Впадают в
дикое отчаяние и, воспалённые им, развратничают и всячески грязнят землю, как бы мстя ей за то, что родила она их и должны они, рабы слабости своей, до дня смерти ползать бессильно по дорогам земли.
Неточные совпадения
«Куда могла она пойти, что она с собою сделала?» — восклицал я в тоске бессильного
отчаяния… Что-то белое мелькнуло вдруг на самом берегу реки. Я знал это место; там, над могилой человека, утонувшего лет семьдесят тому назад, стоял до половины вросший в землю каменный крест с старинной надписью. Сердце во мне замерло… Я подбежал к кресту: белая фигура исчезла. Я крикнул: «Ася!»
Дикий голос мой испугал меня самого — но никто не отозвался…
Флоренса видела: он знал — зачем. Яркими буквами пламенела его мысль на
диком лице… Жгучей стрелой впилась она в отверженную грудь и вырвала из нее протяжный, замирающий крик страшного
отчаяния.
В ту самую минуту как Милославский, подле которого бились с
отчаянием Алексей и человек пять стрельцов, упал без чувств от сильного сабельного удара, раздался
дикий крик казаков, которые, под командою атаманов, подоспели наконец на помощь к Пожарскому.
Помню, с каким
отчаянием в течение двух зимних месяцев я вечером наполнял дом самыми
дикими звуками.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссеча́сь.
Страх за моего бесстрашного избавителя,
отчаяние, гнев на этих людей, устроивших на Керима облаву, как на
дикого зверя, — все это разом закипело в моей душе.
Вот он в арестантском халате на тюремных нарах, с болью в сердце, с
отчаяньем в душе, а рядом с ним буйный разгул товарищей по заключенью,
дикий хохот, громкие песни, бесстыдная похвальба преступностью, ругательства, драки…
К дереву крепко привязан под мышки мужчина, высокий, сутуловатый, желтоликий, с
отчаянием в
диких взорах; на нем одна рубашка; босые ноги оцеплены.
Он умышленно припоминал случаи из уголовной практики русских и иностранных судов, случаи чистосердечного сознания на суде не сознавшихся на предварительном следствии обвиняемых, факты превращения свидетелей в обвиняемых при обращении дел к доследованию — и, оставаясь наедине с самим собою, предавался
дикому, злобному
отчаянию, проклинал самого себя за свою слабость, тряпичность, но играть ту роль перед собою, которую играл перед другими, был не в силах.