Неточные совпадения
Доктор согласился быть моим секундантом; я дал ему несколько наставлений насчет условий поединка; он должен был настоять на том, чтобы дело обошлось как можно секретнее, потому что хотя я когда угодно готов подвергать себя смерти, но нимало не расположен испортить навсегда свою будущность в здешнем
мире.
—
Мир вдохновляется Францией, — говорил
доктор, размахивая левой рукой, а правой вынул часы из кармана жилета и показал циферблат Вере Петровне.
Худой
мир все-таки лучше доброй ссоры, да к тому же Привалову не хотелось огорчать
доктора, который умел видеть в своей ученице одни хорошие стороны.
Глядя на какой-нибудь невзрачный, старинной архитектуры дом в узком, темном переулке, трудно представить себе, сколько в продолжение ста лет сошло по стоптанным каменным ступенькам его лестницы молодых парней с котомкой за плечами, с всевозможными сувенирами из волос и сорванных цветов в котомке, благословляемых на путь слезами матери и сестер… и пошли в
мир, оставленные на одни свои силы, и сделались известными мужами науки, знаменитыми
докторами, натуралистами, литераторами.
Эта первая неудачная встреча не помешала следующим, и
доктор даже понравился Галактиону, как человек совершенно другого, неизвестного ему
мира.
Доктор постоянно был под хмельком и любил поговорить на разные темы, забывая на другой день, о чем говорилось вчера.
Постепенно уходит он от
мира, уединяется, окружает себя иным
миром любимых книг, произведений искусства, запахов, звуков, создает себе искусственную чувственную обстановку, иллюзию иного
мира,
мира родного и близкого. Des Esseintes грозит гибель,
доктор требует, чтоб он вернулся к обыкновенной здоровой жизни, но он не хочет идти ни на какие компромиссы с ненавистной действительностью.
Напротив, и исправник, и судья, и городничий, и эскадронный командир находили, что Розанов «тонлр», чту выражало некоторую, так сказать, пренебрежительность
доктора к благам
мира сего и неприятную для многих его разборчивость на род взятки.
У него завязалась громаднейшая клиентура, ч в числе своих потребителей Горизонт мог бы насчитать нимало людей с выдающимся общественным положением: вице-губернаторы, жандармские полковники, видные адвокаты, известные
доктора, богатые помещики, кутящие купцы Весь темный
мир: хозяек публичных домов, кокоток-одиночек, своден, содержательниц домов свиданий, сутенеров, выходных актрис и хористок — был ему знаком, как астроному звездное небо.
— Вот и отлично, Яша! — говорил Сарматов, хлопая
доктора по плечу. — Послужи
миру, голубчик… А нам как-то неловко: пожалуй, Евгений Константиныч еще подумает про всякого, что он именно и желает занять место Платона Васильича. Ведь так, Яшенька?
Следовательно, все это, что ни существует, оправдывается и исторически, и физиологически, и этнографически… tout va pour le mieux dans le meilleur des mondes, [все идет к лучшему в этом лучшем из
миров (франц.).] как удостоверяет наш общий приятель,
доктор Панглосс.
Косых. Он-то? Жох-мужчина! Пройда, сквозь огонь и воду прошел. Он и граф — пятак пара. Нюхом чуют, где что плохо лежит. На жидовке нарвался, съел гриб, а теперь к Зюзюшкиным сундукам подбирается. Об заклад бьюсь, будь я трижды анафема, если через год он Зюзюшку по
миру не пустит. Он — Зюзюшку, а граф — Бабакину. Заберут денежки и будут жить-поживать да добра наживать.
Доктор, что это вы сегодня такой бледный? На вас лица нет.
Сестра слушала, как я и
доктор спорили, и в это время выражение у нее было радостно-восторженное, умиленное и пытливое, и мне казалось, что перед ее глазами открывался мало-помалу иной
мир, какого она раньше не видала даже во сне и какой старалась угадать теперь.
— Дело не в состоянии, — возразил
доктор, — но вы забываете, что я служитель и жрец науки, что практикой своей я приношу пользу человечеству; неужели я мое знание и мою опытность должен зарыть в землю и сделаться тунеядцем?.. Такой ценой нельзя никаких благ
мира купить!
