Неточные совпадения
Сквозь предвечерний сумрак Самгин видел в зеркале крышу флигеля с полками, у трубы,
для голубей, за крышей — голые
ветви деревьев.
«Тут!» — сказали они. «Что тут?» — «Пешкьюем надо». — «Где же Лена?» — спрашиваю я. Якуты, как и смотритель, указали назад, на пески и луга. Я посмотрел на берег: там ровно ничего. Кустов дивно, правда, между ними бродит стадо коров да два-три барана, которых я давно не видал. За Лену их недавно послано несколько
для разведения между русскими поселенцами и якутами. Еще на берегу же стоял пастушеский шалаш из
ветвей.
И знали мы, что наш знакомый Рахметов проживает в год рублей 400;
для студента это было тогда очень немало, но
для помещика из Рахметовых уже слишком мало; потому каждый из нас, мало заботившихся о подобных справках, положил про себя без справок, что наш Рахметов из какой-нибудь захиревшей и обеспоместившейся
ветви Рахметовых, сын какого-нибудь советника казенной палаты, оставившего детям небольшой капиталец.
Мало-помалу из них составляются группы. Более родное собирается около своих средоточий; группы потом отталкивают друг друга. Это расчленение дает им ширь и многосторонность
для развития; развиваясь до конца, то есть до крайности,
ветви опять соединяются, как бы они ни назывались — кругом Станкевича, славянофилами или нашим кружком.
Уже начали заботливые хозяева оправлять свои старые гнезда новым материалом, ломая
для того крепкими беловатыми носами верхние побеги древесных
ветвей.
Хотя они постоянно держатся в это время в частых лесных опушках и кустах уремы, кроме исключительных и почти всегда ночных походов или отлетов
для добыванья корма, но в одном только случае вальдшнепы выходят в чистые места: это в осеннее ненастье, когда кругом обложится небо серыми, низкими облаками, когда мелкий, неприметный дождь сеет, как ситом, и день и ночь; когда все отдаленные предметы кажутся в тумане и все как будто светает или смеркается; когда начнется капель, то есть когда крупные водяные капли мерно, звонко и часто начнут падать с обвисших и потемневших древесных
ветвей.
На
ветвях дерев, в чаще зеленых листьев и вообще в лесу живут пестрые, красивые, разноголосые, бесконечно разнообразные породы птиц: токуют глухие и простые тетерева, пищат рябчики, хрипят на тягах вальдшнепы, воркуют, каждая по-своему, все породы диких голубей, взвизгивают и чокают дрозды, заунывно, мелодически перекликаются иволги, [Иволги имеют еще другой, противоположный крик или визг, пронзительный и неприятный
для уха.
Он ходил со мной и в грачовую рощу и очень сердился на грачей, что они сушат вершины берез, ломая
ветви для устройства своих уродливых гнезд, даже грозился разорить их.
Необозримые леса, по местам истребленные жестокими пожарами и пересекаемые быстрыми и многоводными лесными речками, тянутся по обеим сторонам дороги, скрывая в своих неприступных недрах тысячи зверей и птиц, оглашающих воздух самыми разнообразными голосами; дорога, бегущая узеньким и прихотливым извивом среди обгорелых пней и старых деревьев, наклоняющих свои косматые
ветви так низко, что они беспрестанно цепляются за экипаж, напоминает те старинные просеки, которые устроены как бы исключительно
для насущных нужд лесников, а не
для езды; пар, встающий от тучной, нетронутой земли, сообщает мягкую, нежную влажность воздуху, насыщенному смолистым запахом сосен и елей и милыми, свежими благоуханиями многоразличных лесных злаков…
Тогда все получало
для меня другой смысл: и вид старых берез, блестевших с одной стороны на лунном небе своими кудрявыми
ветвями, с другой — мрачно застилавших кусты и дорогу своими черными тенями, и спокойный, пышный, равномерно, как звук, возраставший блеск пруда, и лунный блеск капель росы на цветах перед галереей, тоже кладущих поперек серой рабатки свои грациозные тени, и звук перепела за прудом, и голос человека с большой дороги, и тихий, чуть слышный скрип двух старых берез друг о друга, и жужжание комара над ухом под одеялом, и падение зацепившегося за ветку яблока на сухие листья, и прыжки лягушек, которые иногда добирались до ступеней террасы и как-то таинственно блестели на месяце своими зеленоватыми спинками, — все это получало
для меня странный смысл — смысл слишком большой красоты и какого-то недоконченного счастия.
