Неточные совпадения
Он не помышлял о препятствиях: обстоятельства и время могли их разрушить; его не пугало даже то, что Анастасья была невеста пана Гонсевского; но назвать отцом своим человека, которого он презирал в
душе своей, соединиться узами родства с злодеем,
предателем отечества…
Каждый день из лагеря хищников,
предателей, пустосвятов и проститутов раздаются распутные клики, готовые
задушить в обществе всякие признаки порядочности.
— А, да, позабыл, извините. Знаю ваш вкус. Мы, сударь, лакомы до тоненьких немочек; мы, дескать,
душа ты правдивая, Яков Петрович, лакомы с тобою до тоненьких, хотя, впрочем, и не лишенных еще приятности немочек; квартиры у них нанимаем, их нравственность соблазняем, за бир-суп да мильх-суп наше сердце им посвящаем да разные подписки даем, — вот что мы делаем, Фоблаз ты такой,
предатель ты этакой!
Все они были бессердечны,
предатели и завистники по отношению друг к другу, без малейшего уважения к красоте и силе творчества, — прямо какие-то хамские, дубленые
души!
Но Иисус молчал, и с ужасом глядели на
предателя ученики, не понимая, как может столько зла вместить в себя
душа человека.
— Кусай! Ешь! Никто отродясь мне путного слова не сказал… Все только в
душе подлецом считают, а в глаза кроме хвалений да улыбок — ни-ни! Хоть бы раз кто по морде съездил да выругал! Ешь, пес! Кусай! Рррви анафему! Лопай
предателя!
— Таких мы жалеем. А монополии хлебной никак нельзя отменить. Сейчас спекулянтство пойдет. Вы поймите: революция! Неужели не ясно? Как в осажденной крепости! — Желтов начинал сердиться. — Вы тех вините, кто антанту призвал, Деникиных и Колчаков вините, да! Рябушинских. Они хотят костлявой рукой голода
задушить революцию, а социал-предатели им подпевают и мужиков против нас восстанавливают… А кто им землю отдал? Ну-ка, товарищ, скажи, — землю вам Деникин отдал или нет?
— Мужиков мы жалеем. Временем приходится их прижать, да
душою мы за них. А вот социал-предатели эти, наймиты буржуазии, что везде агитацию ведут, — эту всю сволочь надобно уничтожить без разговору. Таким — колено на грудь и нож в живот!
Понял… Что-то больно кольнуло в
душу. Этого понять нельзя. Может понять только просветлевший Хозяин, а он
предатель и раб, ему нельзя доверять. И по-обычному я враждебно насторожился. Я искал, — где он, вечный клещ
души? Но не было его. Он исчез, слился со мною, слился со всем вокруг. Не было разъединения, не было рабства, — была одна только безмерная радость. Радость понимания, радость освобождения.
— Ехать домой мне — это ужасно! Да… Нет у меня человека, которому я мог бы
душу свою открыть… Всё грабители…
предатели… Ну, зачем я тебе свою тайну рассказал? За… зачем? Скажи: зачем?
И не знаю я, молить ли мне Бога, чтобы он наказал предателей-болгар, или и здесь склониться перед непонятной мне тайной человеческой
души?