— А я к себе
доктора жду обедать, — сказал Иван Иваныч. — Обещал с пункта заехать. Да. Он у меня каждую среду обедает, дай бог ему здоровья. — Он потянулся ко мне и поцеловал в шею. — Приехали, голубчик, значит, не сердитесь, — зашептал он, сопя. — Не сердитесь, матушка. Да. Может, и обидно, но не надо сердиться. Я об одном только прошу бога перед смертью: со всеми жить в
мире и согласии, по правде. Да.
— Благодарю вас. — Он остановился, взял сигару и нервно откусил ее кончик. — Это помогает думать, — сказал он. — Это
мир, микрокосм. На одном конце щелочи, на другом — кислоты… Таково равновесие и
мира, в котором нейтрализуются противоположные начала. Прощайте,
доктор!
Я,
доктор Керженцев, этот новый
мир.
Старший
доктор. Но что же будет с
миром? Ведь нам дан разум для того, чтобы предвидеть.
Все жалели доброго попа Ивана; но так как от него остались одни только ноги, то вылечить его не мог уже ни один
доктор в
мире. Ноги похоронили, а на место попа Ивана назначили другого.
Бургмейер(подняв, наконец, голову). Вячеслав Михайлыч, видит бог, я пришел к вам не ссориться, а хоть сколько-нибудь улучшить участь моей бедной жены. Я отовсюду слышу, что она очень расстроила свое здоровье, а между тем по средствам своим не может пригласить к себе
доктора; у ней нет даже сухого, теплого угла и приличной диетической пищи; помочь мне ей в этом случае, я думаю, никто в
мире не может запретить.
Главный
доктор в заведении был добрейший человек в
мире, но, без сомнения, более поврежденный, нежели половина больных его (он надевал, например, на себя один шейный и два петличных ордена для того, чтобы пройти по палатам безумных; он давал чувствовать фельдшерам, что ему приятно, когда они говорят «ваше превосходительство», а чином был статский советник, и разные другие шалости ясно доказывали поражение больших полушарий мозга); больные ненавидели его оттого, что он сам, стоя на одной почве с ними, вступал всегда в соревнование.
— Зачем, зачем вы,
доктор, не сказали?! — твердила женщина, плача и захлебываясь, безумно стуча себе кулаком по бедру. — Ведь мне теперь по
миру идти, злодей меня на улицу выгонит!
Ответа не последовало. Слепень продолжал летать и стучать по потолку. Со двора не доносилось ни звука, точно весь
мир заодно с
доктором думал и не решался говорить. Ольга Ивановна уже не плакала, а по-прежнему в глубоком молчании глядела на цветочную клумбу. Когда Цветков подошел к ней и сквозь сумерки взглянул на ее бледное, истомленное горем лицо, у нее было такое выражение, какое ему случалось видеть ранее во время приступов сильнейшего, одуряющего мигреня.
Прошли года. К концу 1889 года, когда я стал проводить в Ницце зимние сезоны,
доктора Якоби там уже не было. Он не выдержал своего изгнания, хотя и жил всегда и там"на
миру"; он стал хлопотать о своем возвращении в Россию. Его допустили в ее пределы, и он продолжал заниматься практикой, сделался земским врачом и кончил заведующим лечебницей для душевнобольных.
И испанская графиня с романическими приключениями, и итальянский аббат, декламировавший «Божественную комедию» после обеда, и американский
доктор, имевший вход в Тюльери, и юный драматург с длинными волосами, и пьянистка, сочинившая, по собственным словам, лучшую польку в
мире, и несчастная красавица вдова с тремя перстнями на каждом пальце, — мы все по-человечески, хотя поверхностно, но приязненно относились друг к другу и унесли друг от друга кто легкие, а кто искренние сердечные воспоминания.
Собиравшиеся около нее
доктора — все знаменитости парижского медицинского
мира — своими унылыми лицами красноречиво свидетельствовали о бессилии науки перед загадочной для них болезнью.