Неточные совпадения
Не понимаю, как я не сломил себе шеи; внизу мы
повернули направо и пошли по той же
дороге, где накануне я следовал за слепым.
Не доезжая слободки, я
повернул направо по ущелью. Вид человека был бы мне тягостен: я хотел быть один. Бросив поводья и опустив голову на грудь, я ехал долго, наконец очутился в месте, мне вовсе не знакомом; я
повернул коня назад и стал отыскивать
дорогу; уж солнце садилось, когда я подъехал к Кисловодску, измученный, на измученной лошади.
Ей надо было с большими усилиями перетянуть свою подругу, и когда она достигала этого, один из выжлятников, ехавших сзади, непременно хлопал по ней арапником, приговаривая: «В кучу!» Выехав за ворота, папа велел охотникам и нам ехать по
дороге, а сам
повернул в ржаное поле.
Дойдя до поворота, он перешел на противоположную сторону улицы, обернулся и увидел, что Соня уже идет вслед за ним, по той же
дороге, и ничего не замечая. Дойдя до поворота, как раз и она
повернула в эту же улицу. Он пошел вслед, не спуская с нее глаз с противоположного тротуара; пройдя шагов пятьдесят, перешел опять на ту сторону, по которой шла Соня, догнал ее и пошел за ней, оставаясь в пяти шагах расстояния.
«Однако ж час, — сказал барон, — пора домой; мне завтракать (он жил в отели), вам обедать». Мы пошли не прежней
дорогой, а по каналу и
повернули в первую длинную и довольно узкую улицу, которая вела прямо к трактиру. На ней тоже купеческие домы, с высокими заборами и садиками, тоже бежали вприпрыжку носильщики с ношами. Мы пришли еще рано; наши не все собрались: кто пошел по делам службы, кто фланировать, другие хотели пробраться в китайский лагерь.
— Ну и черт с тобой после этого! — отрезал вдруг Коля и, круто
повернув направо, быстро зашагал своею
дорогой, как будто и говорить презирая с таким олухом, который Сабанеева даже не знает.
Китайцы рассчитывали, что мы
повернем назад, но, видя наше настойчивое желание продолжать путь, стали рассказывать всевозможные небылицы: пугали медведями, тиграми, говорили о хунхузах и т.д. Вечером Гранатман ходил к тазам и хотел нанять у них проводника, но китайцы предупредили его и воспретили тазам указывать
дорогу.
Действительно, совершенно свежие отпечатки большой кошачьей лапы отчетливо виднелись на грязной тропинке. Когда мы шли сюда, следов на
дороге не было. Я это отлично помнил, да и Дерсу не мог бы пройти их мимо. Теперь же, когда мы
повернули назад и пошли навстречу отряду, появились следы: они направлялись в нашу сторону. Очевидно, зверь все время шел за нами «по пятам».
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади остались сзади. Теперь наша
дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому тропа обходит опасное место. Однако я заметил, что это была не та тропа, по которой мы шли раньше. Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она шла вверх по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили
повернуть назад и идти напрямик к реке в надежде, что где-нибудь пересечем свою
дорогу.
Если случайно я или младший брат попадались ему при этом на
дороге, — он сгребал попавшегося в свои медвежьи лапы, тискал, мял, сплющивал нос, хлопал по ушам и, наконец,
повернув к себе спиной, пускал в пространство ловким ударом колена пониже спины, затем неторопливо шел дальше.
Часам к десяти они ушли далеко. Лес остался синей полосой на горизонте. Кругом была степь, и впереди слышался звон разогреваемой солнцем проволоки на шоссе, пересекавшем пыльный шлях. Слепцы вышли на него и
повернули вправо, когда сзади послышался топот лошадей и сухой стук кованых колес по щебню. Слепцы выстроились у края
дороги. Опять зажужжало деревянное колесо по струнам, и старческий голос затянул...
«Ну, слава богу, — подумал я, — отсюда я уже наверно найду
дорогу» — и
повернул к востоку градусов на девяносто. Велико было мое удивление, когда минут через двадцать ходу я подошел к большой каменной глыбе, которую вначале принял было за дом.
— Чего его запамятовать-то? — обижался Мина. — Как перейдем Ледянку, сейчас тебе вправо выпадет
дорога на Мелединский кордон, а мы
повернем влево, к Каленой горе…
Старец Кирилл походил около лошади, поправил чересседельник, сел в сани и свернул на Бастрык. Аграфена схватила у него вожжи и
повернула лошадь на
дорогу к Талому. Это была отчаянная попытка, но старец схватил ее своею железною рукой прямо за горло, опрокинул навзничь, и сани полетели по едва заметной тропе к Бастрыку.
Зимой из Кержацкого конца на заимку
дорога шла через Крутяш, но теперь Березайка еще не замерзла, а лубочные пошевни Таисьи должны были объехать заводскою плотиной,
повернуть мимо заводской конторы и таким образом уже попасть на правый берег.
