Неточные совпадения
Она вспоминала не одну себя, но всех женщин, близких и знакомых ей; она вспомнила о них в то
единственное торжественное для них время, когда они, так же как Кити, стояли под венцом с любовью, надеждой и
страхом в сердце, отрекаясь от прошедшего и вступая в таинственное будущее.
Самгин слушал, улыбаясь и не находя нужным возражать Кумову. Он — пробовал и убедился, что это бесполезно: выслушав его доводы, Кумов продолжал говорить свое, как человек, несокрушимо верующий, что его истина —
единственная. Он не сердился, не обижался, но иногда слова так опьяняли его, что он начинал говорить как-то судорожно и уже совершенно непонятно; указывая рукой в окно, привстав, он говорил с восторгом, похожим на
страх...
«Всякая догма, конечно, осмыслена, но догматика — неизбежно насилие над свободой мысли. Лютов был адогматичен, но он жил в
страхе пред жизнью и
страхом убит.
Единственный человек, независимый хозяин самого себя, — Марина».
Нюрочка так и обомлела от
страха, но, на ее счастье, окно оказалось запертым изнутри. Светелка, где они сидели,
единственным окном выходила куда-то на крышу, где Вася гонял голубей.
В такие минуты, когда мысль не обсуживает вперед каждого определения воли, а
единственными пружинами жизни остаются плотские инстинкты, я понимаю, что ребенок, по неопытности, особенно склонный к такому состоянию, без малейшего колебания и
страха, с улыбкой любопытства, раскладывает и раздувает огонь под собственным домом, в котором спят его братья, отец, мать, которых он нежно любит.
— Vingt ans! И ни разу не поняла меня, о, это жестоко! И неужели она думает, что я женюсь из
страха, из нужды? О позор! тетя, тетя, я для тебя!.. О, пусть узнает она, эта тетя, что она
единственная женщина, которую я обожал двадцать лет! Она должна узнать это, иначе не будет, иначе только силой потащат меня под этот се qu’on appelle le [так называемый (фр.).] венец!
Вообще этот человек был для нас большим ресурсом. Он был не только
единственным звеном, связывавшим нас с миром живых, но к порукой, что мы можем без
страха глядеть в глаза будущему, до тех пор, покуда наша жизнь будет протекать у него на глазах.
Наконец
страх потерять
единственную дочь, а вместе с ней и все надежды на блестящую будущность победил в нем желание наказать дерзкого незнакомца.
К тому же я знал очень хорошо, что это высокомерие, с каким он отзывался о черном труде, имело в своем основании не столько соображения насчет святого огня, сколько тайный
страх, что я поступлю в рабочие и заставлю говорить о себе весь город; главное же, все мои сверстники давно уже окончили в университете и были на хорошей дороге, и сын управляющего конторой Государственного банка был уже коллежским асессором, я же,
единственный сын, был ничем!
— Лучше всего за границу!.. Пусть с вами едет и господин Миклаков! — отвечал князь, как бы поняв ее
страх. — Я, конечно, обеспечу вас совершенно состоянием: мое в этом случае, как и прежде,
единственное желание будет, чтобы вы и я после того могли открыто и всенародно говорить, что мы разошлись.
Сердце у меня замерло, руки опустились, и я должен вам признаться, что в эту решительную минуту
страх был
единственным моим чувством.
Борис Петрович знал это место, ибо раза два из любопытства, будучи на охоте, он подъезжал к нему, хотя ни разу не осмелился проникнуть в внутренность мрачных переходов: когда он опомнился от
страха, то Чортово логовище, несмотря на это адское прозвание, представилось его мысли как
единственное безопасное убежище… ибо остаться здесь, в старом овине, так близко от спящих палачей своих, было бы безрассудно… но как туда пробраться?
К чему же теперь, когда прошло так много лет, я вспомнил ее, обреченную на четырехмесячный
страх. Не даром. Женщина эта была второй моей пациенткой в этой области, которой впоследствии я отдал мои лучшие годы. Первым был тот — со звездной сыпью на груди. Итак, она была второй и
единственным исключением: она боялась.
Единственная в моей памяти, сохранившей освещенную керосиновыми лампами работу нас четверых (Пелагеи Ивановны, Анны Николаевны, Демьяна Лукича и меня).
«До последней капли крови!», «не щадя живота!», «не токмо за
страх, но и за совесть!» — вот
единственные формулы, которые бессознательно выработывали мои мозги, под влиянием внезапного прилива преданности.
Женщина слушала, перестав дышать, охваченная тем суеверным
страхом, который всегда порождается бредом спящего. Его лицо было в двух вершках от нее, и она не сводила с него глаз. Он молчал с минуту, потом опять заговорил дивно и непонятно. Опять помолчал, точно прислушиваясь к чьим-то словам. И вдруг женщина услышала произнесенное громко, ясным и твердым голосом,
единственное знакомое ей из газет японское слово...
Это сочувствие и горестное изумление Мишки Савелий объяснил
страхом за выданные Поликарпу Тарасычу деньги и постарался его успокоить:
единственный наследник Поликарп Тарасыч и не будет рук марать о такие пустяки, когда целого каравана не пожалел. В случае чего и Тарас Ермилыч заплатит, чтобы не пущать сраму на свой дом.
Весь ужас их положения в том, что им некогда о душе подумать, некогда вспомнить о своем образе и подобии; голод, холод, животный
страх, масса труда, точно снеговые обвалы, загородили им все пути к духовной деятельности, именно к тому самому, что отличает человека от животного и составляет
единственное, ради чего стоит жить.
И только я поднес к ее лицу маску с хлороформом, только она вдохнула его — один-единственный раз, — и лицо ее посинело, глаза остановились, пульс исчез; самые энергичные меры оживления не повели ни к чему; минуту назад она говорила, волновалась, глаза блестели
страхом и жизнью, — и уже труп!..
Да, мало что хорошего вспомнишь за эти прожитые три года. Сидеть в своей раковине, со
страхом озираться вокруг, видеть опасность и сознавать, что
единственное спасение для тебя — уничтожиться, уничтожиться телом, душою, всем, чтоб ничего от тебя не осталось… Можно ли с этим жить? Невесело сознаваться, но я именно в таком настроении прожил все эти три года.
Когда он молится, вы чувствуете, что он это делает по обязанности,
страха ради гнева на ны движимого; один
единственный момент, когда он на мгновение согревается жаром, жаром искреннего прошения, это тот момент, когда соборный Ахилладиакон возглашает прошение о людях, «ожидающих великия и богатыя милости».
— А вот в чем вам надо оправдываться! — воскликнул ротмистр и, вынув из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, стал читать обязательно сообщенную ему городничим копию с извета судовых панычей, где писано, как господа офицеры повреждали портрет метанием вилок, несмотря на то, что они, случившиеся на месте преступления судовые панычи, «имея в сердцах своих
страх Божий и любовь ко Всевышнему», во все это время стояли на коленях, и до того даже, что растерзали на тех местах об пол имевшиеся на них в ту пору
единственные шаровары и по той причине теперь лишены возможности ходить на исправление обязанностей службы.
Пьер, не помня себя от
страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на
единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.