Неточные совпадения
Послала деток по миру:
Просите,
детки, ласкою,
Не смейте воровать!
Красивая, здоровая.
А
деток не дал Бог!
Пока у ней гостила я,
Все время с Лиодорушкой
Носилась, как с родным.
Весна уж начиналася,
Березка распускалася,
Как мы домой
пошли…
Хорошо, светло
В мире Божием!
Хорошо, легко,
Ясно н а ́ сердце.
«А что? ему, чай, холодно, —
Сказал сурово Провушка, —
В железном-то тазу?»
И в руки взять
ребеночкаХотел. Дитя заплакало.
А мать кричит: — Не тронь его!
Не видишь? Он катается!
Ну, ну!
пошел! Колясочка
Ведь это у него!..
Кабанова. Ведь от любви родители и строги-то к вам бывают, от любви вас и бранят-то, все думают добру научить. Ну, а это нынче не нравится. И
пойдут детки-то по людям славить, что мать ворчунья, что мать проходу не дает, со свету сживает. А, сохрани Господи, каким-нибудь словом снохе не угодить, ну, и
пошел разговор, что свекровь заела совсем.
«Любезным
деткам нашим
посылаю родительское благословение наше вовеки нерушимое».
Дочка, тоже
ребеночек лет восьми,
идет в беленьком платьице, смотрит на мальчика и смеется, а в руках таку малую кошелочку деревенскую несет, а в кошелочке ежика.
—
Ребеночка, батюшка мой, я тогда хорошо обдумала. Она дюже трудна была, не чаяла ей подняться. Я и окрестила мальчика, как должно, и в воспитательный представила. Ну, ангельскую душку что ж томить, когда мать помирает. Другие так делают, что оставят младенца, не кормят, — он и сгаснет; но я думаю: что ж так, лучше потружусь,
пошлю в воспитательный. Деньги были, ну и свезли.
Дадут ей на базаре бублик или калачик, непременно
пойдет и первому встречному
ребеночку отдаст бублик или калачик, а то так остановит какую-нибудь нашу самую богатую барыню и той отдаст; и барыни принимали даже с радостию.
— Что Поляков? Потужил, потужил — да и женился на другой, на девушке из Глинного. Знаете Глинное? От нас недалече. Аграфеной ее звали. Очень он меня любил, да ведь человек молодой — не оставаться же ему холостым. И какая уж я ему могла быть подруга? А жену он нашел себе хорошую, добрую, и
детки у них есть. Он тут у соседа в приказчиках живет: матушка ваша по пачпорту его отпустила, и очень ему,
слава Богу, хорошо.
— Уж это што говорить — заступа… Позавидовал плешивый лысому. По-твоему хочу сделать: разделить сыновей. Хорошие ноне
детки. Ох-хо-хо!.. А все суета, Харитон Артемьич…
Деток вон мы с тобой судим и рядим, а о своей душе не печалуемся. Только бы мне с своим делом развязаться… В скиты пора уходить. Вот вместе и
пойдем.
Гаев. Сейчас, сейчас. Ты уходи, Фирс. Я уж, так и быть, сам разденусь. Ну,
детки, бай-бай… Подробности завтра, а теперь
идите спать. (Целует Аню и Варю.) Я человек восьмидесятых годов… Не хвалят это время, но все же могу сказать, за убеждения мне доставалось немало в жизни. Недаром меня мужик любит. Мужика надо знать! Надо знать, с какой…
Шел бы всякий по своей части, один по кавалергардской, другой по юридической, третий по морской, а маменька Марья Петровна сидела бы в Березниках да умилялась бы, на
деток глядючи!
Ей крепко не понравился старый муж, но стерпела и помирилась с своей судьбой, благо вышла в достаточную семью на свое хозяйство, не знала свекровушкиной науки, а потом
пошли детки-ангелочки…
— Гордей Евстратыч собирается себе дом строить, — рассказывала Татьяна Власьевна, — да все еще ждет, как жилка
пойдет. Сначала-то он старый-то, в котором теперь живем, хотел поправлять, только подумал-подумал и оставил. Не поправить его по-настоящему, отец Крискент. Да и то сказать, ведь сыновья женатые,
детки у них; того и гляди, тесно покажется — вот он и думает новый домик поставить.
— Спасибо тебе за ласковое, доброе твое слово.
Пошли тебе создатель благословение в
детках твоих! — промолвил дедушка Кондратий, подымая глаза на Василия, но тотчас же переводя их на дочь, которая сидела, прислонясь локтями в борт челнока, и, склонив лицо к воде, старалась подавить рыдания.
Архип. Пожалуй,
пойдем. Теперь у нас,
слава богу, опять совет да любовь. Хорошо, когда в доме согласие! Хорошо,
детки, хорошо! (Уходя.) Окаянный сквозь землю, господь по земле!
Один раз по дороге в Швейцарию
шла женщина с
ребеночком. Началась метель; женщина сбилась с дороги. села в снегу и застыла. Монахи вышли с собаками и нашли женщину с
ребеночком. Монахи отогрели
ребеночка и выкормили. А женщину они принесли уже мертвую и похоронили у себя в монастыре.
