Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да
уж попробовать не куды
пошло! Что будет,
то будет, попробовать
на авось. (Вслух.)
Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Только тогда Бородавкин спохватился и понял, что
шел слишком быстрыми шагами и совсем не туда, куда
идти следует. Начав собирать дани, он с удивлением и негодованием увидел, что дворы пусты и что
если встречались кой-где куры,
то и
те были тощие от бескормицы. Но, по обыкновению, он обсудил этот факт не прямо, а с своей собственной оригинальной точки зрения,
то есть увидел в нем бунт, произведенный
на сей раз
уже не невежеством, а излишеством просвещения.
С товарищами не водись, они тебя добру не научат; а
если уж пошло на то, так водись с
теми, которые побогаче, чтобы при случае могли быть тебе полезными.
— Хорошо; положим, он вас оскорбил, зато вы и поквитались с ним: он вам, и вы ему. Но расставаться навсегда из пустяка, — помилуйте,
на что же это похоже? Как же оставлять дело, которое только что началось?
Если уже избрана цель, так тут
уже нужно
идти напролом. Что глядеть
на то, что человек плюется! Человек всегда плюется; да вы не отыщете теперь во всем свете такого, который бы не плевался.
Уж если на то пошло, чтобы умирать, — так никому ж из них не доведется так умирать!..
Да
если уж пошло на то, чтобы говорить правду, у нас и челнов нет столько в запасе, да и пороху не намолото в таком количестве, чтобы можно было всем отправиться.
— А я так даже подивился
на него сегодня, — начал Зосимов, очень обрадовавшись пришедшим, потому что в десять минут
уже успел потерять нитку разговора с своим больным. — Дня через три-четыре,
если так
пойдет, совсем будет как прежде,
то есть как было назад
тому месяц, али два… али, пожалуй, и три? Ведь это издалека началось да подготовлялось… а? Сознаётесь теперь, что, может, и сами виноваты были? — прибавил он с осторожною улыбкой, как бы все еще боясь его чем-нибудь раздражить.
— Потом поймешь. Разве ты не
то же сделала? Ты тоже переступила… смогла переступить. Ты
на себя руки наложила, ты загубила жизнь… свою (это все равно!) Ты могла бы жить духом и разумом, а кончишь
на Сенной… Но ты выдержать не можешь и,
если останешься одна, сойдешь с ума, как и я. Ты
уж и теперь как помешанная; стало быть, нам вместе
идти, по одной дороге!
Пойдем!
Он находил, что
уж если на то пошло, так обедать следовало бы по-английски, во фраках и в белых галстухах.
Лидия пожала его руку молча. Было неприятно видеть, что глаза Варвары провожают его с явной радостью. Он ушел, оскорбленный равнодушием Лидии, подозревая в нем что-то искусственное и демонстративное. Ему
уже казалось, что он ждал: Париж сделает Лидию более простой, нормальной, и,
если даже несколько развратит ее, — это
пошло бы только в пользу ей. Но, видимо, ничего подобного не случилось и она смотрит
на него все
теми же глазами ночной птицы, которая не умеет жить днем.
Действительно, Крафт мог засидеться у Дергачева, и тогда где же мне его ждать? К Дергачеву я не трусил, но
идти не хотел, несмотря
на то что Ефим тащил меня туда
уже третий раз. И при этом «трусишь» всегда произносил с прескверной улыбкой
на мой счет. Тут была не трусость, объявляю заранее, а
если я боялся,
то совсем другого.
На этот раз
пойти решился; это тоже было в двух шагах. Дорогой я спросил Ефима, все ли еще он держит намерение бежать в Америку?
И почему бы, например, вам, чтоб избавить себя от стольких мук, почти целого месяца, не
пойти и не отдать эти полторы тысячи
той особе, которая вам их доверила, и,
уже объяснившись с нею, почему бы вам, ввиду вашего тогдашнего положения, столь ужасного, как вы его рисуете, не испробовать комбинацию, столь естественно представляющуюся уму,
то есть после благородного признания ей в ваших ошибках, почему бы вам у ней же и не попросить потребную
на ваши расходы сумму, в которой она, при великодушном сердце своем и видя ваше расстройство,
уж конечно бы вам не отказала, особенно
если бы под документ, или, наконец, хотя бы под такое же обеспечение, которое вы предлагали купцу Самсонову и госпоже Хохлаковой?
