Неточные совпадения
— Пойдем, пойдем! — говорит отец, — пьяные, шалят,
дураки: пойдем, не смотри! — и хочет увести его, но он вырывается из его рук и, не помня себя, бежит к лошадке. Но уж бедной лошадке плохо. Она задыхается, останавливается, опять дергает, чуть не
падает.
— Сотник —
дурак, ему за это
попадет!
— Точно что
дурак, — подтвердила Анисья, — он и за каретой когда едет, так словно
спит.
— Какой
дурак, братцы, — сказала Татьяна, — так этакого поискать! Чего, чего не надарит ей? Она разрядится, точно
пава, и ходит так важно; а кабы кто посмотрел, какие юбки да какие чулки носит, так срам посмотреть! Шеи по две недели не моет, а лицо мажет… Иной раз согрешишь, право, подумаешь: «Ах ты, убогая! надела бы ты платок на голову, да шла бы в монастырь, на богомолье…»
— Простите, — продолжал потом, — я ничего не знал, Вера Васильевна. Внимание ваше дало мне надежду. Я
дурак — и больше ничего… Забудьте мое предложение и по-прежнему давайте мне только права друга… если стою, — прибавил он, и голос на последнем слове у него
упал. — Не могу ли я помочь? Вы, кажется, ждали от меня услуги?
Дураку покажется, что он
спит.
От них она поступила горничной к становому, но могла прожить там только три месяца, потому что становой, пятидесятилетний старик, стал приставать к ней, и один раз, когда он стал особенно предприимчив, она вскипела, назвала его
дураком и старым чортом и так толкнула в грудь, что он
упал.
Ведь большинство
попадало в «яму» из-за самодурства богатеев-кредиторов, озлобившихся на должника за то, что он не уплатил, а на себя за то, что в
дураках остался и потерял деньги. Или для того, чтобы убрать с дороги мешающего конкурента.
— Пожар — глупость! За пожар кнутом на площади надо бить погорельца; он —
дурак, а то — вор! Вот как надо делать, и не будет пожаров!.. Ступай,
спи. Чего сидишь?
—
Дураки вы все, вот что… Небось, прижали хвосты, а я вот нисколько не боюсь родителя… На волос не боюсь и все приму на себя. И Федосьино дело тоже надо рассудить: один жених не жених, другой жених не жених, — ну и не стерпела девка. По человечеству надо рассудить… Вон Марья из-за родителя в перестарки
попала, а Феня это и обмозговала: живой человек о живом и думает. Так прямо и объясню родителю… Мне что, я его вот на эстолько не боюсь!..
«Поди, думает леший, что я его испугалась, — подумала она и улыбнулась. — Ах,
дурак,
дурак… Нет, я еще ему покажу, как мужнюю жену своими граблями царапать!.. Небо с овчинку покажется… Не на таковскую
напал. Испугал… ха-ха!..»
— Отстань, смола! — огрызался Кишкин. — Что пасть-то растворил шире банного окна?.. Найдешь с вами,
дураками!
— Так он тебя в дудку запятил? То-то безголовый мужичонка… Кто же баб в шахту посылает: такого закону нет. Ну и
дурак этот Тарас… Как ты к нему-то
попала? Фотьянская, видно?
— Чего бы ему сюда с
дураками? — убирая косу, проговорила Лиза и легла с Женею
спать под звуки беспощадно разбиваемого внизу фортепиано.
—
Дурак он большой: надел на себя какую-то либеральную хламиду и несет вздор, благо
попал в болото, где и трясогуз — птица.
Она подсела к мужу — и, дождавшись, что он остался в
дураках, сказала ему: «Ну, пышка, довольно! (при слове „пышка“ Санин с изумлением глянул на нее, а она весело улыбнулась, отвечая взглядом на его взгляд и выказывая все свои ямочки на щеках) — довольно; я вижу, ты
спать хочешь; целуй ручку и отправляйся; а мы с господином Саниным побеседуем вдвоем».
— Метил в ворону, а
попал в корову, — крикнул во всё горло какой-то
дурак, должно быть пьяный, и на него, уж конечно, не надо бы обращать внимания. Правда, раздался непочтительный смех.
— Так я знаю! Когда человеку отрубить голову, он
упадет с лестницы вниз, и другие уж не полезут на сеновал — солдаты не
дураки! Они бы подожгли сено и — шабаш! Понял?
— Мы не про купцов беседу ведем.
Дураки жуликами не живут.
Дурак — свят, в нем мозги
спят…
— Ну, разве я уж сам не могу различить, с кем имею дело, — ответил мистер Борк с большою политикой. — Что вы обо мне думаете?.. Пхе! Мистер Борк
дурак, мистер Борк не знает людей… Ну, только и я вам скажу это ваше большое счастье, что вы
попали сразу на мистера Борка. Я ведь не каждый день хожу на пристань, зачем я стал бы каждый день ходить на пристань?.. А у меня вы сразу имеете себе хорошее помещение, и для барышни найдем комнатку особо, вместе с моею дочкой.
