Неточные совпадения
Глядишь, ко храму сельскому
На колеснице траурной
В шесть
лошадей наследники
Покойника везут —
Попу поправка
добрая,
Мирянам праздник праздником…
Воз был увязан. Иван спрыгнул и повел за повод
добрую, сытую
лошадь. Баба вскинула на воз грабли и бодрым шагом, размахивая руками, пошла к собравшимся хороводом бабам. Иван, выехав на дорогу, вступил в обоз с другими возами. Бабы с граблями на плечах, блестя яркими цветами и треща звонкими, веселыми голосами, шли позади возов. Один грубый, дикий бабий голос затянул песню и допел ее до повторенья, и дружно, в раз, подхватили опять с начала ту же песню полсотни разных, грубых и тонких, здоровых голосов.
—
Лошади — одно слово. И пища хороша. А так мне скучно что-то показалось, Дарья Александровна, не знаю как вам, — сказал он, обернув к ней свое красивое и
доброе лицо.
— Послушай, Казбич, — говорил, ласкаясь к нему, Азамат, — ты
добрый человек, ты храбрый джигит, а мой отец боится русских и не пускает меня в горы; отдай мне свою
лошадь, и я сделаю все, что ты хочешь, украду для тебя у отца лучшую его винтовку или шашку, что только пожелаешь, — а шашка его настоящая гурда [Гурда — сорт стали, название лучших кавказских клинков.] приложи лезвием к руке, сама в тело вопьется; а кольчуга — такая, как твоя, нипочем.
Вы ради? в
добрый час.
Однако искренно кто ж радуется эдак?
Мне кажется, так напоследок,
Людей и
лошадей знобя,
Я только тешил сам себя.
— И! нет, какой характер! Не глупа, училась хорошо, читает много книг и приодеться любит. Поп-то не бедный: своя земля есть. Михайло Иваныч, помещик, любит его, — у него там полная чаша! Хлеба, всякого
добра — вволю;
лошадей ему подарил, экипаж, даже деревьями из оранжерей комнаты у него убирает. Поп умный, из молодых — только уж очень по-светски ведет себя: привык там в помещичьем кругу. Даже французские книжки читает и покуривает — это уж и не пристало бы к рясе…
Когда вы будете на мысе
Доброй Надежды, я вам советую не хлопотать ни о
лошадях, ни об экипаже, если вздумаете посмотреть колонию: просто отправляйтесь с маленьким чемоданчиком в Long-street в Капштате, в контору омнибусов; там справитесь, куда и когда отходят они, и за четвертую часть того, что нам стоило, можете объехать вдвое больше.
Наконец, через
добрый час езды от фермы, Вандик вдруг остановил
лошадей и спросил кого-то и что-то по-голландски.
Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я бросился на душистое сено, собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне
доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два, собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая;
лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… я, наконец, задремал.
— Можно, — ответил Ермолай с обычной своей невозмутимостью. — Вы про здешнюю деревню сказали верно; а только в этом самом месте проживал один крестьянин. Умнеющий! богатый! Девять
лошадей имел. Сам-то он помер, и старший сын теперь всем орудует. Человек — из глупых глупый, ну, однако, отцовское
добро протрясти не успел. Мы у него
лошадьми раздобудемся. Прикажите, я его приведу. Братья у него, слышно, ребята шустрые… а все-таки он им голова.
— Н… да…
лошадь добрая. Ты откуда ее достал? Украл, должно быть?
Напрасно Чертопханов старался унять расходившуюся желчь; напрасно он пытался уверить себя, что эта…
лошадь хотя и не Малек-Адель, однако все же…
добра и может много лет прослужить ему: он тут же с яростью отталкивал от себя прочь эту мысль, точно в ней заключалось новое оскорбление для тогоМалек-Аделя, перед которым он уж и без того считал себя виноватым…
—
Лошадь добрая, — повторил Чертопханов с притворным равнодушием, а у самого сердце так и заколотилось в груди. Очень уж он был страстный охотник до «конского мяса» и знал в нем толк.
Нет худа без
добра. Случилось так, что последние 2 ночи мошки было мало;
лошади отдохнули и выкормились. Злополучную лодку мы вернули хозяевам и в 2 часа дня тронулись в путь.
— Прекрасная барыня, — отвечал мальчишка, — ехала она в карете в шесть
лошадей, с тремя маленькими барчатами и с кормилицей, и с черной моською; и как ей сказали, что старый смотритель умер, так она заплакала и сказала детям: «Сидите смирно, а я схожу на кладбище». А я было вызвался довести ее. А барыня сказала: «Я сама дорогу знаю». И дала мне пятак серебром — такая
добрая барыня!..
Лошади были давно готовы, а мне все не хотелось расстаться с смотрителем и его дочкой. Наконец я с ними простился; отец пожелал мне
доброго пути, а дочь проводила до телеги. В сенях я остановился и просил у ней позволения ее поцеловать; Дуня согласилась… Много могу я насчитать поцелуев, [с тех пор, как этим занимаюсь,] но ни один не оставил во мне столь долгого, столь приятного воспоминания.