«Пусть
уж лучше я пред
тем, убитым и ограбленным, убийцей и вором выйду и пред всеми людьми, и в Сибирь
пойду, чем
если Катя вправе будет сказать, что я ей изменил, и у нее же деньги украл, и
на ее же деньги с Грушенькой убежал добродетельную жизнь начинать!
Кроткий отец иеромонах Иосиф, библиотекарь, любимец покойного, стал было возражать некоторым из злословников, что «не везде ведь это и так» и что не догмат же какой в православии сия необходимость нетления телес праведников, а лишь мнение, и что в самых даже православных странах,
на Афоне например, духом тлетворным не столь смущаются, и не нетление телесное считается там главным признаком прославления спасенных, а цвет костей их, когда телеса их полежат
уже многие годы в земле и даже истлеют в ней, «и
если обрящутся кости желты, как воск,
то вот и главнейший знак, что прославил Господь усопшего праведного;
если же не желты, а черны обрящутся,
то значит не удостоил такого Господь
славы, — вот как
на Афоне, месте великом, где издревле нерушимо и в светлейшей чистоте сохраняется православие», — заключил отец Иосиф.
Маленький ключик привел нас к каменистой, заваленной колодником речке Цаони, впадающей в Кумуху с правой стороны. После полуденного привала мы выбрались из бурелома и к вечеру достигли реки Кумуху, которая здесь шириной немного превосходит Цаони и мало отличается от нее по характеру. Ширина ее в верховьях не более 4–5 м.
Если отсюда
идти по ней вверх, к Сихотэ-Алиню,
то перевал опять будет
на реке Мыхе, но
уже в самых ее истоках. От устья Цаони до Сихотэ-Алиня туземцы считают один день пути.
Решено было
идти всем сразу
на тот случай,
если кто ослабеет,
то другие его поддержат. Впереди
пошел Чан Лин, за ним Чжан Бао, меня поставили в середину, а Дерсу замыкал шествие. Когда мы входили в воду, они
уже были
на противоположном берегу и отряхивались.
День
уже кончился, а мы все
шли. Казалось, что реке Синанце и конца не будет. За каждым поворотом открывались все новые и новые плесы. Мы еле волочили ноги,
шли, как пьяные, и
если бы не уговоры Дерсу,
то давно стали бы
на бивак.
Когда
идешь в дальнюю дорогу,
то уже не разбираешь погоды. Сегодня вымокнешь, завтра высохнешь, потом опять вымокнешь и т.д. В самом деле,
если все дождливые дни сидеть
на месте,
то, пожалуй, недалеко уйдешь за лето. Мы решили попытать счастья и хорошо сделали. Часам к 10 утра стало видно, что погода разгуливается. Действительно, в течение дня она сменялась несколько раз:
то светило солнце,
то шел дождь. Подсохшая было дорога размокла, и опять появились лужи.
Воевал король Степан с турчином.
Уже три недели воюет он с турчином, а все не может его выгнать. А у турчина был паша такой, что сам с десятью янычарами мог порубить целый полк. Вот объявил король Степан, что
если сыщется смельчак и приведет к нему
того пашу живого или мертвого, даст ему одному столько жалованья, сколько дает
на все войско. «
Пойдем, брат, ловить пашу!» — сказал брат Иван Петру. И поехали козаки, один в одну сторону, другой в другую.
Если же он принадлежит к серой массе, составляющей большинство,
то обыкновенно садится
на участок в
том селении, где прикажет начальство, и
если в этом селении тесно и нет
уже земли, годной под участки,
то его сажают
уже на готовое хозяйство, в совладельцы или половинщики, или же его
посылают селиться
на новое место.
