Выключенный или выгнанный из гимназии, он определился в военную службу солдатом и в настоящее время служил артиллерийским поручиком и состоял адъютантом при генерале Капцевиче [Капцевич Петр Михайлович (1772–1840) — генерал, впоследствии генерал-губернатор Западной Сибири.],
директоре канцелярии Военного министерства и любимце всемогущего тогда военного министра Аракчеева; у него-то остановился наш раненый товарищ.
У меня нашлись ходы к тогдашнему
директору канцелярии министра двора (кажется, по фамилии Тарновский), и я должен был сам ездить к нему — хлопотать о пропуске одной из моих статей. По этому поводу я попал внутрь Зимнего дворца. За все свое пребывание в Петербурге с 1861 года, да и впоследствии, я никогда не обозревал его зал и не попадал ни на какие торжества.
Обязанности
директора канцелярии были очень большие и чрезвычайно разносторонние. По взятии Варшавы, тут сосредоточивалась и военная, и гражданская переписка по всему Царству Польскому; он должен был восстановить русское правление вместо революционного; привести в известность статьи доходов и образовать правильный приход и обращение финансов. Вообще требовалось организовать дело, которое после военного разгрома представляло обыкновенный в таких случаях хаос.
Вместо Самбурского
директором канцелярии был назначен Я—ч, человек совсем другого сорта и других правил. Он на первых же порах столкнулся с Ивашиным, который все еще продолжал хлопотать об эмеритуре для русских чиновников. Повздорив с начальником отделения, новый директор сказал ему...
Неточные совпадения
— Конечно! — подтвердил Сергей Степаныч. — А я сегодня думал ехать к вам до вашего еще приглашения; вы давно видели Василия Михайлыча Попова? [Попов Василий Михайлович (ум. в 1842 г.) — сектант,
директор Особенной
канцелярии А.Н.Голицына.]
В нашем же губернском городе помещение для гимназии небольшое, и вот мне один знакомый чиновничек из гимназической
канцелярии пишет, что ихнему
директору секретно предписано министром народного просвещения, что не может ли он отыскать на перестройку гимназии каких-либо жертвователей из людей богатых, с обещанием награды им от правительства.
Он ему предложил записать его в свою
канцелярию, сам поручил
директору обратить на него особенное внимание.
Менялись главные начальники, менялись директоры, мелькали начальники отделения, а столоначальник четвертого стола оставался тот же, и все его любили, потому что он был необходим и потому что он тщательно скрывал это; все отличали его и отдавали ему справедливость, потому что он старался совершенно стереть себя; он все знал, все помнил по делам
канцелярии; у него справлялись, как в архиве, и он не лез вперед; ему предлагал
директор место начальника отделения — он остался верен четвертому столу; его хотели представить к кресту — он на два года отдалил от себя крест, прося заменить его годовым окладом жалованья, единственно потому, что столоначальник третьего стола мог позавидовать ему.
Вдруг
директором Комиссии был определен М. М. Сперанский, и ход дел оживился: директорскую
канцелярию, названную по-новому...
Я поступил на службу прямо по выходе из корпуса в
канцелярию главнокомандующего действующею армиею генерал-фельдмаршала князя Паскевича. Это было в тридцать втором году, в январе месяце — значит, вскоре после покорения Варшавы, которая взята в августе тридцать первого года.
Директором этой
канцелярии был действительный статский советник Иван Фомич Самбурский, про которого и пойдет моя речь. Его позабыли, и история о нем умалчивает, а он был человек замечательный и, по моему мнению, даже исторический.
— Я чёрт, или дьявол… — отрекомендовался он. — Состою чиновником особых поручений при особе его превосходительства
директора адской
канцелярии г. Сатаны!
Был посвящен его превосходительству г.
директору небесной
канцелярии, действительному статскому советнику и кавалеру Юпитеру.
А на другой день, принимая у себя в
канцелярии Временского,
директор долго не решался сказать ему правду. Он мялся, путался и не находил, с чего начать, что сказать. Ему хотелось извиниться перед учителем, рассказать ему всю сущую правду, но язык заплетался, как у пьяного, уши горели и стало вдруг обидно и досадно, что приходится играть такую нелепую роль — в своей
канцелярии, перед своим подчиненным. Он вдруг ударил по столу, вскочил и закричал сердито...
Федор Петрович,
директор народных училищ N-ской губернии, считающий себя человеком справедливым и великодушным, принимал однажды у себя в
канцелярии учителя Временского.
— По делам службы я принимаю не здесь, а в
канцелярии, — сказал сухо
директор, выслушав его просьбу.