— Я думал… — говорил он медленно, задумчиво высказываясь и сам не
доверяя своей мысли, как будто тоже стыдясь своей речи, — вот видишь ли… бывают минуты… то есть я хочу сказать, если это не признак какого-нибудь расстройства, если ты совершенно здорова, то, может быть, ты созрела, подошла к той поре, когда остановился рост жизни… когда загадок нет, она открылась вся…
Неточные совпадения
Он так слепо
доверял своей жене; возможность обмана, измены никогда не представлялась его
мысли.
Гаврила Афанасьевич слушал ее доносы, жалобы и мелочные просьбы; Татьяна Афанасьевна поминутно справлялась с ее мнениями и руководствовалась ее советами; а Наташа имела к ней неограниченную привязанность и
доверяла ей все
свои мысли, все движения 16-ти летнего
своего сердца.
Когда Борис Андреич, по слабости человеческой,
доверял ему, как другу,
свои заветные
мысли и жалобы, Петр Васильич сильно упрекал его в неблагодарности, вычислял перед ним все достоинства Верочки и однажды, в ответ на замечание Бориса Андреича, что ведь и он, Петр Васильич, находил их не созданными друг для друга, с сердцем ответил ему, что он ее не стоит.
Одно глубоко и искренно уважаемое мною лицо, которого я не назову вам, раз прямо высказало мне
свою тайную задушевную
мысль, что, по его мнению, ответственные должности по финансовому ведомству предпочтительно надлежит
доверять людям женатым.
— Не домекнулся старый пес, что я укокошил его черномазую зазнобушку. Измучился я и исхудал от угрызений совести, а он приписал это грусти по исчезнувшей полюбовнице, еще больше приблизил меня к себе и
доверять стал самые
свои сокровенные
мысли, а мне это было и на руку, — продолжал говорить Григорий Семенов. — Узнал я от него, что тебя подвести хотят, чтобы ты пожертвовал собою за этого бродягу подлого, что прикрылся честным именем князя Воротынского…
— С тех пор, как я здесь живу, я его до тонкости изучила. Он очень застенчив, очень слабохарактерен… но очень самолюбив и горд и потому хочет казаться смелым, всезнающим и твердым, как кремень; он
доверяет только
своему мнению, и, когда Надя или кто-нибудь другой наводит его на какую-нибудь
мысль, он хватается за нее, приписывает ее себе и уверяет, что никто в мире не сумеет лучше его повести дело.