Стрельба выходила славная и добычливая: куропатки вылетали из соломы поодиночке, редко в паре и очень близко, из-под самых ног: тут надобно было иногда или
послать собаку в солому, или взворачивать ее самому ногами. было бить их рябчиковою дробью, даже 7-м и 8-м нумером, чего
уже никак нельзя сделать
на обыкновенном неблизком расстоянии, ибо куропатки, особенно старые, крепче к ружью многих птиц, превосходящих их своею величиною, и уступают в этом только тетереву;
на сорок пять шагов или пятнадцать сажен,
если не переломишь крыла, куропатку не добудешь,
то есть не убьешь наповал рябчиковой дробью; она будет сильно ранена, но унесет дробь и улетит из виду вон: может быть, она после и умрет, но это будет хуже промаха — пропадет даром.
Если как-нибудь не скоро попадешь
на след разрозненных куропаток,
то через полчаса после перемещенья подманивать их особого рода свистком,
на который они отвечают, или подождать, когда они сами начнут скликаться, и тогда немедленно
идти на голос: они скоро опять соединяются в стаи и тогда
уже не отзываются.
Это, собственно, некоторое последствие нигилизма, но не прямым путем, а понаслышке и косвенно, и не в статейке какой-нибудь журнальной заявляют себя, а
уж прямо
на деле-с; не о бессмысленности, например, какого-нибудь там Пушкина дело
идет, и не насчет, например, необходимости распадения
на части России; нет-с, а теперь
уже считается прямо за право, что
если очень чего-нибудь захочется,
то уж ни пред какими преградами не останавливаться, хотя бы пришлось укокошить при этом восемь персон-с.
Но по крайней мере
уж слишком низко и бесстыдно (отпрыск забыл, что и не расчетливо) будет с моей стороны,
если я не возвращу теперь
тех десятков тысяч, которые
пошли на мой идиотизм от П., его сыну.
Если же не выдаст оружия,
то я немедленно, сейчас же беру его за руки, я за одну, генерал за другую, и сей же час
пошлю известить полицию, и тогда
уже дело перейдет
на рассмотрение полиции-с.
Этот демон шепнул ему в Летнем саду, когда он сидел, забывшись, под липой, что
если Рогожину так надо было следить за ним с самого утра и ловить его
на каждом шагу,
то, узнав, что он не поедет в Павловск (что
уже, конечно, было роковым для Рогожина сведением), Рогожин непременно
пойдет туда, к
тому дому,
на Петербургской, и будет непременно сторожить там его, князя, давшего ему еще утром честное слово, что «не увидит ее», и что «не затем он в Петербург приехал».
— Вы ошибаетесь, Лука Назарыч, — горячо вступился Мухин. — Я никого не обвинял, а только указывал
на желательные перемены…
Если уж дело
пошло на то, чтобы обвинять,
то виновато было одно крепостное право.
Не нужно вам говорить, что Оболенский
тот же оригинал, начинает
уже производить свои штуки. Хозяйство будет
на его руках, — а я буду ворчать. Все подробности будущего устройства нашего, по крайней мере предполагаемого, вы узнаете от Басаргина.
Если я все буду писать, вам не о чем будет говорить, — между
тем вы оба
на это мастера. Покамест прощайте.
Пойду побегать и кой-куда зайти надобно. Не могу приучить Оболенского к движению.
— Да вы знаете,
уж если на то пошло,
то Розанов с Райнером сегодня осуждены нами, — произнес торжественно Арапов.
Конечно, я привык слышать подобные слова от Евсеича и няньки, но все странно, что я так недоверчиво обрадовался; впрочем,
слава богу, что так случилось:
если б я совершенно поверил,
то, кажется, сошел бы с ума или захворал; сестрица моя начала прыгать и кричать: «Маменька приехала, маменька приехала!» Нянька Агафья, которая
на этот раз была с нами одна, встревоженным голосом спросила: «Взаправду, что ли?» — «Взаправду, взаправду,
уж близко, — отвечала Феклуша, — Ефрем Евсеич побежал встречать», — и сама убежала.
