Неточные совпадения
Князь передал свое веселое расположение
духа и домашним своим, и знакомым, и даже Немцу-хозяину, у которою стояли Щербацкие.
Тяжело за двести рублей всю жизнь в гувернантках по губерниям шляться, но я все-таки знаю, что сестра моя скорее в негры пойдет к плантатору или в латыши к остзейскому
немцу, чем оподлит
дух свой и нравственное чувство свое связью с человеком, которого не уважает и с которым ей нечего делать, — навеки, из одной своей личной выгоды!
В результате наших поспешных оправданий войны, или, точнее, наших самооправданий, получился один вывод: мы лучше
немцев, нравственная правота на нашей стороне, мы защищаемся и защищаем,
немцы же в нравственном отношении очень плохи, они — насильники, в них —
дух антихристов.
Некоторые славянофильствующие и в наши горестные дни думают, что если мы, русские, станем активными в отношении к государству и культуре, овладевающими и упорядочивающими, если начнем из глубины своего
духа создавать новую, свободную общественность и необходимые нам материальные орудия, если вступим на путь технического развития, то во всем будем подобными
немцам и потеряем нашу самобытность.
Нам, русским, необходимо духовное воодушевление на почве осознания великих исторических задач, борьба за повышение ценности нашего бытия в мире, за наш
дух, а не на почве того сознания, что
немцы злодеи и безнравственны, а мы всегда правы и нравственно выше всех.
В начале был волевой акт, акт
немца, вызвавший к бытию весь мир из глубины своего
духа.
Настоящий, глубокий
немец всегда хочет, отвергнув мир, как что-то догматически навязанное и критически не проверенное, воссоздать его из себя, из своего
духа, из своей воли и чувства.
Аркадий Павлыч любил, как он выражался, при случае побаловать себя и забрал с собою такую бездну белья, припасов, платья,
духов, подушек и разных несессеров, что иному бережливому и владеющему собою
немцу хватило бы всей этой благодати на год.
Немцы держали себя несколько в стороне и были очень пропитаны западно-мещанским
духом.
Немцы, в числе которых были люди добрые и ученые, как Лодер, Фишер, Гильдебрандт и сам Гейм, вообще отличались незнанием и нежеланием знать русского языка, хладнокровием к студентам,
духом западного клиентизма, ремесленничества, неумеренным курением сигар и огромным количеством крестов, которых они никогда не снимали.
А русский? этот еще добросовестнее
немца делал свое дело. Он почти со слезами уверял Юлию, что существительное имя или глагол есть такая часть речи, а предлог вот такая-то, и наконец достиг, что она поверила ему и выучила наизусть определения всех частей речи. Она могла даже разом исчислить все предлоги, союзы, наречия, и когда учитель важно вопрошал: «А какие суть междометия страха или удивления?» — она вдруг, не переводя
духу, проговаривала: «ах, ох, эх, увы, о, а, ну, эге!» И наставник был в восторге.
— Ну, нет так нет — не в том штука! А вот мы в святого
духа верим, а вы,
немцы, не верите!
Мы кричим, что война — это разбой, варварство, ужас, братоубийство, мы без обморока не можем видеть крови; но стоит только французам или
немцам оскорбить нас, как мы тотчас же почувствуем подъем
духа, самым искренним образом закричим «ура» и бросимся на врага, вы будете призывать на наше оружие благословение божие, и наша доблесть будет вызывать всеобщий, и притом искренний, восторг.
Толкуя всякий вздор, проповедуя о каких-то видениях, бывших ему, сочиняя свой особенный религиозный кодекс, Ruhl-Psalter, как он назвал, этот полоумный
немец имел, однако же, столько смысла, чтобы сказать при допросе: «Меня послал в Москву
дух для проповедания моих видений; если же вы не хотите меня слушать, то позвольте мне удалиться».
Мне пришлось за некоторыми объяснениями обратиться к самому Слава-богу, который принял меня очень вежливо, но, несмотря на самое искреннее желание быть мне полезным, ничего не мог мне объяснить по той простой причине, что сам ровно ничего не знал; сам по себе Слава-богу был совсем пустой
немец, по фамилии Муфель; он в своем фатерлянде пропал бы, вероятно, с голоду, а в России, в которую явился, по собственному признанию, зная только одно русское слово «швин», в России этот нищий
духом ухитрился ухватить большой кус, хотя и сделал это из-за какой-то широкой немецкой спины, женившись на какой-то дальней родственнице какого-то значительного
немца.
Бахтиаров по слуху узнал философские системы, понял
дух римской истории, выучил несколько монологов Фауста; но, наконец, ему страшно надоели и туманная Германия, и бурша, и кнастер, и медхен […и бурша, и кнастер, и медхен — и студенчество, и табак, и девушки (
немец.).]; он решился ехать в Россию и тотчас же поступить в кавалерийский полк, — и не более как через год из него вышел красивый, ловкий и довольно исполнительный офицер.
Ордынов проснулся уже довольно поздно утром в раздраженном, робком и подавленном состоянии
духа, собрался наскоро, почти насильно стараясь думать о насущных заботах своих, и отправился в сторону, противоположную вчерашнему своему путешествию; наконец он отыскал себе квартиру где-то в светелке у бедного
немца, по прозвищу Шпис, жившего с дочерью Тинхен.
Под Мец я попал тотчас после сдачи крепости и видел, до какой степени
немцы были хорошо приготовлены к войне, как у них все было пропитано
духом дисциплины, как их военное хозяйство велось образцово. Все это я подтверждал, но не мог не жалеть Франции, где ненавистный всем нам режим Второй империи уже пал и теперь на заклание была обречена пруссакам не империя, а Французская демократическая республика. Этого забывать нельзя!
Лондонского колледжа и Университетского колледжа. Если среди их преподавателей и было несколько крупных имен, то все-таки эти подобия университетов играли совсем не видную роль в тогдашнем Лондоне. Университетский быт и высшее преподавание надо было изучать в Оксфорде и Кембридже; а туда я попал только в 1895 году и нашел, что и тогда в них господствовал (особенно в Оксфорде) метафизический
дух, заимствованный у
немцев.
И как глубоко отлично строение
духа русского от строения
духа немецкого, —
немцы — мистики или критицисты, и строения
духа французского, — французы — догматики или скептики.
Временщиком стал новый
немец, но это был Миних. Он мечтал об исправлении внутренних дел в
духе Петра I, в особенности об ослаблении Австрии и о взятии Константинополя. Старый герой надеялся достигнуть заветной цели, с помощью юного товарища, Фридриха II прусского, который тогда начал войну за австрийское наследство, чтобы уничтожить свою соперницу, императрицу Марию Терезу. Не прошло и пяти месяцев, как Россия очутилась в руках нового временщика. На этот раз пришла очередь графа Андрея Ивановича Остермана.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца-главнокомандующего с одной стороны вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя было бы удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны — всё бòльшее и бòльшее негодование против
немцев и возбуждение патриотического
духа.