Неточные совпадения
— В самом серьезном, так сказать, в самой сущности
дела, — подхватил Петр Петрович, как бы обрадовавшись вопросу. — Я, видите ли, уже десять лет не посещал Петербурга. Все эти наши новости,
реформы, идеи — все это и до нас прикоснулось в провинции; но чтобы видеть яснее и видеть все, надобно быть в Петербурге. Ну-с, а моя мысль именно такова, что всего больше заметишь и узнаешь, наблюдая молодые поколения наши. И признаюсь: порадовался…
Оно конечно, одет прилично и числюсь человеком не бедным; нас ведь и крестьянская
реформа обошла: леса да луга заливные, доход-то и не теряется; но… не пойду я туда; и прежде надоело: хожу третий
день и не признаюсь никому…
— У пролетариата — своя задача. Его передовые люди понимают, что рабочему классу буржуазные
реформы ничего не могут дать, и его
дело не в том, чтоб заменить оголтелое самодержавие — республикой для вящего удобства жизни сытеньких, жирненьких.
— Мне поставлен вопрос: что делать интеллигенции? Ясно: оставаться служащей капиталу, довольствуясь
реформами, которые предоставят полную свободу слову и
делу капиталистов. Так же ясно: идти с пролетариатом к революции социальной. Да или нет, третье решение логика исключает, но психология — допускает, и поэтому логически беззаконно существуют меньшевики, эсеры, даже какие-то народные социалисты.
Всякий чуткий человек, не доктринер, понимает, что нынешний исторический
день в России выдвигает в политике на первый план задачи управления, организации ответственной власти, а не задачи чисто законодательного творчества и
реформ.
Во всяком случае, как только осмотрелась матушка в Заболотье, так тотчас же начала
дело о размежевании, которое и вел однажды уже упомянутый Петр Дормидонтыч Могильцев. Но увы! — скажу здесь в скобках — ни она, ни наследники ее не увидели окончания этого
дела, и только крестьянская
реформа положила конец земельной сумятице, соединив крестьян в одну волость с общим управлением и дав им возможность устроиться между собою по собственному разумению.
С самого начала судебной
реформы в кремлевском храме правосудия, здании судебных установлений, со
дня введения судебной
реформы в 1864–1866 годы стояла она. Статуя такая, как и подобает ей быть во всем мире: весы, меч карающий и толстенные томы законов. Одного только не оказалось у богини, самого главного атрибута — повязки на глазах.
Такие ростки я, должно быть, вынес в ту минуту из беззаботных, бесцельных и совершенно благонамеренных разговоров «старших» о непопулярной
реформе. Перед моими глазами были лунный вечер, сонный пруд, старый замок и высокие тополи. В голове, может быть, копошились какие-нибудь пустые мыслишки насчет завтрашнего
дня и начала уроков, но они не оставили никакого следа. А под ними прокладывали себе дорогу новые понятия о царе и верховной власти.
Это была скромная, теперь забытая, неудавшаяся, но все же
реформа, и блестящий вельможа, самодур и сатрап, как все вельможи того времени, не лишенный, однако, некоторых «благих намерений и порывов», звал в сотрудники скромного чиновника, в котором признавал нового человека для нового
дела…
Странные
дела случаются на нашей, так называемой святой Руси, в наш век
реформ и компанейских инициатив, век национальности и сотен миллионов, вывозимых каждый год за границу, век поощрения промышленности и паралича рабочих рук! и т. д., и т. д., всего не перечтешь, господа, а потому прямо к
делу.
Конечно, в прежнем виде
дело оставаться не может, но введение
реформ на заграничный манер связано с некоторыми практическими неудобствами.
Голиковский откладывал целых полгода свою поездку по другим заводам из-за необходимых
реформ в центре, а когда
дело было уже обставлено, он «позволил себе это удовольствие» и прежде всего отправился в Ключевской завод.
Он был занят приведением в порядок
дел главной конторы и разными
реформами преимущественно канцелярского характера.
Старик сердился на Мухина за его выходку на Медном руднике, но смирил себя и обратился к нему с заказом составить докладную записку по поводу необходимых
реформ заводского
дела, сообразно с требованиями и условиями нового положения.
Дипломат отвечал на какой-то вопрос графини о современном положении
дел, о начинающихся
реформах и о том, следует ли их бояться или нет?
На эту интересную тему Перекрестов продумал целую ночь, набросал даже в своей книжечке на всякий случай план
реформ, какие он произведет в Кукарских заводах, и весь следующий
день ходил с самым таинственным видом, точно какой-нибудь заговорщик.
Когда, спустя лет пять после крестьянской
реформы, обнародованы были земские учреждения, сам Живоглотов согласился, что для этого
дела не сыщется в губернии более подходящего руководителя, как Краснов.
Но князь был в это время до того погружен в пререкания с духом тайного советника Соловьева по
делу о несвоевременности крестьянской
реформы, что вряд ли даже понял, о чем Лазарь его просит.
Реформа подействовала на него так оглушительно, что, казалось, мозги его внезапно перевернулись вверх
дном.
Гостей надо было занимать, — и Надежде Васильевне казалось, что самый приятный и удобный разговор для учителя русского языка — разговор о состоянии учебного
дела, о
реформе гимназий, о воспитании детей, о литературе, о символизме, о русских журналах.
В крестьянской
реформе они, подобно г. Н. Безобразову, видели «попытку… прекрасную!», но в то же время утверждали, что если б от них зависело, то, конечно,
дело устроилось бы гораздо прочнее.
