Неточные совпадения
Он скептик и матерьялист, как все почти
медики, а вместе с этим поэт, и не на шутку, — поэт на
деле всегда и часто на словах, хотя в жизнь свою не написал двух стихов.
— Вы обо всем нас можете спрашивать, — с холодным и строгим видом ответил прокурор, — обо всем, что касается фактической стороны
дела, а мы, повторяю это, даже обязаны удовлетворять вас на каждый вопрос. Мы нашли слугу Смердякова, о котором вы спрашиваете, лежащим без памяти на своей постеле в чрезвычайно сильном, может быть, в десятый раз сряду повторявшемся припадке падучей болезни.
Медик, бывший с нами, освидетельствовав больного, сказал даже нам, что он не доживет, может быть, и до утра.
В самом
деле, в истории моего
медика и в развязке ее, которой я нечаянно способствовал, всё сошлось и уладилось, как будто нарочно было к тому приготовлено, решительно точно в романе.
— Но я еще лучше понимаю, что если б она пожелала видеть во мне танцмейстера, то это было бы много полезнее. Я отплясывал бы, но, по крайней мере, вреда никому бы не делал. А впрочем,
дело не в том: я не буду ни танцмейстером, ни адвокатом, ни прокурором — это я уж решил. Я буду
медиком; но для того, чтоб сделаться им, мне нужно пять лет учиться и в течение этого времени иметь хоть какие-нибудь средства, чтоб существовать. Вот по этому-то поводу я и пришел с вами переговорить.
Беркутов. Но когда обращаются к
медику, так от него не сострадания требуют, а знания своего
дела и полезного совета.
Муж ее был болен сильным воспалением в мозгу; поутру, в
день моего приезда в их город, с ним сделался летаргический припадок, обманувший даже
медика; никто не сомневался в его смерти, но он был еще жив.
— Теперь ни к чему нельзя приступить, надобно ожидать от природы, я должен остаться до завтрашнего
дня, — отвечал
медик.
Павел Федорович Фермор рассказал все, что ему было известно, но Мандт нашел это недостаточным: ему для уяснения себе
дела и для доклада о нем государю нужно было иметь «историю болезни», написанную
медиком, и притом все это надо было иметь в руках и завтра утром уже доложить государю.
[С. И. Клименков, почтенный и всем известный в Москве врач, который 15 лет был
медиком, и другом покойного Загоскина и всего его семейства, но которого, по несчастию, он не слушался в последние два года, призванный только за три
дня до кончины Загоскина, полагает, что она произошла вследствие истощения сил больного, сначала гидропатией, потом средствами горячительными и раздражающими, наконец четырехмесячным употреблением Цитманова декокта; что наследственная подагра, гнездившаяся в нем издавна, несмотря на трезвую и правильную жизнь, при существовавшей тогда эпидемии в Москве кровавых дизентерий, бросилась на пищеварительные органы и произвела воспаление и антонов огонь.]
— Больны? да, в самом
деле! Давно ли, как, каким образом вы изволили заболеть? Угодно, я скажу… какой
медик вас лечит? Угодно, я сейчас скажу нашему частному доктору. Я сам, лично, к нему побегу. Искуснейший человек!
Несколько
дней тому назад Львов, знакомый мне студент-медик, с которым я часто спорю о войне, сказал мне...
Ну, порошков-то я не дал; так думаю, балуется
медик; а между тем наступил пятый
день.
— Говорят, что всякий раз во вступительной лекции по женским болезням советуют студентам-медикам, прежде чем
раздевать и ощупывать больную женщину, вспоминать, что у каждого из них есть мать, сестра, невеста…
В среде людей, окружавших труп и слушавших этот Висленевский бред, пронесся шепот, что «он сумасшедший», но кто-то заметил, что это не мешает выслушать его рассказ, и как рассказ этот всем казался очень любопытным, то Жозефа вывели в смежную комнату, и пока
медик, оставаясь в зале, зашивал труп Бодростина, чиновники слушали Жозефовы признания о том, как было
дело.
Когда на другой
день утром пришли к нему художник и
медик, он в разодранной рубахе и с искусанными руками метался по комнате и стонал от боли.
— Михаил Сергеич давно уже хочет с тобой познакомиться, — говорил дорогою
медик. — Он очень милый человек и отлично знает свое
дело. Кончил он в 82 году, а практика уже громадная. Со студентами держит себя по-товарищески.
Молодых
медиков, агрономов, учителей, вообще интеллигентных работников, боже мой, отрывают от
дела, от честного труда и заставляют из-за куска хлеба участвовать в разных кукольных комедиях, от которых стыдно делается всякому порядочному человеку!
Прошло еще двадцать минут.
Медик стал вполголоса высказывать свое мнение о ближайших причинах припадка и рассказал, как третьего
дня он, художник и Васильев ходили в С — в переулок.
У японцев врачебно-санитарным
делом армии заведовали известные профессора-медики.
Попова сменял секретарь, имевший доклад два раза в
день, потом
медик, наконец, все прибывшие с поручением от разных правительств иностранцы.
Началась жестокая рвота с кровью и кашлем.
Медики Мопсей, Шилинг и Крауз решили открыть кровь и очень испугались, заметив сильно воспаленное ее состояние. Несмотря на это, через несколько
дней императрица совершенно оправилась.
На следующий
день государь остановился в Вишау. Лейб-медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.