Неточные совпадения
— Вот
мужчина говорит. В любви нет больше и меньше. Люблю
дочь одною любовью, ее — другою.
Сюда! за мной! скорей! скорей!
Свечей побольше, фонарей!
Где домовые? Ба! знакомые всё лица!
Дочь, Софья Павловна! страмница!
Бесстыдница! где! с кем! Ни дать ни взять она,
Как мать ее, покойница жена.
Бывало, я с дражайшей половиной
Чуть врознь — уж где-нибудь с
мужчиной!
Побойся бога, как? чем он тебя прельстил?
Сама его безумным называла!
Нет! глупость на меня и слепота напала!
Всё это заговор, и в заговоре был
Он сам, и гости все. За что я так наказан!..
— Вы у нас, — продолжал неумолимый Нил Андреич, — образец матерям и
дочерям: в церкви стоите, с образа глаз не отводите, по сторонам не взглянете, молодых
мужчин не замечаете…
— Ничего-с, — ответил мужской голос, хотя и вежливо, но прежде всего с настойчивым и твердым достоинством. Видимо, преобладал
мужчина, а заигрывала женщина. «
Мужчина — это, кажется, Смердяков, — подумал Алеша, — по крайней мере по голосу, а дама — это, верно, хозяйки здешнего домика
дочь, которая из Москвы приехала, платье со шлейфом носит и за супом к Марфе Игнатьевне ходит…»
Об этих Дыроватых камнях у туземцев есть такое сказание. Одни люди жили на реке Нахтоху, а другие — на реке Шооми. Последние взяли себе жен с реки Нахтоху, но, согласно обычаю, сами им в обмен
дочерей своих не дали. Нахтохуские удэгейцы отправились на Шооми и, воспользовавшись отсутствием
мужчин, силой забрали столько девушек, сколько им было нужно.
А
мужчина говорит, и этот
мужчина Дмитрий Сергеич: «это все для нас еще пустяки, милая маменька, Марья Алексевна! а настоящая-то важность вот у меня в кармане: вот, милая маменька, посмотрите, бумажник, какой толстый и набит все одними 100–рублевыми бумажками, и этот бумажник я вам, мамаша, дарю, потому что и это для нас пустяки! а вот этого бумажника, который еще толще, милая маменька, я вам не подарю, потому что в нем бумажек нет, а в нем все банковые билеты да векселя, и каждый билет и вексель дороже стоит, чем весь бумажник, который я вам подарил, милая маменька, Марья Алексевна!» — Умели вы, милый сын, Дмитрий Сергеич, составить счастье моей
дочери и всего нашего семейства; только откуда же, милый сын, вы такое богатство получили?
Кто теперь живет на самой грязной из бесчисленных черных лестниц первого двора, в 4-м этаже, в квартире направо, я не знаю; а в 1852 году жил тут управляющий домом, Павел Константиныч Розальский, плотный, тоже видный
мужчина, с женою Марьею Алексевною, худощавою, крепкою, высокого роста дамою, с
дочерью, взрослою девицею — она-то и есть Вера Павловна — и 9–летним сыном Федею.
Жены и
дочери соседей редко езжали к Кирилу Петровичу, коего обыкновенные разговоры и увеселения требовали товарищества
мужчин, а не присутствия дам.
В такое время, когда прелестнейшие женщины в мире забывают предания de la vieille courtoisie franГaise, pour fraterniser avec la soldatesque, [старинной французской учтивости ради братания с солдатней (франц.)] когда весь мир звучит любезными, но отнюдь не запечатленными добродетелью мотивами из «La fille de m-me Angot», [«
Дочери мадам Анго» (франц.)] когда в наиболее высокопоставленных салонах танцуют кадрили под звуки «ah, j'ai un pied qui r'mue», когда все «моды и робы», турнюры и пуфы, всякий бант, всякая лента, всякая пуговица на платье, все направлено к тому, чтобы
мужчина, не теряя времени на праздные изыскания, смотрел прямо туда, куда нужно смотреть, — в такое время, говорю я, некогда думать об aperГus, [отвлеченностях (франц.)] а нужно откровенно, franchement, [чистосердечно (франц.)] сказать себе: «хватай, лови, пей, ешь и веселись!»