— Где ее сыщешь? — печально молвил Иван Григорьич. — Не жену надо мне, мать детям нужна. Ни богатства, ни красоты мне не надо,
деток бы только любила, заместо бы родной матери была до них. А такую и днем с огнем не найдешь. Немало я думал, немало на вдов да на девок умом своим вскидывал. Ни единая не подходит… Ах, сироты вы мои, сиротки горькие!.. Лучше уж вам за матерью следом в сыру землю
пойти.
— Что
детки? Малы они, кумушка, еще неразумны, — отвечал Иван Григорьич. — Пропащие они дети без матери… Нестройно, неукладно в дому у меня. Не глядел бы… Все, кажись, стоит на своем месте, по-прежнему; все, кажется, порядки
идут, как
шли при покойнице, а не то… Пустым пахнет, кумушка.
— Какой он добрый, какой славный человек! — воскликнула Марфа Михайловна. — Вот и нам сколько добра сделал он, когда Сергей Андреич пустился было в казенные подряды; из беды нас вызволил. Тогда еще внове была я здесь, только что приехала из Сибири, хорошенько и не понимала, какое добро он нам делает… А теперь каждый день Бога молю за него. Без него
идти бы нам с
детками по миру. Добрый он человек.
Уж после отправки к Дуне письма вспомнила Дарья Сергевна про Аграфену Петровну. Хоть в последнее время Дуня и переменилась к своему «другу любезному», стала к ней холодна и почти совсем избегала разговоров с ней, однако, зная доброе сердце Аграфены Петровны, Дарья Сергевна
послала к ней нарочного. Слезно просила ее приехать к больному вместе с Иваном Григорьичем и со всеми
детками, самой съездить за Дуней, а Ивана Григорьича оставить для распорядков по делам Марка Данилыча…
— То-то… И не ходи, миленький! В тягости я, Степушка…
Детки скоро будут… Не бросай нас, бог накажет! Отец-то с Семкой так и норовят, чтобы ты
пошел к ней, а ты не ходи… Не гляди на них. Звери, а не люди.
— Езжай! с богом! — вздохнула старуха. — Не бросать же из-за меня дело… Я отдохну часик и
пойду назад… Тебе, Алешенька, кланяется Вася с
детками…
— Сейчас его на столы класть будут, — ответил дед. —
Пойдем,
детка, пора спать.
Екатерина Ивановна. Видишь, Лизочка, Дай я тебя благословлю… будь умница, хорошая, дай тебе! Бог… В детскую
пойди,
деток моих поцелуй… Чего же ты плачешь, глупенькая?
Вера Игнатьевна. Да, к Дементьевым.
Пойди, Горюшка,
детки тебя ждут.
— И притом же, она при мне Акулине его за ее собственного
ребеночка выдала, и только сказала, что от скуки одиночества возьмет его к себе и воспитает, а потому ей, говорю, супротив нас
идти не рука…
Деток, двух сынков, Он, Создатель, раньше к Себе отозвал; осталась я аки перст и задумала это для Господа потрудиться — по сиделкам за больными
пошла — княгинюшка тут одна благодетельница в больницу меня определила.
— По штатской, яхонт, по штатской. Остуду, скажем, между мужем-женой прекратить альбо от зубной скорби заговорить…
Деток кому подсудобить, ежели потребуется. Худого не делала. А по военной что ж… В стародавние годы заговоры по ратному делу действовали, пули свинцовые отводили. А ныне, сынок, сказывают, кулеметы какие-то
пошли. Так веером стальным и поливают. Управься-ка с машинкой этакой…
— Не будет, вот грех какой, а может, Бог и
пошлет, поправится ее сиятельство, летом на вольном воздухе. Знаю ведь я, граф милостивый, сердцем чую, что ты женился из-за
ребеночка, тогда еще мысль эта в голову тебе запала, когда открылся обман мой окаянный относительно Мишеньки.
— Все замолкли и негромкий, бархатно-приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, в раз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «уууу!
Идет! Разом! Навались,
детки!..» но несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся и в установившемся молчании, слышалось тяжелое пыхтенье.
«Июня 3-го, вторник. Очевидно — чем слишком занят, то и во сне снится. Уже
послал через дьячка свое облачение, вот покушаю и еду. Прощай, жена! Прощайте,
детки! Еду в путь хоть недалекий, но, впрочем, несколько опасный».
— Нет, никуда далеко ходить не надо, — дома трудись и не делай того, что делала, а теперь сейчас
пойди смеряй божиих
деток Михалку да Потапку и сшей им по порточкам, хоть по коротеньким, да по сорочке. А то велики стали — стыдятся, голые пузеня людям казать.
«Господин ты мой, Степан Парамонович!
Я скажу тебе диво дивное:
Что к вечерне
пошла Алёна Дмитревна;
Вот уж поп прошел с молодой попадьей,
Засветили свечу, сели ужинать, —
А по сю пору твоя хозяюшка
Из приходской церкви не вернулася.
А что
детки твои малые
Почивать не легли, не играть
пошли —
Плачем плачут, всё не унимаются».
— Играй,
детка!
иди с Венеркой играй.