— Станет он
палить, нашли
дурака! — возразила Грушина.
— Вы смутьянить пришли! — закричал он. — Шалит Антоша? Вы врете, ничего он не шалит. Если бы он шалил, я бы без вас это знал, а с вами я говорить не хочу. Вы по городу ходите,
дураков обманываете, мальчишек стегаете, диплом получить хотите на стегательных дел мастера. А здесь не на такого
напали. Милостивый государь, прошу вас удалиться!
«Тридцать с лишним лет
дураку!» — укорял он себя, а издали, точно разинутая
пасть, полная неровных гнилых зубов, быстро и жадно надвигалась на него улица деревни.
Зачем же вы таинственно сплетали мне эти сети, в которые я
попал, как
дурак?
— Так разве прощаются?
Дурак,
дурак! — заговорил он. — Эх-ма, какой народ стал! Компанию водили, водили год целый: прощай, да и ушел. Ведь я тебя люблю, я тебя как жалею! Такой ты горький, все один, все один. Нелюбимый ты какой-то! Другой раз не
сплю, подумаю о тебе, так-то жалею. Как песня поется...
А генерала жалко. Из всех людей, которых я встретил в это время, он положительно самый симпатичнейший человек. В нем как-то все приятно: и его голос, и его манеры, и его тон, в котором не отличишь иронии и шутки от серьезного дела, и его гнев при угрозе господством «безнатурного
дурака», и его тихое: «вот и царского слугу изогнули, как в дугу», и даже его не совсем мне понятное намерение идти в дворянский клуб
спать до света.
— А непременно:
дурака досыта кормить нужно с предосторожностями. Смотрите: вон овсяная лошадь… ставьте ее к овсу смело: она ест, и ей ничего, а припустите-ка мужичью клячу: она либо облопается и
падет, либо пойдет лягаться во что
попало, пока сама себе все ноги поотколотит. Вон у нас теперь на линии, где чугунку строят, какой мор пошел! Всякий день меня туда возят; человека по четыре, по пяти вскрываю: неукротимо мрут от хорошей пищи.
— Да ты дьявол, что ли?!. — ревел Гордей Евстратыч на это дружеское приглашение. — Жилы хочешь тянуть из живого человека?!. Ободрал как липку, а теперь зубы заговаривать… Нет, шабаш, не на таковского
напал. Будет нам дураков-то валять, тоже не левой ногой сморкаемся!..
Ты, Марья,
дурака не валяй. Ваши дела нам очень хорошо известны. В домкоме все как на ладони. Домком око недреманное. Поняла? Мы одним глазом
спим, а другим видим. На то и поставлены. Стало быть, ты одна дома?
— Я еще не настолько
дурак, чтобы равнять себя с Варламовым, — ответил Соломон, насмешливо оглядывая своих собеседников. — Варламов хоть и русский, но в душе он жид пархатый; вся жизнь у него в деньгах и в наживе, а я свои деньги
спалил в печке. Мне не нужны ни деньги, ни земля, ни овцы, и не нужно, чтоб меня боялись и снимали шапки, когда я еду. Значит, я умней вашего Варламова и больше похож на человека!
Разыграть такого
дурака: стрелять два раза и ни разу не
попасть! Этого я себе никогда не прощу!
— Всё равно! Какой ты мне судья, а? — кричал Лунёв, бледный от возбуждения и злости, вдруг охватившей его. — Волос с головы твоей не
упадёт без воли его! Слыхал? Ежели я во грех впал — его на то воля!
Дурак!
— Девок-то! — укоризненно говорил Игнат. — Мне сына надо! Понимаешь ты? Сына, наследника! Кому я после смерти капитал сдам? Кто грех мой замолит? В монастырь, что ль, все отдать? Дадено им, — будет уж! Тебе оставить? Молельщица ты, — ты, и во храме стоя, о кулебяках думаешь. А помру я — опять замуж выйдешь,
попадут тогда мои деньги какому-нибудь
дураку, — али я для этого работаю? Эх ты…
— А-а, то-то и есть. Даже вон в краску вас бросило при одной мысли, а скажите-ка, отчего вы не женитесь? Оттого, что вы не хотите
попасть в
дураки?
Приехав домой, Елена почти
упала от изнеможения на свою постель, и в ее воображении невольно начала проходить вся ее жизнь и все люди, с которыми ей удавалось сталкиваться: и этот что-то желающий представить из себя князь, и все отвергающий Миклаков, и эти
дураки Оглоблины, и, наконец, этот колоссальный негодяй Жуквич, и новые еще сюжеты: милый скотина-полковник и злючка — содержательница пансиона.
