Неточные совпадения
Она здесь, в Узле, — вот о чем думал Привалов, когда возвращался от Павлы Ивановны. А он до сих пор не знал об этом!..
Доктор не показывается и, видимо, избегает встречаться с ним. Ну, это его дело. В Привалове со страшной силой вспыхнуло желание увидать Надежду Васильевну, увидать хотя издали… Узнает она его или нет? Может быть,
отвернется, как от пьяницы и картежника, которого даже бог забыл, как выразилась бы Павла Ивановна?
Парень стоял все время,
отвернувшись от трупа, и, кажется, даже старался не слышать того, что читают.
Доктор непременно потребовал, чтобы все мужики дали правые руки для доверия в рукоприкладстве тому же корявому мужику: он, кроме важности, был, как видно, и большой формалист в службе.
Сейчас же улегшись и
отвернувшись к стене, чтобы только не видеть своего сотоварища, он решился, когда поулягутся немного в доме, идти и отыскать Клеопатру Петровну; и действительно, через какие-нибудь полчаса он встал и, не стесняясь тем, что
доктор явно не спал, надел на себя халат и вышел из кабинета; но куда было идти, — он решительно не знал, а потому направился, на всякий случай, в коридор, в котором была совершенная темнота, и только было сделал несколько шагов, как за что-то запнулся, ударился ногой во что-то мягкое, и вслед за тем раздался крик...
Егора Егорыча точно что кольнуло. Он ни слова не отвечал и даже
отвернулся от
доктора.
Возле меня сидело существо, единственно порядочное и достойное уважения… Двух только людей знал я в нашем уезде, которых я в силах был любить и уважать, которые одни только имели право
отвернуться от меня, потому что стояли выше меня… Это были Надежда Калинина и
доктор Павел Иванович… Что ожидало их?
Доктор, подойдя к ней, взял ее за руку. Пульс заметно бился слабее и слабее. Он мигнул мужу. Больная заметила этот жест и испуганно оглянулась. Кузина
отвернулась и заплакала.
Старуха сказала это и нагнулась к чулку; губы ее затряслись, она
отвернулась и вдруг зарыдала. В отчаянии, забыв запрещение
доктора, она проговорила...
Я густо покраснел и снял. Аптекарь стал писать ярлычок, а я ждал: вот он сейчас увидит, что рецепт для
доктора Смидовича, улыбнется и попросит у меня прощения. Но он так же сурово протянул мне ярлычок и
отвернулся к другому покупателю.
Глаза
доктора налились слезами, и голос дрогнул; он
отвернулся и стал глядеть в окно. Наступило молчание.
Француз-доктор, — стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, — неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и,
отвернувшись, стал щупать пульс и задумался.