Дорога от озера
повернула в сосновый лес, а потом опять вышла на то же озеро, которому, казалось, не было конца.
— Не знаю! — отвечал протяжно полковник, видимо, недоумевая. — Это к нам! — прибавил он, когда экипаж, выехав из леска, прямо
повернул на
дорогу, ведущую к ним в усадьбу.
Она выехала на
дорогу и, минуя красный крест, опустилась в лощину, добралась до перекрестка,
повернула направо, опять в гору…
Николай Всеволодович опять молча и не оборачиваясь пошел своею
дорогой; но упрямый негодяй все-таки не отстал от него, правда теперь уже не растабарывая и даже почтительно наблюдая дистанцию на целый шаг позади. Оба прошли таким образом мост и вышли на берег, на этот раз
повернув налево, тоже в длинный и глухой переулок, но которым короче было пройти в центр города, чем давешним путем по Богоявленской улице.
Он плюнул и побежал садиться: «В Скворешники!» Кучер рассказывал, что барин погонял всю
дорогу, но только что стали подъезжать к господскому дому, он вдруг велел
повернуть и везти опять в город: «Поскорей, пожалуйста, поскорей».
Егор Егорыч, хоть ему, видимо, не хотелось расставаться с Сусанной, согласился однако, вследствие чего gnadige Frau пересела в карету, взяв на всякий случай от мужа все пузырьки с лекарствами, везомые им для адмиральши, а Сверстов влез в бричку к Егору Егорычу, и они
повернули с большой
дороги, а карета поехала дальше по прежнему пути.
Максим, покидая родительский дом, не успел определить себе никакой цели. Он хотел только оторваться от ненавистной жизни царских любимцев, от их нечестивого веселья и ежедневных казней. Оставя за собою страшную Слободу, Максим вверился своей судьбе. Сначала он торопил коня, чтобы не догнали его отцовские холопи, если бы вздумалось Малюте послать за ним погоню. Но вскоре он
повернул на проселочную
дорогу и поехал шагом.
— Близко, родимые, совсем близко. Вот ступайте этою тропою; как выедете на большую
дорогу,
повернете влево, проедете не более версты, тут вам будет и постоялый двор!
Отряд свернул с хорошей
дороги и
повернул на малоезженную, шедшую среди кукурузного жнивья, и стал подходить к лесу, когда — не видно было, откуда — с зловещим свистом пролетело ядро и ударилось в середине обоза, подле
дороги, в кукурузное поле, взрыв на нем землю.
«Уж такой, видно, у него характер, — решила про себя Татьяна Власьевна, — пошел бы да поехал…» Старуха и не подозревала, что примирением с Колобовыми и Савиными Головинский сразу убил двух зайцев: во-первых,
повернул на свою сторону самое Татьяну Власьевну, а во-вторых, расчистил
дорогу Гордею Евстратычу, когда придется хлопотать по винному делу и брать приговоры от волостных обществ.
Кирша
повернул по ней и, пробираясь с большим трудом сквозь кустарник, пеньки и кучи валежника, медленно подвигался вперед; глубокие рытвины и крутые овраги встречались им почти на каждом шагу, и только изредка на проталинах едва заметные колеи означали проезжую
дорогу.
Дорога, по которой ехал Юрий в сопровождении верного слуги своего, извиваясь с полверсты по берегу Волги, вдруг круто
повернула налево, и прямо против них дремучий бор, как черная бесконечная полоса, обрисовался на пламенеющем востоке.
Тут
дорога, которая версты две извивалась полями,
повернула налево и пошла лесом. Кирша попевал беззаботно веселые песни, заговаривал с проезжим, шутил; одним словом, можно было подумать, что он совершенно спокоен и не опасается ничего. Но в то же время малейший шорох возбуждал все его внимание: он приостанавливал под разными предлогами своего коня, бросал зоркий взгляд на обе стороны
дороги и, казалось, хотел проникнуть взором в самую глубину леса.
Миновав огород, миновав проулок, Ваня
повернул за угол. Он недолго оставался перед избами. Каждая лишняя минута, проведенная на площадке, отравляла радостное чувство, с каким он спешил на родину. Мы уже объяснили в другом месте нашего рассказа, почему родина
дороже простолюдину, чем людям, принадлежащим высшим сословиям.
"Пора!" — шепнул Литвинов и вслед за угольщиками спустился в город,
повернул к зданию железной
дороги и отправил телеграмму на имя Татьяниной тетки, Капитолины Марковны.
Кучумов. Ну, едва ли этот на что-нибудь годится. Уж вы лучше на нас, старичков, надейтесь. Конечно, я жениться не могу, жена есть. Ох, ох, ох, ох! Фантазии ведь бывают у стариков-то; вдруг ничего ему не жаль. Я сирота, у меня детей нет, — меня, куда хочешь,
поверни, и в посаженые отцы, и в кумовья. Старику ласка
дороже всего, мне свои сотни тысяч в могилу с собой не брать. Прощайте, мне в клуб пора.
