки, следящего за работой негров, на плантациях Индии и Китая, среди тюков чаю, взглядом и словом, на своем родном
языке, повелевающего народами, кораблями, пушками, двигающего необъятными
естественными силами природы…
Совершенно одинокий, Цеханович занимался там
естественными науками, собирал скудную флору Уральских гор, наконец получил дозволение перебраться в Пермь; и это уже для него было улучшение: снова услышал он звуки своего
языка, встретился с товарищами по несчастью.
Заслуги твои о российском слове суть многообразны; и ты почитаешися в малопритяжательном сем своем труде яко первым основателем истинных правил
языка нашего и яко разыскателем
естественного расположения всяческого слова.
Из изящных собственно предметов он, в это время, изучил Шекспира, о котором с ним беспрестанно толковал Неведомов, и еще Шиллера [Шиллер Фридрих (1759—1805) — великий немецкий поэт.], за которого он принялся, чтобы выучиться немецкому
языку, столь необходимому для
естественных наук, и который сразу увлек его, как поэт человечности, цивилизации и всех юношеских порывов.
Последние слова он произнес заплетающимся
языком и затем, взглянув на меня с какой-то неисповедимой иронией, дико захохотал. Увы! то были
естественные последствия полубутылки fine champagne, [коньяку] выпитой на ночь!
Они представляют собой жизненный фонд,
естественное продолжение всего прошлого, начиная с пеленок и кончая последнею, только что прожитою минутой, когда с
языка сорвалось — именно сорвалось, а не сказалось — последнее пустое слово.
На поверку, впрочем, оказалось, что Егор Егорыч не знал аптекаря, зато очень хорошо знала и была даже дружна с Herr Вибелем gnadige Frau, которая, подтвердив, что это действительно был в самых молодых годах серьезнейший масон, с большим удовольствием изъявила готовность написать к Herr Вибелю рекомендацию о Herr Звереве и при этом так одушевилась воспоминаниями, что весь разговор вела с Егором Егорычем по-немецки, а потом тоже по-немецки написала и самое письмо, которое Егор Егорыч при коротенькой записочке от себя препроводил к Аггею Никитичу; сей же последний, получив оное, исполнился весьма
естественным желанием узнать, что о нем пишут, но сделать это, по незнанию немецкого
языка, было для него невозможно, и он возложил некоторую надежду на помощь Миропы Дмитриевны, которая ему неоднократно хвастала, что она знает по-французски и по-немецки.
Был еще какой-то толстый профессор, Бюнеман, который читал право
естественное, политическое и народное на французском
языке; лекций Бюнемана я решительно не помню, хотя и слушал его.
Наша искусственность видна во всем, начиная с одежды, над которою так много все смеются и которую все продолжают носить, до нашего кушанья, приправляемого всевозможными примесями, совершенно изменяющими
естественный вкус блюд; от изысканности нашего разговорного
языка до изысканности нашего литературного
языка, который продолжает украшаться антитезами, остротами, распространениями из loci topici, глубокомысленными рассуждениями на избитые темы и глубокомысленными замечаниями о человеческом сердце, на манер Корнеля и Расина в беллетристике и на манер Иоанна Миллера в исторических сочинениях.
Между слушателями Фукса был один студент, Василий Тимьянский [Тимьянский Василий Ильич (род. в 1791 г.) — впоследствии профессор
естественной истории и ботаники Казанского университета.], который и прежде охотнее всех нас занимался
языками, не только французским и немецким, но и латинским, за что и был он всегда любимцем бывшего у нас в высших классах в гимназии преподавателя этих
языков, учителя Эриха.
Блуменбаха, Геттингенского университета профессора и великобританского надворного советника, с немецкого на российский
язык переведенное истории
естественной и гражданской и географии учителями...
Особую разновидность
естественной религии, или «религии вообще», составляет так наз. теософическая доктрина, согласно которой все религии имеют общее содержание, говорят одно и то же, только разным
языком, причем надо отличать эзотерическое учение, ведомое лишь посвященным, и экзотерическое, существующее для profanum vulgus [Непосвященная толпа (лат.) — выражение Горация («Оды», II, 1,1)]; различия символики и обряда, обусловливаемые историческими причинами, существуют только во втором, но не в первом.
Бодростина замолчала; Висленев тоже безмолвствовал. Он что-то прозревал в напущенном Глафирой тумане, и вдали для него уже где-то мелодически рокотали приветные колокольчики, на звуки которых он готов был спешить, как новый Вадим. В ушах у него тихо звонило, опущенные руки тяжелели, под
языком становилось солоно, он в самом деле имел теперь право сказать, что ощущает нечто неестественное, и
естественным путем едва мог прошипеть...
В комедии и даже в драме у англичан чувствовалось больше простоты, чем в Париже; женщины с более
естественной грацией, но по части дикции весьма малая выработка и жестикуляция бедная, так что французу или итальянцу, не знающему
языка, невозможно было бы понять, что вот такой-то"jeune premier"объясняется в любви героине.
Кроме
языков и так называемых «русских» предметов — немного
естественным наукам, довольно хорошо словесности, заставляли немало писать, развивали их музыкальные способности, приучали красиво танцевать.
2) Внешней красотой, достигаемой техникой, соответственной роду искусства. Так, в драматическом искусстве техникой будет: верный, соответствующий характерам лиц,
язык,
естественная и вместе с тем трогательная завязка, правильное ведение сцен, проявления и развития чувства и чувство меры во всем изображаемом.
В нем происходит
естественный ход развития сильной и своеобразной личности, который на философском
языке называется"эволюцией".
Несмотря на его офицерские эполеты, он не достиг ещё гражданского совершеннолетия — ему нет двадцати одного года, но вместе с тем всестороннее образование его прямо поразительно — он не только свободно говорит и читает на трёх
языках: французском, немецком и английском, но успел прочесть на них очень много, знаком с русской и иностранной литературой, со всеобщей историей, философскими учениями и
естественными науками, увлекается химией, физикой и оккультными знаниями, ища между ними связи, в существовании которой он убеждён.