Нужно было уйти из этого леса, и
для того были две дороги: одна — назад, — там были сильные и злые враги, другая — вперед, — там стояли великаны-деревья, плотно обняв друг друга могучими
ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкий ил болота.
Места, где деревья зелеными
ветвями своими наклонились над водою, где гибкие кусты омывают длинные листья свои в прозрачных струях, тихо ропщущих от их прикосновения, благонадежны
для уженья не очень раннего и не очень позднего: ибо в это время рыба, уже поднявшись со дна, ходит на умеренной глубине и очень любит держаться около зелени листьев.
Всякому рыбаку известно, что нередко случается задевать крючками удочек за неровное дно, берег, камни, травяные и древесные корни, торчащие в воде неприметно
для зрения, или
ветви целых дерев, нередко в ней лежащих.
Помню, однако, что я долго принимал, по совету одной соседки, папоротник в порошке,
для чего употреблялись самые молоденькие побеги его, выходящие, наподобие гребешка, непосредственно из корня, между большими прорезными листьями или
ветвями этого растения.
Кроме того, шум и движение животных напоминают нам шум и движение человеческой жизни; до некоторой степени напоминают о ней шелест растений, качанье их
ветвей, вечно колеблющиеся листочки их, — вот другой источник красоты
для нас в растительном и животном царстве; пейзаж прекрасен тогда, когда оживлен.
[Около Москвы плетут нерота круглые, но это неудобно: они неплотно ложатся на дно и вставляются в язы, и дыры надо затыкать лапником, то есть
ветвями ели] Внутри этой отверстой стороны выплетено, из прутьев же, горло в виде воронки,
для того чтобы рыбе войти было удобно, а назад выйти нельзя.
Екатерина преломила обвитый молниями жезл страха, взяла масличную
ветвь любви и не только объявила торжественно, что Владыки земные должны властвовать
для блага народного, но всем своим долголетним царствованием утвердила сию вечную истину, которая отныне будет правилом Российского Трона: ибо Екатерина научила нас рассуждать и любить в порфире добродетель.
Кудесник-законодатель перевертывает календарь, вместо церковных праздников он отмечает иные благоприятные дни
для чудес — дни легкие и черные; он создает условия
для успешности всех начинаний — и эти условия — иные, чем правовые или нравственные нормы; между тем они так же строго формальны, как эти нормы: так, заговор должен быть произносим с совершенной точностью, так же следует исполнять обряд; зубы у заговаривающего должны быть все целы; передать силу заговора можно только младшему летами; некоторые заговоры нужно произносить под связанными
ветвями березки, над следом; другие — натощак, на пороге, в чистом поле, лицом к востоку, на ущерб луны.
Одну из своих обломанных кривых
ветвей оно протянуло к Иерусалиму, как бы благословляя его или чем-то угрожая, и ее избрал Иуда
для того, чтобы сделать на ней петлю.
Они — гнилые части, сухие
ветви дерева, которые отмечаются знатоком
для того, чтобы садовник обрезал их, и они-то подымают вопль о том, что режут дерево, что гибнет дерево.
Но не в одной тени (как думают многие), бросаемой древесными
ветвями, заключается таинственная сила дерев выращать около себя грибы; тень служит первым к тому орудием, это правда; она защищает землю от палящих лучей солнца, производит влажность почвы и даже сырость, которая необходима и
для леса и
для грибов; но главная причина их зарождения происходит, как мне кажется, от древесных корней, которые, также в свою очередь увлажая соседнюю землю, сообщают ей древесные соки, и в них-то, по моему мнению, заключается тайна гриборождения.
Желтовато-мутная вода этой глубокой реки, судоходной на протяжении 80 миль от устья
для самых больших, глубокосидящих кораблей, напомнила Ашанину китайские реки Вусунг и Янтсе Кианг. Но на Донае нет почти мелей и банок, которыми изобилуют китайские реки. Донай уже, берега его покрыты густой дикой растительностью. Местами река суживается на поворотах и на пароходе то и дело приходится перекладывать руль с борта на борт, и в таких узких местах
ветви береговых кустарников лезут в отворенные иллюминаторы кают.
