Неточные совпадения
— Вот тут, через три дома, — хлопотал он, — дом Козеля, немца, богатого… Он теперь, верно, пьяный, домой пробирался. Я его знаю… Он
пьяница… Там у него семейство, жена,
дети, дочь одна есть. Пока еще в больницу тащить, а тут, верно, в доме же доктор есть! Я заплачу, заплачу!.. Все-таки уход будет свой, помогут сейчас, а то он умрет до больницы-то…
Лидия тоже улыбнулась, а Клим быстро представил себе ее будущее: вот она замужем за учителем гимназии Макаровым, он —
пьяница, конечно; она, беременная уже третьим
ребенком, ходит в ночных туфлях, рукава кофты засучены до локтей, в руках грязная тряпка, которой Лидия стирает пыль, как горничная, по полу ползают краснозадые младенцы и пищат.
Какое я сокровище храню
В груди моей.
Ребенком прибежала
Снегурочка в зеленый лес — выходит
Девицею с душой счастливой, полной
Отрадных чувств и золотых надежд.
Снесу мой клад тропинкой неизвестной;
Одна лишь я по ней бродила, лешим
Протоптана она между болотом
И озером. Никто по ней не ходит,
Лишь лешие, для шутки, горьких
пьяницМанят по ней, чтоб завести в трясину
Без выхода.
— Мамынька, ведь нам с ней не
детей крестить, — совершенно резонно объяснила Серафима. — А если бог посылает Агнии судьбу… Не век же ей в девках вековать.
Пьяница проспится, а дурак останется дураком.
Уж и ты, барин, нашел кого обидеть! Ума-то у тебя, видно, как у малого
ребенка. Подайте ее сюда, разбойники, она вам,
пьяницам, не пара! Далеко вам, далеко! (Садится на скамью подле Параши и обмахивает ее платком). Воды!
— Послушай, маленькая польза, — говорил он суетливо, каждую минуту закуривая; там, где он стоял, было всегда насорено, так как на одну папиросу он тратил десятки спичек. — Послушай, жизнь у меня теперь подлейшая. Главное, всякий прапорщик может кричать: «Ты кондуктор! ты!» Понаслушался я, брат, в вагонах всякой всячины и, знаешь, понял: скверная жизнь! Погубила меня мать! Мне в вагоне один доктор сказал: если родители развратные, то
дети у них выходят
пьяницы или преступники. Вот оно что!
Васса. Не ври, Сергей, это тебе не поможет. И — кому врешь? Самому себе. Не ври, противно слушать. (Подошла к мужу, уперлась ладонью в лоб его, подняла голову, смотрит в лицо.) Прошу тебя, не доводи дело до суда, не позорь семью. Мало о чем просила я тебя за всю мою жизнь с тобой, за тяжелую, постыдную жизнь с
пьяницей, с распутником. И сейчас прошу не за себя — за
детей.
— Ведь ежели я поверю — тогда шабаш! Я — немилостив, нет! У меня брат в солдатах был — удавился; сестра у кумысников под Бирском в прислугах жила —
ребёнок у неё от них кривоногий: четыре года, а не ходит. Значит — пропала девка из-за баловства. Куда её теперь? Отец —
пьяница, а старшой брат всю землю захватил. Весь я тут…
— Совка-то, дура: связалась с дьяконом! Лысый, чахлый и, конешно, — безмерный
пьяница. Вдовый. Он ей — канты поет духовные, а она,
дите, плачет… Ор-рет на меня… а я — мне что ж? Мне — забавно…
Помимо ленивого и тупого брата и его злой жены, с их малоумным и злым потомством, и сестры с ее пьяным мужем и золотушными
детьми, у Водопьянова был кучер, нигде нетерпимый
пьяница, кухарка, забитая мужем, идиотка, комнатный мальчик-калека, у которого ноги стояли иксом в разные стороны: все это придавало всему дому характер какого-то нестроения.
Я могу рассказать вам еще про целую уйму оборванных отцов, голодных
детей, зеленых и гнилых, как некоторые сорта сыра, про благородных гениев, презирающих Меня, как негра, про остроумных
пьяниц с веселыми красными носами…
Вера рассказала: работница табачной фабрики, двое
детей, муж
пьяница, дрягиль, здоровенный мужик, жестоко бил ее и
детей, пропивал не только свой, но и ее заработок.
Я обещаюсь узнать и сделать, что могу. Обращаюсь к бабе. Худая, намученная, я ее знаю. Знаю, что муж
пьяница и пять
детей.
— Мы ли-де своим
детям не родители: наши ли сыновья не
пьяницы!
— Откуда и как жила? Постой, я начну сначала. Мы, кажется, расстались с тобой, когда мой
пьяница супруг меня бросил на произвол судьбы в гостинице с
ребенком и долгом на шее. Да?
— Ох,
дети,
дети, сколько они доставляют и забот, и хлопот… С девочками беда, да и с мальчиками не сладко… Вот я, благодарю Создателя, хоть и вырастила одного, троих Бог прибрал, не дал веку, и всем он хорош, и почтителен, и любящий, и честный, не
пьяница, не мот, не развратник, а все сердце за него ноет и ноет.
Он похудел и поседел так, что его не узнали не только
дети, но даже жена. Озлобленный, угрюмый, он начал вдруг пить, и домик, где жил Суворов, этот приют тишины и покоя, вдруг сделался адом. Отец Илларион оказался буйным во хмелю, как и все
пьяницы с горя. Вынесенное им позорное наказание, двухлетняя ссылка, все это изменило его прежний строгий, но справедливый характер и посеяло в его сердце семена страшной злобы на людей и судьбу.