Неточные совпадения
— Меня вы забудете, — начал он опять, — мертвый живому не товарищ. Отец вам будет говорить, что вот, мол, какого человека Россия теряет… Это чепуха; но не разуверяйте старика. Чем бы дитя ни тешилось… вы знаете. И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете
днем с огнем не сыскать… Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник…
мясо продает… мясник… постойте, я путаюсь… Тут есть лес…
Шел он торговыми улицами, как бы по
дну глубокой канавы, два ряда тяжелых зданий двигались встречу ему, открытые двери магазинов дышали запахами кожи, масла, табака,
мяса, пряностей, всего было много, и все было раздражающе однообразно.
Через несколько
дней он был дома, ужинал с матерью и Варавкой, который, наполнив своим жиром и
мясом глубокое кресло, говорил, чавкая и задыхаясь...
Все
мяса, живность, дичь и овощи — все это без распределений по
дням, без соображений о соотношении блюд между собою.
Десерт состоял из апельсинов, варенья, бананов, гранат; еще были тут называемые по-английски кастард-эппльз (custard apples) плоды, похожие видом и на грушу, и на яблоко, с белым
мясом, с черными семенами. И эти были неспелые. Хозяева просили нас взять по нескольку плодов с собой и подержать их
дня три-четыре и тогда уже есть. Мы так и сделали.
В последние недели плавания все средства истощились: по три раза в
день пили чай и ели по горсти пшена — и только. Достали было однажды кусок сушеного оленьего
мяса, но несвежего, с червями. Сначала поусумнились есть, но потом подумали хорошенько, вычистили его, вымыли и… «стали кушать», «для примера, между прочим, матросам», — прибавил К. Н. Посьет, рассказывавший мне об этом странствии. «Полно, так ли, — думал я, слушая, — для примера ли; не по пословице ли: голод не тетка?»
На другой
день мы продолжали наш путь вниз по долине реки Такемы и в три с половиной
дня дошли до моря уже без всяких приключений. Это было 22 сентября. С каким удовольствием я растянулся на чистой циновке в фанзе у тазов! Гостеприимные удэгейцы окружили нас всяческим вниманием: одни принесли
мясо, другие — чай, третьи — сухую рыбу. Я вымылся, надел чистое белье и занялся работой.
Часам к десяти утра Дерсу возвратился и привез с собой
мясо. Он
разделил его на три части. Одну часть отдал солдатам, другую — староверам, третью — китайцам соседних фанз.
Дальнейшее путешествие наше до реки Санхобе прошло без всяких приключений. К бухте Терней мы прибыли в 4 часа
дня, а через час прибыли и охотники за пчелами и принесли с собой 9 кг хорошего сотового меда. Вечером казаки ловили рыбу в реке. Кроме горбуши, в неводок попалось несколько гольянов,
мясо которых имело горьковатый привкус.
На другой
день утром Дерсу возвратился очень рано. Он убил оленя и просил меня дать ему лошадь для доставки
мяса на бивак. Кроме того, он сказал, что видел свежие следы такой обуви, которой нет ни у кого в нашем отряде и ни у кого из староверов. По его словам, неизвестных людей было трое. У двоих были новые сапоги, а у третьего — старые, стоптанные, с железными подковами на каблуках. Зная наблюдательность Дерсу, я нисколько не сомневался в правильности его выводов.
15-го октября был последний
день наших сборов. Из муки мы напекли лепешек, насушили
мяса. Предусмотрено было все, не забыта была даже сухая трава для обуви.
Целый
день я бродил по горам и к вечеру вышел к этой фанзе. В сумерки один из казаков убил кабана.
Мяса у нас было много, и потому мы поделились с китайцами. В ответ на это хозяин фанзы принес нам овощей и свежего картофеля. Он предлагал мне свою постель, но, опасаясь блох, которых всегда очень много в китайских жилищах, я предпочел остаться на открытом воздухе.
Перейдя на другую сторону реки, мы устроили бивак в густом хвойном лесу. Какими вкусными нам показались рыбьи головы! Около некоторых голов было еще много
мяса, такие головы были счастливыми находками. Мы
разделили их поровну между собой и поужинали вкусно, но несытно.