Но
на другой же день он
уже ходил угрюмый. Когда он вышел утром за ворота,
то увидел, что последние вымазаны дегтем. Значит, по городу
уже ходила «
слава», так что
если бы он и хотел скрыть свое «бесчестье»,
то это был бы только напрасный труд. Поэтому он приколотил жену, потом тестя и, пошатываясь как пьяный, полез
на верстак. Но от кабака все-таки воздержался.
—
Если бы каждый из нас знал о замышленном политическом убийстве,
то пошел ли бы он донести, предвидя все последствия, или остался бы дома, ожидая событий? Тут взгляды могут быть разные. Ответ
на вопрос скажет ясно — разойтись нам или оставаться вместе, и
уже далеко не
на один этот вечер. Позвольте обратиться к вам первому, — обернулся он к хромому.
Когда
пошли у нас недавние слухи, что приедет Кармазинов, я, разумеется, ужасно пожелал его увидать и,
если возможно, с ним познакомиться. Я знал, что мог бы это сделать чрез Степана Трофимовича; они когда-то были друзьями. И вот вдруг я встречаюсь с ним
на перекрестке. Я тотчас узнал его; мне
уже его показали дня три
тому назад, когда он проезжал в коляске с губернаторшей.
— Что мужчина объясняется в любви замужней женщине — это еще небольшая беда,
если только в ней самой есть противодействие к
тому, но… — и, произнеся это но, Егор Егорыч
на мгновение приостановился, как бы желая собраться с духом, — но когда и она тоже носит в душе элемент симпатии к нему,
то… — тут
уж Егор Егорыч остановился
на то: —
то ей остается одно: или победить себя и вырвать из души свою склонность, или, что гораздо естественнее,
идти без оглядки, куда влечется она своим чувством.
— Спасибо, князь, спасибо тебе! А коли
уж на то пошло,
то дай мне разом высказать, что у меня
на душе. Ты, я вижу, не брезгаешь мной. Дозволь же мне, князь, теперь, перед битвой, по древнему христианскому обычаю, побрататься с тобой! Вот и вся моя просьба; не возьми ее во гнев, князь.
Если бы знал я наверно, что доведется нам еще долгое время жить вместе, я б не просил тебя;
уж помнил бы, что тебе непригоже быть моим названым братом; а теперь…
Если назначенное по преступлению число ударов большое, так что арестанту всего разом не вынести,
то делят ему это число
на две, даже
на три части, судя по
тому, что скажет доктор во время
уже самого наказания,
то есть может ли наказуемый продолжать
идти сквозь строй дальше, или это будет сопряжено с опасностью для его жизни.
— Да, я вам даже,
если на то пошло, так еще вот что расскажу, — продолжал он, еще понизив голос. — Я
уж через эту свою брехню-то раз под такое было дело попал, что чуть-чуть публичному истязанию себя не подверг. Вы этого не слыхали?
Церковные учители признают нагорную проповедь с заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому,
если они
уже раз нашли нужным писать о моей книге,
то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить
на этот главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или не признают они обязательным для христианина учение нагорной проповеди и заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной стороны, нельзя собственно отрицать, но, с другой стороны, опять-таки нельзя утверждать,
тем более, что и т. д., а ответить так же, как поставлен вопрос в моей книге: действительно ли Христос требовал от своих учеников исполнения
того, чему он учил в нагорной проповеди, и потому может или не может христианин, оставаясь христианином,
идти в суд, участвуя в нем, осуждая людей или ища в нем защиты силой, может или не может христианин, оставаясь христианином, участвовать в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью, вопрос — может или не может христианин, оставаясь христианином, противно прямому указанию Христа обещаться в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя в военной службе, готовиться к убийству людей или совершать их?
«Нет,
уж если правительства берут
на себя право
посылать на смерть народы,
то и нет ничего удивительного, что и народы берут
на себя иногда право
посылать на смерть и свои правительства.