Княжна знала, какое количество ваты истребляет Надежда Осиповна, чтоб сделать свой бюст роскошным; знала, что Наталья Ивановна в грязь полезет, если видит, что там сидит
мужчина; что Петр Ермолаич только до обеда бывает человеком, а после обеда, вплоть до другого утра, не годится; что Федору Платонычу вчерашнего числа прислал полорецкий городничий свежей икры в презент; что Вера Евлампьевна, выдавая замуж свою
дочь, вызывала зачем-то окружных из уездов.
— За меня отдадут-с… У меня, Марья Матвевна, жалованье небольшое, а я и тут способы изыскиваю… стало быть, всякий купец такому человеку
дочь свою, зажмуря глаза, препоручить может… Намеднись иду я по улице, а Сокуриха-купчиха смотрит из окна:"Вот, говорит, солидный какой
мужчина идет"… так, стало быть, ценят же!.. А за что? не за вертопрашество-с!
Танцующих
мужчин было немного, и все они танцевали то с хозяйской
дочерью, то с другими знакомыми девицами.
Нехлюдовы — мать, тетка и
дочь — все вечера проводили дома, и княгиня любила, чтоб по вечерам приезжала к ней молодежь,
мужчины такого рода, которые, как она говорила, в состоянии провести весь вечер без карт и танцев.
Что до дам и девиц, то давешние расчеты Петра Степановича (теперь уже очевидно коварные) оказались в высшей степени неправильными: съехалось чрезвычайно мало; на четырех
мужчин вряд ли приходилась одна дама, да и какие дамы! «Какие-то» жены полковых обер-офицеров, разная почтамтская и чиновничья мелюзга, три лекарши с
дочерьми, две-три помещицы из бедненьких, семь
дочерей и одна племянница того секретаря, о котором я как-то упоминал выше, купчихи, — того ли ожидала Юлия Михайловна?
Увидя
мужчину, Елена хотела скрыться; но, бросив еще взгляд на всадника, она вдруг стала как вкопанная. Князь также остановил коня. Он не верил глазам своим. Тысяча мыслей в одно мгновение втеснялись в его голову, одна другой противореча. Он видел пред собой Елену,
дочь Плещеева-Очина, ту самую, которую он любил и которая клялась ему в любви пять лет тому назад. Но каким случаем она попала в сад к боярину Морозову?
Я отправился ее провожать. Стояла холодная зимняя ночь, но она отказалась от извозчика и пошла пешком. Нужно было идти на Выборгскую сторону, куда-то на Сампсониевский проспект. Она сама меня взяла под руку и дорогой рассказала, что у нее есть муж, который постоянно ее обманывает (как все
мужчины), что, кроме того, есть
дочь, девочка лет восьми, что ей вообще скучно и что она, наконец, презирает всех
мужчин.
Разумеется, сначала не заметно было и тени соперничества между матерью и Ниной, —
дочь вела себя скромно, бережно, смотрела на мир сквозь ресницы и пред
мужчинами неохотно открывала рот; а глаза матери горели всё жадней, и всё призывней звучал ее голос.
Да, а около матери всё чаще является
дочь, скромная, как монахиня или как нож в ножнах.
Мужчины смотрят, сравнивают, и, может быть, некоторым становится понятно, что иногда чувствует женщина и как обидно ей жить.
Будь я
мужчиной, — я тогда
Заставила бы
дочь мою
Родить земле красавицу,
Как я в ее года…
— Что за комиссия, создатель, быть малой
дочери отцом! Но Пекарский все устроит. Это «вумный»
мужчина. А вы долго прожили в Париже?
— Нет, впрочем так лучше, так лучше! — вскрикнул он. — Поделом мне! Но не в том дело. Я хотел сказать, что обмануты тут ведь только одни несчастные девушки. Матери же знают это, особенно матери, воспитанные своими мужьями, знают это прекрасно. И притворяясь, что верят в чистоту
мужчин, они на деле действуют совсем иначе. Они знают, на какую удочку ловить
мужчин для себя и для своих
дочерей.