Следующие 3
дня, 28–30 сентября, я просидел дома, вычерчивал маршруты, делал записи в путевых дневниках и писал письма. Казаки убили изюбра и сушили
мясо, а Бочкарев готовил зимнюю обувь. Я не хотел отрывать их от
дела и не брал с собой в экскурсию по окрестностям.
Отец его, рязанский мещанин, жил, по мещанскому званию, достаточно, то есть его семейство имело щи с
мясом не по одним воскресеньям, и даже пило чай каждый
день.
Возвратиться к селу, к артели работников, к мирской сходке, к казачеству — другое
дело; но возвратиться не для того, чтоб их закрепить в неподвижных азиатских кристаллизациях, а для того, чтоб развить, освободить начала, на которых они основаны, очистить от всего наносного, искажающего, от дикого
мяса, которым они обросли, — в этом, конечно, наше призвание.
Всё в доме строго делилось: один
день обед готовила бабушка из провизии, купленной на ее деньги, на другой
день провизию и хлеб покупал дед, и всегда в его
дни обеды бывали хуже: бабушка брала хорошее
мясо, а он — требуху, печенку, легкие, сычуг. Чай и сахар хранился у каждого отдельно, но заваривали чай в одном чайнике, и дед тревожно говорил...
Если в саксонских и прусских тюрьмах заключенные получают
мясо только три раза в неделю, каждый раз в количестве, не достигающем и 1/5 фунта, и если тамбовский крестьянин съедает 4 ф. хлеба в
день, то это не значит, что сахалинский ссыльный получает много
мяса и мало хлеба, а значит только, что германские тюрьмоведы боятся быть заподозренными в ложной филантропии и что пища тамбовского мужика отличается большим содержанием хлеба.
Я много раз пробовал вынашивать копчиков (то же, что дрессировать собаку), и гнездарей и слетков; выносить их весьма легко: в три-четыре
дня он привыкнет совершенно и будет ходить на руку даже без вабила (кусок
мяса); стоит только свистнуть да махнуть рукой, стоит копчику только завидеть охотника или заслышать его свист — он уже на руке, и если охотник не протянет руки, то копчик сядет на его плечо ила голову — живой же птички никакой не берет.
— Хо-хо!.. Нашел дураков… Девка — мак, так ее кержаки и отпустили. Да и тебе не обмозговать этого самого
дела… да. Вон у меня дерево стоеросовое растет, Окся; с руками бы и ногами отдал куда-нибудь на
мясо — да никто не берет. А вы плачете, что Феня своим умом устроилась…
…Вы нас ожидаете, а мы все на месте. Не могу добиться решительного ответа насчет Тобольска… скоро сказка сказывается, не скоро
дело делается… Кажется государственные преступники для того только рассыпаны по городам Сибири, чтобы кормить
мясом в постные
дни проезжающих ревизоров и утешать их в свободные часы от пустых и ничего не доказывающих смотров…
— Как вам сказать… он у нас мировым судьей служит. Да он здесь, с нами же едет, только во втором классе. Почуяла кошка, чье
мясо съела, — предупредить грозу хочет! Да н'ишто ему: спеши! поспешай! мы свое
дело сделаем!
Ночь покрывает и этого магната-заводчика, для которого существует пятьдесят тысяч населения, полмиллиона десятин богатейшей в свете земли, целый заводский округ, покровительственная система, генерал Блинов, во сне грезящий политико-экономическими теориями, корреспондент Перекрестов, имеющий изучить в две недели русское горное
дело, и десяток тех цепких рук, которые готовы вырвать живым
мясом из магната Лаптева свою долю.
— Да что вам дался этот генерал Блинов? — закончил Прозоров уже пьяным языком. — Блинов… хе-хе!.. это великий человек на малые
дела… Да!.. Это… Да ну, черт с ним совсем! А все-таки какое странное совпадение обстоятельств: и женщина в голубых одеждах приходила утру глубоку… Да!.. Чер-рт побери… Знает кошка, чье
мясо съела. А мне плевать.
— Ах, Демид Львович… В этом-то и шик!