Мы выедем сейчас на большую поляну, а там пустимся опять лесом, переедем поперек Коломенскую
дорогу,
повернем налево и, я надеюсь, часа через два будем дома, то есть в моем таборе, — разумеется, если без меня не было никакой тревоги.
Шурлов
повернул свою лошадь, подкликал собак и пустился рысью назад по
дороге; а наши путешественники въехали в узкую просеку, которая шла в самую средину леса.
— Ступайте прямо, а там
поверните направо, мимо рощи. Вон видите село Алексеевское? Оно на большой Троицкой
дороге. А что, господин офицер, что слышно о французах?
Слуга пособил Рославлеву сесть на коня, и наши приятели, выехав на чистое поле,
повернули в сторону по первой проселочной
дороге, которая, извиваясь между холмов, порытых рощами, терялась вдали среди густого леса.
Поляк
повернул в сторону, и мы проселочной
дорогой, проложенной сквозь частый лес, который становился все темнее и темнее, выехали через несколько минут на перекресток.
С размаху влетели в темный коридор, тянувшийся между двумя бесконечными рядами товарных молчаливых вагонов, и хотели
повернуть назад; но назад было еще страшнее, и, задыхаясь, пугаясь молчания вагонов, бесконечности их ряда, чувствуя себя как в мышеловке, помчались к выходу. Сразу оборвался ряд, но все так же не находилась
дорога. Колесников начал беспокоиться, но Погодин, не слушая его, быстро ворочал вправо и влево и наконец решительно
повернул в темноту...
— Иди быстрым шагом по той тропинке, так скоро, как можешь, будто торопишься изо всех сил, держи лицо прикрытым и не оглядывайся; выйдя на
дорогу,
поверни вправо, к Сигнальному Пустырю. А я пойду сзади.
Из саней тогда вышел тот же приземистый Кармакдойль и вынес на руках молодую женщину, которую он всю
дорогу согревал в своей шубе. Он внес ее в длинную комнату, занимавшую половину коридора, который соединял две башни, свистнул своей собаке,
повернул в дверях ключ и вышел.
Напрасно изумленный и встревоженный священник старался удержать своего преображенного коня:
повернувши в запряжке с торной
дороги, бракус понес по межам тележку во весь дух за своим бывшим полком; при страшных усилиях нагнал его и, врезавшись вместе со священником в свое прежнее место, продолжал неудержимо нестись до конца атаки…
Ну, что же мне было спрашивать дальше? Впрочем, я все еще шел подле него, но он вдруг
повернул в стоявший на
дороге отель «Des quatre saisons», [«Четыре времени года» (фр.).] кивнул мне головой и скрылся. Возвращаясь домой, я мало-помалу догадался, что если бы я и два часа с ним проговорил, то решительно бы ничего не узнал, потому… что мне не о чем было его спрашивать. Да, конечно, так! Я никаким образом не мог бы теперь формулировать моего вопроса.
Рассказал
дорогу,
повернул назад и скрылся во тьме. Без шапки.
Но тут же вспомнив, что его могут увидать,
повернул Барабана назад, надвинул шапку и погнал удивленного и недовольного Барабана назад по
дороге.
Она не договорила и пошла дальше к крокету, но по
дороге вспомнила о барынях и
повернула к малиннику.
Доехав до проезжей
дороги, он указал нам наше направление, а сам
повернул к реке. Через некоторое время мы увидели на другой стороне ее небольшую темную точку, подымавшуюся по меловым уступам крутого берега.
Я
повернул себя от них на другую
дорогу, хотел их научить — да ба! и вот как с ними поладил: все их слушаю, да сам про себя думаю о другом; всех их хвалю во всю мочь; все они у меня люди умные, ученые, прекрасные поэты, философы, музыканты, образцовые чиновники, образцовые купцы, образцовые книгопродавцы; и они стали мною довольны; и я сам про себя смеюсь над ними от души.
Коко Клинген. Боюсь, mon cher [Мой
дорогой (франц.)]; ты как-то это умеешь шутками отделываться, а мне всё кажется, что чуть скажу словечко, сейчас
повернут так, что я сделал предложение. Et ça ne m'arrange pas du tout, du tout. Mais du tout, du tout! [А это мне нисколько не улыбается, нисколько, нисколько! (франц.)]
Танкред вынес меня за решетчатые ворота, круто
повернул направо и пустился мимо решетки зря, не разбирая
дороги.
Он остановился и
повернул голову: к нему через
дорогу, от глухого забора, расползаясь ногами в грязи, торопливо подходили два человека, один в высоких сапогах, другой в ботинках, без калош, но с подвернутыми брюками. Вероятно, ему было холодно от промоченных ног: лицо у него было зелено-бледное, и белокурые волосы точно отделялись от кожи. В левой руке он держал свернутый четырехугольник бумаги, а правую глубоко запустил в карман.
Майор, выехав на
дорогу,
повернул налево и повел колонну к Попкиою.