Неточные совпадения
Еще дела не начались, а на Лючу, в прихожей
у порога, и в Китае также,
стоит нетерпеливо, как
у долго не отпирающихся
дверей, толпа миссионеров: они ждут не дождутся, когда настанет пора восстановить дерзко поверженный крест…
Было ясно: с ней без меня был припадок, и случился он именно в то мгновение, когда она
стояла у самой
двери. Очнувшись от припадка, она, вероятно,
долго не могла прийти в себя. В это время действительность смешивается с бредом, и ей, верно, вообразилось что-нибудь ужасное, какие-нибудь страхи. В то же время она смутно сознавала, что я должен воротиться и буду стучаться
у дверей, а потому, лежа
у самого порога на полу, чутко ждала моего возвращения и приподнялась на мой первый стук.
Долго стоял он в нерешимости со свечой в руке. В ту секунду, как отворял, он очень мало мог разглядеть, но, однако, мелькнуло лицо Кириллова, стоявшего в глубине комнаты
у окна, и зверская ярость, с которою тот вдруг к нему кинулся. Петр Степанович вздрогнул, быстро поставил свечку на стол, приготовил револьвер и отскочил на цыпочках в противоположный угол, так что если бы Кириллов отворил
дверь и устремился с револьвером к столу, он успел бы еще прицелиться и спустить курок раньше Кириллова.
Он жил тихо, ходил бесшумно, говорил пониженным голосом. Иногда его выцветшая борода и пустые глаза высовывались откуда-то из-за угла и тотчас исчезали. Перед сном он
долго стоял в буфете на коленях
у образа с неугасимой лампадой, — я видел его сквозь глазок
двери, похожий на червонного туза, но мне не удалось видеть, как молится буфетчик: он просто
стоял и смотрел на икону и лампаду, вздыхая, поглаживая бороду.
А потом, в комнате Матвея, Пушкарь, размахивая руками, страшно
долго говорил о чём-то отцу, отец сидел на постели в азяме, без шапки, а Палага
стояла у двери на коленях, опустив плечи и свесив руки вдоль тела, и тоже говорила...
Четверть седьмого! Как
долго еще приходилось ждать! Он снова зашагал взад и вперед. Солнце склонялось к закату, небо зарделось над деревьями, и алый полусвет ложился сквозь узкие окна в его потемневшую комнату. Вдруг Литвинову почудилось, как будто
дверь растворилась за ним тихо и быстро, и так же быстро затворилась снова… Он обернулся;
у двери, закутанная в черную мантилью,
стояла женщина…
Через час он
стоял у двери в квартиру Олимпиады, ожидая, когда ему отворят. Не отворяли
долго, потом за
дверью раздался тонкий, кислый голос...
Но в эту минуту в прихожей раздался звонок, и уже пожилой, плешивый, наполовину седой адвокат вздрогнул так сильно, что Саше стало жалко его и неловко. И хотя был приемный час и по голосу прислуги слышно было, что это пришел клиент, Ш. на цыпочках подкрался к
двери и
долго прислушивался; потом, неискусно притворяясь, что ему понадобилась книга,
постоял у книжного богатого шкапа и медленно вернулся на свое место. И пальцы
у него дрожали сильнее.
Я ушел от них,
постоял у двери на улице, послушал, как Коновалов ораторствовал заплетающимся языком, и, когда он снова начал петь, отправился в пекарню, и вслед мне
долго стонала и плакала в ночной тишине неуклюжая пьяная песня.
Зафиру Сашка что-то прошептал.
Зафир кивнул курчавой головою,
Блеснул, как рысь, очами, денег взял
Из белой ручки черною рукою;
Он
долго у дверей еще
стоялИ говорил всё время, по несчастью,
На языке чужом, и тайной страстью
Одушевлен казался. Между тем,
Облокотись на стол, задумчив, нем,
Герой печальный моего рассказа
Глядел на африканца в оба глаза.
А лодки нет! На дворе темнеет, и в горнице зажигают сальную свечу. Петр Петрович
долго расспрашивает меня о том, куда и зачем я еду, будет ли война, сколько
стоит мой револьвер, но уж и ему надоело говорить; сидит он молча за столом, подпер щеки кулаками и задумался. На свечке нагорел фитиль. Отворяется бесшумно
дверь, входит дурачок и садится на сундук; он оголил себе руки до плеч, а руки
у него худые, тонкие, как палочки. Сел и уставился на свечку.
И с этим она исчезла за
дверями своей половины,
у порога которых опять сидела в кресле за столиком ее горничная, не обращавшая, по-видимому, никакого внимания на Горданова, который, прежде чем уйти,
долго еще
стоял в ее комнате пред растворенною
дверью и думал...
Васильева или «Котошка», как ее называли подруги, даже в лице изменилась от слов господин Орлика. Она знала, что директор проспит очень
долго и что ей придется часа три или четыре пробыть на часах
у его
дверей. Это было нелегкое наказание —
стоять на часах, когда другие девочки бегали и играли в зале.