Мясо совсем черное делается и такой букет… Точно так же с кабанами. Убьешь кабана, не тащить же его с собой: вырежешь язык, а остальное бросишь. Зато какой язык… Мне случалось в
день убивать по дюжине кабанов. Меня даже там прозвали «грозой кабанов». Спросите у кого угодно из старых кавказцев. Раз на охоте с графом Воронцовым я одним выстрелом положил двух матерых кабанов, которыми целую роту солдат кормили две недели.
Рассказывал он о простых вещах — о семейной жизни, о детях, о торговле, о полиции, о ценах на хлеб и
мясо — обо всем, чем люди живут изо
дня в
день.
— Нет, это коровы такие… Одна корова два года ялова ходит, чайную чашечку в
день доит; коров с семь перестарки, остальные — запущены. Всех надо на
мясо продать, все стадо возобновить, да и скотницу прогнать. И быка другого необходимо купить — теперешнего коровы не любят.
Несколько настойчивее и как будто определеннее останавливался я на вопросе о сердцеведцах и сердцеведении; но и тут, едва доходило
дело до живого
мяса, как мысль моя сейчас же впадала в позорное двоегласие.
Так что когда министр внутренних
дел Перовский начал издавать таксы на
мясо и хлеб, то и это заинтересовало нас только в качестве анекдота, о котором следует говорить с осмотрительностью.
Наконец, всем он наскучил; все его бросили и забыли, и, однако ж, каждый
день можно было видеть возле него клочки свежего
мяса и черепок с водой.
— Добре. И не пей. Пьянство — это горе. Водка — чертово
дело. Будь я богатый, погнал бы я тебя учиться. Неученый человек — бык, его хоть в ярмо, хоть на
мясо, а он только хвостом мотае…
В жизни же внушается, что надо соблюдать следующие правила: не есть
мяса и молока в известные
дни, еще в другие известные
дни служить молебны и панихиды по умершим, в праздники принимать священника и давать ему деньги и несколько раз в году брать из церкви доски с изображениями и носить их на полотенцах по полям и домам.
«Собираться стадами в 400 тысяч человек, ходить без отдыха
день и ночь, ни о чем не думая, ничего не изучая, ничему не учась, ничего не читая, никому не принося пользы, валяясь в нечистотах, ночуя в грязи, живя как скот, в постоянном одурении, грабя города, сжигая деревни, разоряя народы, потом, встречаясь с такими же скоплениями человеческого
мяса, наброситься на него, пролить реки крови, устлать поля размозженными, смешанными с грязью и кровяной землей телами, лишиться рук, ног, с размозженной головой и без всякой пользы для кого бы то ни было издохнуть где-нибудь на меже, в то время как ваши старики родители, ваша жена и ваши дети умирают с голоду — это называется не впадать в самый грубый материализм.
— Нет-с; это не по моей части-с, — возразил Шубин и надел шляпу на затылок. — Я мясник-с; мое
дело —
мясо,
мясо лепить, плечи, ноги, руки, а тут и формы нет, законченности нет, разъехалось во все стороны… Пойди поймай!
— Никак нет, monseigneur. Всеми остаточками безраздельно пользуются monseigneur Maupas и всемилостивейший мой повелитель и император Наполеон III. Единственным подспорьем к объясненному выше содержанию служит особенная сумма, назначаемая на случай увечий и смертного боя, очень нередких в том положении, в котором я нахожусь. Второго декабря я буквально представлял собою сочащуюся кровью массу
мяса, так что в один этот
день заработал более тысячи франков!
Запасшись таким орудием, надобно выбрать место умеренно глубокое, где водится более раков, и у самого берега бросить на
дно какого-нибудь
мяса, кишки, требуху или хоть умятого хлеба; раки сейчас поползут к корму со всех сторон; тогда расщепленную палку бережно погрузить в воду и, наводя тихонько на рака, как можно к нему ближе, вдруг воткнуть развилки в
дно: рак попадет между ними и увязнет вверху расщепа.
— Ну, уж это последнее
дело! Журналы! Обличение! Если б это от меня зависело, я бы в этих в ваших журналах только и позволил печатать, что таксы на
мясо или на хлеб да объявления о продаже шуб да сапогов.