Дарья Михайловна приезжала каждое лето к себе в деревню с своими детьми (у нее их было трое:
дочь Наталья, семнадцати лет, и два сына, десяти и девяти лет) и жила открыто, то есть принимала
мужчин, особенно холостых; провинциальных барынь она терпеть не могла.
Условиями этой мазурки требовалось, чтобы дамы сели по одной стене, а
мужчины стали по другой, напротив дам, и чтобы дамы выбирали себе кавалеров, доверяя имя своего избранного одной общей доверенной, которою и взялась быть младшая
дочь пастора.
Хозяйство Деренковых вела сожительница домохозяина-скопца, высокая худощавая женщина с лицом деревянной куклы и строгими глазами злой монахини. Тут же вертелась ее
дочь, рыжая Настя; когда она смотрела зелеными глазами на
мужчин — ноздри ее острого носа вздрагивали.
Татьяна Ивановна, войдя к хозяйке, которая со всеми своими
дочерьми сидела в спальной, тотчас же рассыпалась в разговорах: поздравила всех с приездом Антона Федотыча, засвидетельствовала почтение от Хозарова и затем начала рассказывать, как ее однажды, когда она шла от одной знакомой вечером, остановили двое
мужчин и так напугали, что она после недели две была больна горячкою, а потом принялась в этом же роде за разные анекдоты; описала несчастье одной ее знакомой, на которую тоже вечером кинулись из одного купеческого дома две собаки и укусили ей ногу; рассказала об одном знакомом ей
мужчине — молодце и смельчаке, которого ночью мошенники схватили на площади и раздели донага.
Две старшие
дочери, Пашет и Анет, очень любили новые платья, молодых
мужчин и питали самое страстное желание выйти поскорее замуж; кроме того, они были очень завистливого характера.
Две старшие
дочери, Пашет и Анет, представляли резкое сходство с высоким
мужчиной как по высокому росту, так и по клыкообразным зубам, с тою только разницею, что глаза у Пашет были, как и у маменьки, — сухие и черные; глаза же Анет, серые и навыкате, были самый точный образец глаз папеньки (читатель, вероятно, уж догадался, что высокий господин был супруг Катерины Архиповны); но третья
дочь, Машет, была совершенно другой наружности.
Один раз он шел с двумя старушками и солдатом. Барин с барыней на шарабане, запряженном рысаком, и
мужчина и дама верховые остановили их. Муж барыни ехал с
дочерью верхами, а в шарабане ехала барыня с, очевидно, путешественником-французом.
Варвара Михайловна, которая бог знает почему не благоволила к Наташе до совершенного ее возраста, а с некоторого времени, также бог знает почему, начинала ее горячо любить, которая даже не замечала прежде необыкновенной красоты своей
дочери и только узнала о ней по тому впечатлению, которое Наташа стала производить на всех
мужчин, Варвара Михайловна после двух предложений от таких блестящих женихов, вдруг почувствовала материнское тщеславие и особенную нежность.
Городищев. Знали, но, как видно не все. Как возможно? Мало ли что бывает при подобных неправильных отношениях, когда дворяне связываются с мещанками? Разве нельзя начать жить с
мужчиною, будучи уже беременною от другого? И разве не может это быть доказано? Тогда и не его
дочь. (В это время входит Иннокентиев, но как ни велико его стремление высказаться, молчит и ждет, не смея перебить Городищева и потом Агнесу Ростиславовну.)
— Моя жена больна, а
дочь стыдится показаться на улицу, потому что
мужчины, по милости собак, видели ее в костюме Евы.
Меня взяла в ложу бельэтажа тетка со стороны отца, и я изображал из себя молодого человека во фраке. Тут было все тогдашнее светское общество. В литерной ложе
дочь генерал-губернатора, графиня Нессельроде, тогдашняя львица, окруженная всегда
мужчинами, держала себя совершенно по-домашнему, так же как и ее кавалеры.
Да, так вот я и говорю:
дочери мои не выходят так долго замуж, вероятно, потому, что они застенчивы, и потому, что
мужчины их никогда не видят.