Дурак Сенька прибежал ко мне как шальной и сказал, что Оленька
упала с моста, что ты, Сурской, вытаскивая ее из воды, пошел ко дну и что Рославлев, стараясь вас спасти обоих, утонул с вами вместе.
— Да в правду? Ну ладно, не гневайся… генерал. То подумай, что я сегодня, чего доброго,
спать буду. Уж мой сапожник беспокоиться начал: уж вы, Василий Васильевич, не лунатик ли, того-этого? Ну и
дурак, говорю; какой же лунатик без луны — солнцевик я, брат, солнцевик, это похуже. Прощай, Саша, до воскресенья не услышишь.
— Увидишь и дьячиху по пути, когда поедешь мимо монастыря. Только проезжай ночью, штобы на глаза игумену не
попасть. Тебе же добра желаю,
дураку…
В истории этой тоже был замешан черт, и притом замешан и скомпрометирован гораздо сильнее, чем в святочной истории в Плау, потому что здесь он
напал на людей нелегковерных и остался в
дураках.
«В час дня, ваше превосходительство», — сказали ему эти любезные ослы, и, хотя сказали только потому, что смерть предотвращена, одно уже знание ее возможного часа наполнило его ужасом. Вполне допустимо, что когда-нибудь его и убьют, но завтра этого не будет — завтра этого не будет, — и он может
спать спокойно, как бессмертный.
Дураки, они не знали, какой великий закон они свернули с места, какую дыру открыли, когда сказали с этой своею идиотской любезностью: «В час дня, ваше превосходительство».
— Ишь ты,
дурак, — не сразу отозвался Тихон, протянул руку к собаке, но тотчас опустил её на колено, а Яков почувствовал, что слова его сказаны напрасно,
упали в пустоту, и зачем-то предупредил Тихона...
— Где социалист? Какой социалист? — спрашивал Карнаухов, появляясь в дверях. Заметив Ароматова, он, пошатываясь, подошел к нему и поцеловал в лысину. — Да ты как сюда
попал, черт ты этакой?.. Ароматов… тебя ли я вижу?! Господа, рекомендую! Это — Шекспир… Ей-богу!.. Ароматов, не обращай на них,
дураков, внимания, ибо ни один пророк не признается в своем отечестве… Блаженни чистии сердцем… Дай приложиться еще к твоей многоученейшей лысине!..
—
Дураком каким прикидывается! Точно вчера родился или с неба
упал. Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведет это отвинчивание? Не догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило! Ты людей убил бы!
Домине Галушкинский, редкий наставник наш, говаривал, что любовь есть неизъяснимое чувство; приятнее, полезнее и восхитительнее паче прочих горячих напитков; так же одуряющее самую умнейшую голову, вводящее, правда, часто в
дураки: но состояние глупости сей так приятно, так восхитительно, так… Тут у нашего реверендиссиме кровь вступала в лицо, глаза блистали, как метеоры, он дрожал всем телом, задыхался… и
падал в постель, точно как опьянелый.
Думаю,
спит немец или только так,
дурака валяет?
Кисельников (взявшись за голову). Да-да-да! Ах я
дурак! Ведь еще, может быть, я и не попадусь. Побегу я в суд, положу дело-то в шкаф, дежурный
спит теперь! Где фрак-то, маменька? (Снимает халат.)
— Не хочу, ну их всех! Я вчера Кузьму прибил. Он всё говорит — вредные люди. Плачет, старый
дурак. Не выйдет насчёт Варвары? Эх… Толкнул я его, он
упал, ушибся и опять плачет…
«Нет, что-то не то теперь, люди не те. Тот в огонь за меня готов был. Да и было за что. А этот, небось,
спит себе
дурак дураком, рад, что выиграл, нет того, чтоб поволочиться. Как тот, бывало, говорит на коленях: «Что ты хочешь, чтоб я сделал: убил бы себя сейчас, и что хочешь?» и убил бы, коли б я сказала».
Иль, сидя дома, я прокажу,
Играя в
дураки с женой;
То с ней на голубятню лажу,
То в жмурки резвимся порой;
То в свайку с нею веселюся,
То ею в голове ищуся;
То в книгах рыться я люблю,
Мой ум и сердце просвещаю,
Полкана и Бову читаю;
За библией, зевая,
сплю.
Петрин. Виват, Петрин, кандидат прав! Ура! Где дорога? Куда зашли? Что это? (Хохочет.) Тут, Павочка, народное просвещение! Тут
дураков учат бога забывать да людей надувать! Вот куда мы зашли… Гм… Так-с… Тут, брат, тот… как его, черт? — Платошка живет, цивилизованный человек…
Пава, а где теперь Платошка? Выскажи мнение, не стыдись! С генеральшей дуэт поет? Ох, господи, твоя воля… (Кричит.) Глагольев
дурак! Она ему нос натерла, а с ним удар сделался!