Неточные совпадения
Не мог бы ни один человек в свете рассказать, что было на
душе у
колдуна; а если бы он заглянул и увидел, что там деялось, то уже не досыпал бы он ночей и не засмеялся бы ни разу.
Он обращается к Еремке, у которого есть знакомый
колдун, и спрашивает: «Может он приворожить девку, чтоб любила, чтоб не она надо мной, а я над ней куражился, как
душе угодно?» Вот предмет его стремлений, вот любовь его: возможность куражиться над любимой женщиной, как
душе угодно!..
— И, боярин! мало ли чем прикидываются люди на белом свете, да не всем так удается, как мне. Знаешь ли, что я не на шутку сделался
колдуном и, если хочешь, асскажу сейчас по пальцам, что у тебя на
душе и о чем ты тоскуешь?..
— Видишь ты: думал я, что быть мне
колдуном, — очень
душа моя тянулась к этому. У меня и дед с материной стороны
колдун был и дядя отцов — тоже. Дядя этот — в нашей стороне — знаменитейший ведун и знахарь, пчеляк тоже редкий, — по всей губернии его слава известна, его даже и татаре, и черемисы, чуваши — все признают. Ему уж далеко за сто лет, а он годов семь тому назад взял девку, сироту-татарку, — дети пошли. Жениться ему нельзя уж — трижды венчался.
— Не понимаю ничего! — восклицает Варя, отбрасывая шитьё и убегая к печи, где вскипел самовар. — Всё у него не собрано в голове, всё разрознено. Вас он ненавистью ненавидит и боится, Кузина ругает: старый дьявол, богоотступник он, дескать, всю
душу мне перевернул, жизни лишил,
колдун он, крамольник! Он всё знает: и про сходки по деревням, и что у лесника беглый сын воротился — всё сегодня сказал!
Петр. И не кажись она мне на глаза! Убью! Своими руками
задушу! Она мне враг, а не жена! Мне нынче человек сказывал про нее, все сказывал, он все знает, он
колдун…
Глубокое отъединение, глубокая вражда лежит между мужчиною и женщиною. В
душах — любовь к мучительству и мученичеству, жажда власти и жажда унижения, — все, кроме способности к слиянному общению с жизнью.
Душа как будто заклята злым
колдуном. Горячо и нежно загораются в ней светлые огоньки любви, но наружу они вырываются лишь темными взрывами исступленной ненависти. Высшее счастье любви — это мучить и терзать любимое существо.
— А она бы ему сказала: «Не хочу! Сам грешил, сам и расплачивайся! За что же мне-то свою
душу губить?..» Ну, ты вот, если бы у тебя отец
колдун был, взяла бы ты от него колдовство?
— Не пойдет он на деньги… Упорен… О
душе стал помышлять уж куда старательно… Мне тоже заказывал, да и что заказывать… Меня он этому и не обучал… Только что от него слышал, что немец-колдун, у которого он в науке был и который ему эту избушку и оставил, здесь на пустыре и похоронен, на этот счет дока был…