— И была свадьба — э! Удивительный
день! Вся коммуна смотрела на нас, и все пришли в наш хлев, который вдруг стал богатым домом… У нас было всё: вино, и фрукты, и
мясо, и хлеб, и все ели, и всем было весело… Потому что, синьоры, нет лучше веселья, как творить добро людям, поверьте мне, ничего нет красивее и веселее, чем это!
На третий
день — в участок… то бишь утро посвятим чтению"Московских ведомостей". Нехорошо проведем время, а делать нечего. Нужно, голубушка, от времени до времени себя проверять. Потом — на Невский — послушать, как надорванные людишки надорванным голосом вопиют: прочь бредни, прочь! А мы пройдем мимо, как будто не понимаем, чье
мясо кошка съела. А вечером на свадьбу к городовому — дочь за подчаска выдает — вы будете посаженой матерью, я шафером. Выпьем по бокалу — и домой баиньки.
У некоторых отдельные тарелки, свои серебряные ложки, а мы хлебали из общих чашек, куда крошили
мясо, и брали его деревянными ложками только тогда, когда до
дна кончали первую подачу щей и нам подливали вторую.
— Я — не мечтаю, я — высчитываю со всей точностью, возможной в наших русских условиях, — внушительно сказал Смолин. — Производитель должен быть строго трезв, как механик, создающий машину… Нужно принимать в расчет трение каждого самомалейшего винтика, если ты хочешь делать серьезное
дело серьезно. Я могу дать вам для прочтения составленную мною записочку, основанную мной на личном изучении скотоводства и потребления
мяса в России…
Эта Жервеза каждый
день являлась к madame Бюжар, и, оставив у нее ребенка, отправлялась развозить свои продукты, а потом заезжала к ней снова, выпивала стакан кофе, брала ребенка и с купленным для супу куском
мяса спешила домой. Дорушка несколько раз видела у madame Бюжар Жервезу, и молочная красавица ей необыкновенно нравилась.
Бойня находилась за кладбищем, и раньше я видел ее только издали. Это были три мрачных сарая, окруженные серым забором, от которых, когда дул с их стороны ветер, летом в жаркие
дни несло удушливою вонью. Теперь, войдя во двор, в потемках я не видел сараев; мне все попадались лошади и сани, пустые и уже нагруженные
мясом; ходили люди с фонарями и отвратительно бранились. Бранились и Прокофий и Николка так же гадко, и в воздухе стоял непрерывный гул от брани, кашля и лошадиного ржанья.
Мясо подавали очень редко, блюда всё были молочные, а в среды и в пятницы — постные, и в эти
дни подавались к столу розовые тарелки, которые назывались постными.
— Да, — поддерживала бабушка, — умеренность большое
дело: всего и счастлив только один умеренный, но надо не от
мяса одного удерживаться. Это пост для глаз человеческих, а души он не пользует: лошади никогда
мяса не едят, а всё как они скоты, то скотами и остаются; а надо во всем быть умеренною и свою нетерпеливость и другие страсти на сердце своем приносить во всесожжение богу, а притом, самое главное, о других помнить.
—
Мяса я ем фунта три в
день, — отвечал доктор.
Васса. Это, конечно, умно. Зачем, в самом
деле? Так вот, Онегин, впереди-то у тебя сорок целковых и денщик, каждый
день будет котлеты жарить из дешевого
мяса с жилами.
Как-то раз, около Ялты, я нанялся вычистить фруктовый сад от срезанных сучьев, взял вперёд за
день плату и на всю полтину купил хлеба и
мяса.
Лицо у него было тоже костяное, цвета воска; всюду на костях лица не хватало
мяса; выцветшие глаза не освещали его, взгляд их, казалось, был сосредоточен на кончике крупного, но дряблого носа, под носом беззвучно шевелились тёмные полоски иссохших губ, рот стал ещё больше,
разделял лицо глубокой впадиной, и особенно жутко неприятна была серая плесень волос на верхней губе.
Во вторую ночь продолжается та же история, как и в первую; на другой
день, если ястреб уже привыкает хорошо сидеть на руке и если он не очень сыт (то есть не жирен), то к вечеру предложить ему
мясо.