Михаила Максимовича мало знали в Симбирской губернии, но как «слухом земля полнится», и притом, может быть, он и в отпуску позволял себе кое-какие дебоши, как тогда выражались, да и приезжавший с ним денщик или крепостной лакей, несмотря
на строгость своего командира, по секрету кое-что пробалтывал, —
то и составилось о нем мнение, которое вполне выражалось следующими афоризмами, что «майор шутить не любит, что у него ходи по струнке и с тропы не сваливайся, что он солдата не выдаст и, коли можно, покроет, а
если попался, так
уж помилованья не жди, что слово его крепко, что
если пойдет на ссору,
то ему и черт не брат, что он лихой, бедовый, что он гусь лапчатый, зверь полосатый…», [Двумя последними поговорками, несмотря
на видимую их неопределенность, русский человек определяет очень много, ярко и понятно для всякого.
— Нет, позвольте
уж вас перебить:
если на то пошло, так я знаю человека, который гораздо решительнее вас.
— Ах, жалость какая! — сказал Кирша, когда Алексей кончил свой рассказ. —
Уж если ему было
на роду писано не дожить до седых волос, так пусть бы он умер со
славою на ратном поле:
на людях и смерть красна, а
то, подумаешь, умереть одному, под ножом разбойника!.. Я справлялся о вас в дому боярина Туренина; да он сам мне сказал, что вы давным-давно уехали в Москву.
—
Если б только он был побойчее, так я бы в него вклепался: я точь-в-точь такого же коня знаю… ну вот ни дать ни взять, и
на лбу такая же отметина. Правда,
тот не
пошел бы шагом, как этот… а
уж так схожи меж собой, как две капли воды.
Если так —
идите смело вперед вы
на хорошем пути, и дело ваше — благое!
Слава богу! Вы не одни теперь. Вы не будете"сеятелем пустынным": завелись
уже и у нас труженики… пионеры… Но вам теперь не до
того. Прощайте, не забывайте меня!
Да
если уж пошло на правду,
то и я хорош.
Нынче
уж нельзя сказать: «ты живешь дурно, живи лучше», нельзя этого сказать ни себе ни другому. А
если дурно живешь,
то причина в ненормальности нервных отправлений или т. п. И надо
пойти к ним, а они пропишут
на 35 копеек в аптеке лекарства, и вы принимайте. Вы сделаетесь еще хуже, тогда еще лекарства и еще доктора. Отличная штука!
Так говорит сам Наполеон, так говорят почти все французские писатели; а есть люди (мы не скажем, к какой они принадлежат нации), которые полагают, что французские писатели всегда говорят правду — даже и тогда, когда уверяют, что в России нет соловьев; но есть зато фрукт величиною с вишню, который называется арбузом; что русские происходят от татар, а венгерцы от славян; что Кавказские горы отделяют Европейскую Россию от Азиатской; что у нас знатных людей обыкновенно венчают архиереи; что ниема глебониш пописко рюскоф — самая употребительная фраза
на чистом русском языке; что название славян происходит от французского слова esclaves [рабы] и что, наконец, в 1812 году французы били русских, когда
шли вперед, били их же, когда бежали назад; били под Москвою, под Тарутиным, под Красным, под Малым Ярославцем, под Полоцком, под Борисовым и даже под Вильною,
то есть тогда
уже, когда некому нас было бить,
если б мы и сами этого хотели.
Надо
идти,
уже пора… Вот дерево засохло, но все же оно вместе с другими качается от ветра. Так, мне кажется,
если я и умру,
то все же буду участвовать в жизни так или иначе. Прощай, моя милая… (Целует руки.) Твои бумаги, что ты мне дала, лежат у меня
на столе, под календарем.
— Ну, вот видите! — сказал Поп Дюроку. — Человек с отчаяния способен
на все. Как раз третьего дня он сказал при мне этой самой Дигэ: «
Если все
пойдет в
том порядке, как
идет сейчас, я буду вас просить сыграть самую эффектную роль». Ясно, о чем речь. Все глаза будут обращены
на нее, и она своей автоматической,
узкой рукой соединит ток.
Он не любил долго думать, раздумывать и откладывать, не любил взвешивать трудности и препятствия; он
если уж решался,
то шел до конца, несмотря ни
на что…