— Хорошо, — говорит Фигнер, — вы этакой безделицы не хотите сделать по
доброй воле, я и без вашего позволения возьму
лошадь.
И вот мы опять едем тем же проселком; открывается знакомый бор и гора, покрытая орешником, а тут и брод через реку, этот брод, приводивший меня двадцать лет тому назад в восторг, — вода брызжет, мелкие камни хрустят, кучера кричат,
лошади упираются… ну вот и село, и дом священника, где он сиживал на лавочке в буром подряснике, простодушный,
добрый, рыжеватый, вечно в поту, всегда что-нибудь прикусывавший и постоянно одержимый икотой; вот и канцелярия, где земский Василий Епифанов, никогда не бывавший трезвым, писал свои отчеты, скорчившись над бумагой и держа перо у самого конца, круто подогнувши третий палец под него.
А что
добра на
лошадей ихних изойдет!
— Эту
лошадь — завтра в деревню. Вчера на Конной у Илюшина взял за сорок рублей киргизку…
Добрая. Четыре года. Износу ей не будет… На той неделе обоз с рыбой из-за Волги пришел. Ну, барышники у них
лошадей укупили, а с нас вдвое берут. Зато в долг. Каждый понедельник трешку плати. Легко разве? Так все извозчики обзаводятся. Сибиряки привезут товар в Москву и половину
лошадей распродадут…
В один из таких моментов тренировки в духе
доброй английской школы Дидя вспылила до того, что назвала мисс Дудль старой английской
лошадью.
С горя Мыльников опять засел в кабак к Ермошке и начал пропивать помаленьку нажитое
добро: сначала
лошадь, потом кошевку, лошадиную сбрую и, наконец, всю одежу с себя.
Нечего делать, заложил он
лошадь и под вечерок, чтобы не видели
добрые люди, сам повез жену на мировую.
— Все одно пропью, а куды
лошадь денется? Не с деньгами жить, а с
добрыми людьми.
Домашняя наша семья состоит из Матрены Михеевны Мешалкиной, туринской мещанки,
доброй женщины, которая славно, то есть опрятно и вкусно, нас кормит, из Варвары Самсоновны Барановой, здешней жительницы, исполняющей добросовестно и усердно должность фрейлины при нашей Аннушке, и из Афанасия, молодого парня, который нам помогает и смотрит за
лошадью и двумя коровами.
Мы выехали из Тобольска 1 ноября на обывательских
лошадях с жандармами и частным приставом, который так добр, что на ночь позволяет нам снимать цепи, что мы делаем с осторожностью, ибо за этими людьми присматривают и всякое
добро может им сделать неприятность.
— Ды-ть, матушка, нешь он тому причинен? — ублажала ее появившаяся у них за спинами Марфа. — Он бы и всей своей радостной радостью рад, да где ж ему догнать
лошадь! Когда бы у него обувка, как у
добрых людей, ну еще бы, а то ведь у него сапожищи-то — демоны неспособные.
Доктор не заметил, как он прошел это расстояние, на котором могла утомиться
добрая почтовая
лошадь.
Но лихач смеется, делает чуть заметное движение пальцами, и белая
лошадь тотчас же, точно она только этого и дожидалась, берет с места
доброй рысью, красиво заворачивает назад и с мерной быстротой уплывает в темноту вместе с пролеткой и широкой спиной кучера.
Отец мой каждый день выезжал верхом; у него была славная рыже-чалая английская
лошадь, с длинной тонкой шеей и длинными ногами, неутомимая и злая. Ее звали Электрик. Кроме отца, на ней никто ездить не мог. Однажды он пришел ко мне в
добром расположении духа, чего с ним давно не бывало; он собирался выехать и уже надел шпоры. Я стал просить его взять меня с собою.
Люди закричали вокруг Ромашова преувеличенно громко, точно надрываясь от собственного крика. Генерал уверенно и небрежно сидел на
лошади, а она, с налившимися кровью
добрыми глазами, красиво выгнув шею, сочно похрустывая железом мундштука во рту и роняя с морды легкую белую пену, шла частым, танцующим, гибким шагом. «У него виски седые, а усы черные, должно быть нафабренные», — мелькнула у Ромашова быстрая мысль.
— Ну, пора, бог с вами! — говорил Антон Иваныч, — полно, Анна Павловна, вам мучить-то себя! А вы садитесь, Александр Федорыч; вам надо засветло добраться до Шишкова. Прощайте, прощайте, дай бог вам счастья, чинов, крестов, всего
доброго и хорошего, всякого
добра и имущества!!! Ну, с богом, трогай
лошадей, да смотри там косогором-то легче поезжай! — прибавил он, обращаясь к ямщику.
— Мы люди веселые, — отвечал слепой, — исходили деревни и села, идем из Мурома в Слободу, бить баклуши,
добрых людей тешить, кого на
лошадь подсадить, кого спешить!
— Нет, батюшка, не худо; и лежать покойно, и щи были
добрые, и
лошадям овес засыпан; да только то худо, что хозяин, вишь, мельник.
