— У вас, бабушка, о судьбе такое же понятие, как у
древнего грека о фатуме: как о личности какой-нибудь, как будто воплощенная судьба тут стоит да слушает…
«Эх, Ваня, Ваня», или: «Эх, Саша, Саша, — с чувством говорят они друг другу, — на юг бы нам, на юг… ведь мы с тобою греки душою,
древние греки!» Наблюдать их можно на выставках, перед иными произведениями иных российских живописцев.
Я во Франции — француз, с немцем — немец, с
древним греком — грек и, тем самым, наиболее русский, тем самым, я — настоящий русский и наиболее служу для России, ибо выставляю ее главную мысль».
Я во Франции — француз, с немцами — немец, с
древним греком — грек и, тем самым, наиболее русский, тем самым я настоящий русский и наиболее служу для России, ибо выставляю главную ее мысль».
Неточные совпадения
За несколько тысяч лет до Рождества Христова было на земле необыкновенное наводнение, и об этом упоминается не в одной еврейской Библии, но также в книгах других
древних народов, как-то:
греков, халдеев, индусов.
Таким образом, например, философия Сократа и комедии Аристофана в отношении к религиозному учению
греков служат выражением одной и той же общей идеи — разрушения
древних верований; но вовсе нет надобности думать, что Аристофан задавал себе именно эту цель для своих комедий: она достигается у него просто картиною греческих нравов того времени.
И тут Прокоп не сказал слова. Он даже не стал расспрашивать, кому намерены верхотурцы воздвигнуть монумент, ему ли, Прокопу, Губошлепову ли, Проходимцеву ли или, наконец, тому"неизвестному богу", которому некогда воздвигали алтари
древние нежинские
греки. Он вынул из кармана двадцатипятирублевый билет и так просто вручил его голове, что присутствующие были растроганы до слез и тут же взяли с Прокопа слово, что он не уедет в Верхоянск, не отведав у головы хлеба-соли.
Однако надо сознаться, что греки-колонизаторы оставили в их душах самую свою типичную черту, которой они отличались еще при Перикле, [Перикл (ок. 490–429 до н. э.) — политический деятель
древней Греции; осуществил ряд демократических преобразований в стране.] — любопытство и страсть к новостям.
Правда, в балаклавских
греках чувствуется, кроме примеси позднейшей генуэзской крови, и еще какая-то таинственная,
древняя, — почем знать, — может быть, даже скифская кровь — кровь первобытных обитателей этого разбойничьего и рыбачьего гнезда.
Эту прелестную
древнюю легенду рассказал мне в Балаклаве атаман рыбачьего баркаса Коля Констанди, настоящий соленый
грек, отличный моряк и большой пьяница.
Боги
греков могли быть прекрасны в
древней Греции, но они гадки, во французских трагедиях и в наших одах прошлого столетия.
Конечно,
греки того времени мало уже походили на своих великих предков, народ, составляющий навсегда честь и украшение человечества; вместо
древних добродетелей усиливались между ними — продажность, хитрость, вероломство, пренебрежение общественного блага, роскошь, мелочное тщеславие.
И понятно, каким чуждым, — может быть, даже смешным, — должен был казаться
древнему эллину этот новый бог, в основу служения себе полагавший именно безумие, и безумие это признававший священным. Как Пенфей в еврипидовых «Вакханках», гомеровский
грек должен был видеть «великий позор для эллинов» в загоравшемся пожаре вакхических неистовствований. Но время было уже не то. И, как Тиресий Пенфею, это новое время могло бы ответить негодующему гомеровскому эллину...
Государь, ты возьмешь не только Киев,
древнюю собственность России, но всю империю Византийскую, отнятую у
греков за их раскол и неповиновение Христу Создателю.
Оставалось веселым пирком да и за свадебку; но Аделаида хотела еще испытать своего жениха и не иначе решилась идти с ним в храм Гименея, как тогда, когда Марс [Марс — бог войны у
древних римлян, то же, что Арей у
греков.] вложит меч в ножны свои.