Все рассыпались по роще, ломая
для костра нижние сухие сучья осин. Роща огласилась треском, говором и смехом. Сучья стаскивались к берегу сажалки, где Вера и Соня разводили костер. Огонь запрыгал по трещавшим сучьям, освещая кусты и нижние
ветви ближайших осин; между вершинами синело темное звездное небо; с костра вместе с дымом срывались искры и гасли далеко вверху. Вера отгребла в сторону горячий уголь и положила в него картофелины.
Токарев вышел к пруду. Ивы склонялись над плотиною и неподвижно отражались в черной воде. На
ветвях темнели грачи, слышалось их сонное карканье и трепыханье. Близ берега выдавался из воды борт затонувшей лодки и плавал обломок весла. Токарев остановился. Вот в этой лодке три дня назад катались люди — молодо-смелые, бодрые и веселые;
для них радость была в их смелости. А он, Токарев, с глухою враждою смотрел с берега.
Возможность истинной любви начинается только тогда, когда человек понял, что нет
для него блага его животной личности. Только тогда все соки жизни переходят в один облагороженный черенок истинной любви, разростающийся уже всеми силами ствола дичка животной личности. Учение Христа и есть прививка этой любви, как Он и сам сказал это. Он сказал, что Он, Его любовь, есть та одна лоза, которая может приносить плод, и что всякая
ветвь, не приносящая плода, отсекается.
Георгий Дмитриевич. Сердце мое напуганное, ничего не надо бояться, ничего. Разве есть на свете что-нибудь страшное
для любви? Ничего… Я сейчас, как этот старый умный сад, а все люди — под моими
ветвями.
После посещения соборов Архангельского и Благовещенского императрица опять села в парадную карету и тем же порядком отправилась к зимнему своему дому, что на Яузе. Когда она подъехала к триумфальным синодальным воротам, то ее здесь встретили сорок воспитанников Славяно-греко-латинской академии. Они были одеты в белые платья с венцами на головах и с лавровыми
ветвями в руках и пропели императрице кантату, восхвалявшую ее и наступившее с нею благодатное время
для России.
Окна глубоко и украдкою уходят в дом, как бы с бережью
для глаз хозяина неся туда свет; над каждым окном и под ним
ветви пальмовые, что кидали в день Вайи под ноги Христу, да еще виноградные кисти, от которых упился Ной.
— Придет молодой шведский завоеватель, — перебила опять баронесса, — несколькими ударами грозного меча обсечет
ветви великого дерева московитского, и что от него тогда останется? Безобразный столб
для смеха проходящих!
Моля святого отца доставить тишину Европе и соединить всех венценосцев
для одоления неверных, не признаешь ли ты сам главного уважения к апостольской римской вере, дозволив всякому, кто исповедует оную, жить свободно в российских владениях и молиться Всевышнему по его святым обрядам, — ты, царь великий, никем не водимый к сему торжеству истины, но движимый явно волею Царя Царей, без коей и лист древесный не падает с
ветви?
Князь Сергей Сергеевич, незаметно
для себя, направился именно к тому месту парка, которое было расчищено вчера по его приказанию. Заросшую часть парка нельзя было узнать. Вычищенные и посыпанные песком дорожки, подстриженные деревья ничем, казалось, не напоминали о диком, заросшем, глухом, таинственном месте, где над кущей почти переплетавшихся
ветвями деревьев высился шпиль заклятой беседки с пронзенным стрелой сердцем.
Принесли дерево, действительно очень большую ель, наполнившую комнату пряным, смолистым, немного похоронным запахом хвои, чадили восковые свечи, которые то зажигались
для опыта, то тушились; и я с мисс Молль и детьми что-то навешивал, лазал по лестнице, которую держал сам Норден, и раскидывал по колючим, неподатливым
ветвям серебристые нити.
— С этим ясность слова прошла, опять послышался шелест, подобный метанию птицы в
ветвях, и голова, обшитая шкурою зверя, с шерстью, повисшей над прорезом
для уст, вдруг исчезла, точно в могиле провалилось дно.
И арфу унылый
Певец привязал под наклоном
ветвей:
«Будь, арфа,
для милой
Залогом прекрасных минувшего дней;
И сладкие звуки
Любви не забудь;
Услада разлуки
И вестник души неизменныя будь.