Такие же люди, только
добрее. Такие же мужики, в таких же свитках, только мужики похожи на старых лозищан, еще не забывших о своих старых правах, а свитки тоньше и чище, только дети здоровее и все обучены в школе, только земли больше, и земля родит не по-вашему, только
лошади крепче и сытее, только плуги берут шире и глубже, только коровы дают по ведру на удой…
Небо было так ясно, воздух так свеж, силы жизни так радостно играли в душе Назарова, когда он, слившись в одно существо с
доброю, сильною
лошадью, летел по ровной дороге за Хаджи-Муратом, что ему и в голову не приходила возможность чего-нибудь недоброго, печального или страшного.
— Эх,
лошадь добра под ним, — сказал Ферапонтов. — Кабы в ту пору, как он не мирной был, ссадил бы его.
Он всё знает: заболела
лошадь — взялся лечить, в четверо суток поставил на ноги. Глядел я, как балованая Белка косит на него
добрый свой глаз и за ухо его губами хватает, хорошо было на душе у меня. А он ворчит...
Так помаленьку устраиваясь и поучаясь, сижу я однажды пред вечером у себя дома и вижу, что ко мне на двор въехала пара
лошадей в небольшом тарантасике, и из него выходит очень небольшой человечек, совсем похожий с виду на художника: матовый, бледный брюнетик, с длинными, черными, прямыми волосами, с бородкой и с подвязанными черною косынкой ушами. Походка легкая и осторожная: совсем петербургская золотуха и мозоли, а глаза серые, большие, очень
добрые и располагающие.
Приходилось продираться через дремучую еловую заросль, где и пешему пройти в
добрый час, а не то что верхом, на
лошади.
— Кто? я беглый? — сказал прохожий, приостановя свою
лошадь. Этот вопрос был сделан таким голосом, что Алексей невольно схватился за рукоятку своего охотничьего ножа. —
Добро,
добро, так и быть, — продолжал он, — мне грешно на тебя сердиться. Беглый! Нет, господин честной, запорожцы — люди вольные и служат тому, кому хотят.
Вот, боярин, и я смекнул, что дело плоховато; тотчас все наши пожитки и конскую сбрую вытащил потихоньку за ворота да ну-ка скорей выводить
лошадей будто б на водопой; навьючил на одну все наше
доброе, да и был таков.
— Спасибо, ребята! Сейчас велю вам выкатить бочку вина, а завтра приходите за деньгами. Пойдем, боярин! — примолвил отец Еремей вполголоса. — Пока они будут пить и веселиться, нам зевать не должно… Я велел оседлать коней ваших и приготовить
лошадей для твоей супруги и ее служительницы. Вас провожать будет Темрюк: он парень
добрый и, верно, теперь во всем селе один-одинехонек не пьян; хотя он и крестился в нашу веру, а все еще придерживается своего басурманского обычая: вина не пьет.
— Вижу, боярин: вон и конь привязан к дереву… Ну, так и есть: это стог сена. Верно, какой-нибудь проезжий захотел покормить даром свою
лошадь… Никак, он нас увидел… садится на коня… Кой прах! Что ж он стоит на одном месте? ни взад, ни вперед!.. Он как будто нас дожидается… Полно,
добрый ли человек?.. Смотри! он скачет к нам… Берегись, боярин!.. Что это? с нами крестная сила! Не дьявольское ли наваждение?.. Ведь он остался в отчине боярина Шалонского?.. Ах, батюшки светы!. Точно, это Кирша!
— Чем же нашему брату, мужику, заниматься, как не извозом? — возразил старик с своей кроткой улыбкой. — Съездишь хорошо — и сам сыт, и
лошади сыты; а что насчет баловства, так они у меня, слава-ти Господи, не первый год ездят, да и сам я езжал, и дурного ни от кого не видал, окроме
доброго.
Юхванка вздохнул, встряхнул волосами (взгляд его опять обежал избу) и, заметив кошку, которая спокойно мурлыкала, лежа на лавке, крикнул на нее «брысь, подлая» и торопливо оборотился к барину. —
Лошадь, которая, васясо, негодная… Коли бы животина
добрая была, я бы продавать не стал, васясо…
— Как что!.. Очень может сделаться! — возразила Анна Юрьевна и
лошадь свою не погнала, по обыкновению, а поехала, явно желая поберечь Елену, самой легкой рысцой: Анна Юрьевна в душе была очень
добрая женщина.
Надобно было все это видеть и привыкнуть смотреть на это, чтоб постигнуть наконец, с каким отвращением слушает похвалы
доброму сердцу и чувствительности императора французов тот, кто был свидетелем сих ужасных бедствий и знает адское восклицание Наполеона: »Солдаты?.. и, полноте! поговоримте-ка лучше о
лошадях!» [Так отвечал Наполеон одному из генералов, который стал ему докладывать о бедственном положении его солдат.
Пигасов с тех пор иначе не называл эту
лошадь, как
добрый,
добрый конек, а самую гору и ров находил чрезвычайно живописными местами.
Делали мне
добро опять-таки не они — те, которые называли меня своей
лошадью, а кучера, коновалы и вообще сторонние люди.