У второй генеральши три взрослые
дочери, и ни одна из них не выходит замуж, потому что все
мужчины «подлецы» и «не женятся».
Сам Артемий Петрович хотя славился волокитством, но в ограде дома целомудрие так уважалось, что раз подслеповатый маршалок,увидев издали девушку на коленах
мужчины, поднял весь дом, как будто на пожар; к счастью, объяснилось, что отец ласкал свою
дочь.
Красота Савина, между прочим, заставляла ее опасаться за младшую
дочь; чутьем матери она провидела, что Николай Герасимович именно такой человек, которым может увлечься очень молоденькая девушка, а это увлечение может, в свою очередь, расстроить все ее финансовые соображения, которые по мере возрастающего успеха ее
дочери среди
мужчин достигали все более и более круглых и заманчивых цифр.
В обычаях «встречного кубка», да еще в «поцелуйном обряде», когда хозяин, по старинной русской «обыклости», как выражались тогда, просил гостя или гостей не наложить охулы на его хозяйство и не побрезговать поцеловать его жену или
дочь, после обнесения последними гостей «кубком привета», который хозяйка пригубливала первая, проявлялось и ограничивалось всякое дозволенное женщине того времени сообщение с посторонними
мужчинами, кроме ее мужа, отца или брата.
Если бы нас спросили, что она думала тогда, мы б сказали: такого бравого
мужчину желала своей
дочери!
— Мне снилось, что будто бы мы с тобой в Петербурге, в большой-большой ярко освещенной зале, наполненной
мужчинами и дамами в бальных костюмах. Ты была хозяйкой и представляла меня гостям. Среди общего шума я расслышала следующие слова: «Это ее
дочь…
дочь»… Называли какую-то фамилию, но я не разобрала.
Почти тоже ежедневным гостем семейства Боровиковых и тоже вносивших свою лепту в хозяйственную сокровищницу Марьи Викентьевны, но неимевшим определенного назначения ни к одной из ее
дочерей, был офицер запаса армии Александр Федорович Кашин —
мужчина более чем средних лет, с довольно правильными чертами лица медно-красного цвета, с вьющимися каштановыми волосами и на две стороны расчесанной окладистой бородой.
Мужчины это знают, несмотря на то, что это те самые
мужчины, у которых были матери, сестры и у которых будут
дочери… нет между ними ни одного, не способного на это преступление после лишнего бокала шампанского, или просто из тщеславия…
Похвала уму его
дочери польстила его отцовскому самолюбию, а страх, внушенный девчонкой такому опытному и строгому педагогу, как Кудиныч, утешил Николая Митрофановича в том смысле, что не он один из
мужчин боится этого «исчадия ада», как он не раз называл свою
дочь.
«Его
дочь целовалась с посторонним
мужчиной. Его
дочь — любовница какого-то проходимца. Любовница — это несомненно», — мелькали страшные мысли в голове несчастного отца.
— Так же, как нет
мужчины, который мог бы дать вам пощечину, убить вас, отомстить вам за честь моей
дочери.
— Что это, мать, ты как будто недовольна, что
дочь на шею
мужчине не вешается? Ей и не след, не чета она у нас Бахметьевской… — строго заметил Федор Николаевич.
Но и
мужчины могли вступить в неприятный спор. Князь ядовит. Зять ее горяч и щекотлив. Глаза ее перебегали от двери к креслу, где сидела ее
дочь, и говорили ей...
— Для того, чтобы быть матерью, я должна была скрываться, скрывать твое существование, скрывать, что я мать тебе. Другая мать, встретившая
дочь под руку с таким человеком, с бриллиантами на шее и оскорблением на лбу, вызвала бы сочувствие и негодование целого света. Все —
мужчины и женщины — плакали бы вместе с ней, все поняли бы ее горе…
Мужчины забросали Хлебникова вопросами, от которых ему насилу удалось отделаться, но все-таки не удалось удалить
дочь из этого общества. Она осталась.
— Нет, нельзя, — сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать. Он что-то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с
дочерью, и
мужчины встали, чтобы дать им дорогу.