Единственный трактир «Саратов» был исключением: там никогда хозяева, ни прежде Дубровин, ни после Савостьянов, не брали с половых, а до самого закрытия трактира платили и половым и мальчикам по три рубля в месяц.
Неточные совпадения
Трактир Егорова — старозаветный,
единственный в своем роде. Содержатель, старообрядец, запретил в нем курить табак...
После больших праздников, когда пили и похмелялись неделями, садились за работу почти голыми, сменив в
трактире единственную рубашку на тряпку, чтобы только «стыд прикрыть».
Среди московских
трактиров был один-единственный, где раз в году, во время весеннего разлива, когда с верховьев Москвы-реки приходили плоты с лесом и дровами, можно было видеть деревню.
Трактир этот, обширный и грязный, был в Дорогомилове, как раз у Бородинского моста, на берегу Москвы-реки.
Главными покупателями были повара лучших
трактиров и ресторанов, а затем повара барские и купеческие, хозяйки-купчихи и кухарки. Все это толклось, торговалось, спорило из-за копейки, а охотнорядец рассыпался перед покупателем, памятуя свой
единственный лозунг: «не обманешь — не продашь».
— Так что же вы говорите, я после этого уж и не понимаю! А знаете ли вы то, что в Демидовском студенты имеют
единственное развлечение для себя — ходить в Семеновский
трактир и пить там? Большая разница Москва-с, где — превосходный театр, разнообразное общество, множество библиотек, так что, помимо ученья, самая жизнь будет развивать меня, а потому стеснять вам в этом случае волю мою и лишать меня, может быть, счастья всей моей будущей жизни — безбожно и жестоко с вашей стороны!
Эти строки
единственные остались у меня в памяти из газеты, которая мозолила мне глаза десятки лет в Москве во всех
трактирах, ресторанах, конторах и магазинах. В доме Чебышева, на Большой Бронной, постоянном обиталище малоимущих студентов Московского университета, действительно оказались двое студентов Андреевых, над которыми побалагурили товарищи, и этим все и окончилось.
Эти «бабы» — завсегдатаи,
единственные посетители
трактира, платящие за право входа буфетчику.
Толпа всё увеличивалась и увеличивалась… Бог знает, до каких бы размеров она выросла, если бы в
трактире Грешкина не вздумали пробовать полученный на днях из Москвы новый орган. Заслышав «Стрелочка», толпа ахнула и повалила к
трактиру. Так никто и не узнал, почему собралась толпа, а Оптимов и Почешихин уже забыли о скворцах, истинных виновниках происшествия. Через час город был уже недвижим и тих, и виден был только один-единственный человек — это пожарный, ходивший на каланче…