Так тихо и мирно провел я целые годы, то сидя в моем укромном уголке, то посещая столицы Европы и изучая их исторические памятники, а в это время здесь, на Руси, всё выдвигались вопросы,
реформы шли за
реформами, люди будто бы покидали свои обычные кривлянья и шутки, брались за что-то всерьез; я, признаюсь, ничего этого не ждал и ни во что не верил и так, к стыду моему, не только не принял ни в чем ни малейшего участия, но даже был удивлен, заметив, что это уже не одни либеральные разговоры, а что в самом
деле сделано много бесповоротного, над чем пошутить никакому шутнику неудобно.
Я отвечаю, что он-то прав и что я действительно с удовольствием возьмусь за поручаемое мне
дело и сделаю все, что в силах, но только жалею, что очень мало знаю условия теперешнего сельского быта в России, и добавил, что большой пользы надо бы ожидать лишь от таких людей, как он и другие, на глазах которых начались и совершаются все нынешние
реформы.
Вот Прокоп — так тот мигом поправился. Очевидно, на него даже
реформы не действуют. Голова у него трещала всего один
день, а на другой
день он уже прибежал ко мне как ни в чем не бывало и навалил на стол целую кипу проектов.
Алексей Михайлович видел, откуда происходит беда, старался сам входить в
дела более прежнего, доверять любимцам менее; но не мог он совершенно освободиться от старых преданий, не пошел путем
реформ, а хотел поправить
дело путем неприметных, постепенных улучшений, хотел достигнуть цели полумерами, понемножку подвигая
дело.
Люди эти, иногда очень серьезно, сообщают нам различные как бы полезные указания и даже предлагают проекты
реформ и законоположений, которые мы тоже, по чистоте нашей, принимаем за полезные, но на
дне которых — увы! — лежит одна жестокая насмешка.
Он тем больше кипятился, что в это время в России правительство уже освободило крестьян с земельными наделами, задумало дать гласный суд и ввести другие
реформы, при которых доказывать русским людям настоятельную необходимость революции становилось
день ото
дня все труднее и труднее.
Германия стала в главе
реформы и, гордо поставив на знамени «право исследования», далеко была от того, чтоб в самом
деле признать это право.
Следовательно, теперь остается только немногое от местного колорита: страсть к чинам, низкопоклонничество, пустота. Но с какими-нибудь
реформами чины могут отойти, низкопоклонничество до степени лакейства молчалинского уже прячется и теперь в темноту, а поэзия фрунта уступила место строгому и рациональному направлению в военном
деле.
Там
реформы Овэна произошли совершенно естественно из предшествующего порядка
дел на фабрике; там не люди пришли к ним, а они были приложены к людям; там сами люди эти понимали, что их трудом и их честностью должна обеспечиваться для хозяина возможность продолжать для них свои благодетельные меры.
Свидетельствуя о том, как наглядны были выгоды системы Овэна даже для неприготовленного взора, — факт этот в то же время мог бы быть очень лестным для нашего национального самолюбия, если бы в самом
деле у нас были хоть сколько-нибудь распространены сведения об Овэне и предположенных им общественных
реформах.
Везде и во всем заметно самосознание, везде понята несостоятельность старого порядка вещей, везде ждут
реформ и исправлений, и никто уже не убаюкивает своих детей песнею о том, какое непостижимое совершенство представляет современный порядок
дел в России.
Вот отчего все наши начинания, все попытки геройства и рыцарства, все претензии на нововведения и
реформы в общественной деятельности бывают так жалки, мизерны и даже почти непристойны в сравнении с тем, что совершает сам народ и что можно назвать действительно народным
делом.
— Позвольте-с. Сколько могу судить,
дело не в одном этом. Человеколюбие всегда следовало.
Реформа же этим не ограничивается. Поднялись вопросы крестьянские, судебные, хозяйственные, откупные, нравственные и… и… и без конца их, этих вопросов, и все вместе разом может породить большие, так сказать, колебанья. Вот мы про что опасались, а не об одной гуманности…
Чувствуют доверенность, стало быть веруют; веруют, стало быть, любят… то есть нет, я хочу сказать, если веруют, то будут верить и в
реформу, поймут, так сказать, самую суть
дела, так сказать, обнимутся нравственно и решат все
дело дружески, основательно.
Герцен и даже Чернышевский пишут хвалебные статьи о крестьянской
реформе Александра II и готовы поддерживать в этом
деле правительство.
Разговор перешел к злобе
дня —
реформам нового царствования.
— Ни первых, ни вторых, пустомеля! Твои слова как татары в сражении: рассыпаются в стороны так, что наш рейтар [Рейтар — кавалерист. Полки рейтар были учреждены в России со второй четверти XVII в. и просуществовали до военной
реформы Петра I. В рейтарах служили мелкие дворяне; личный состав рейтарских полков на одну треть состоял из иностранцев.] не знает, которого и как настигнуть. Думает уловить под палаш одного, а попадается другой. Без обиняков, скорее, к
делу.
Но судебная
реформа гораздо удобоисполнимее, так как ее можно произвести при несравненно меньших капитальных затратах, — для этого нужны только здравый ум и добрая воля вывести
дело из нынешнего вполне непригодного положения.
Но в социальной ткани в один
день не может произойти ничего, кроме психических и экономических молекулярных процессов и формулировки социальных
реформ, подготовленных в соответствии с этим молекулярным процессом.