Неточные совпадения
Турка подъехал к
острову, остановился, внимательно выслушал от папа подробное наставление, как равняться и куда выходить (впрочем, он никогда не соображался с этим наставлением, а
делал по-своему), разомкнул собак, не спеша второчил смычки, сел
на лошадь и, посвистывая, скрылся за молодыми березками. Разомкнутые гончие прежде всего маханиями хвостов выразили свое удовольствие, встряхнулись, оправились и потом уже маленькой рысцой, принюхиваясь и махая хвостами, побежали в разные стороны.
Что же Джердин? нанял китайцев, взял да и срыл гору, построил огромное торговое заведение, магазины, а еще выше над всем этим — великолепную виллу,
сделал скаты, аллеи, насадил всего, что растет под тропиками, — и живет, как бы жил в Англии, где-нибудь
на острове Вайте.
Какую роль играет этот орех здесь, в тропических широтах! Его едят и люди, и животные; сок его пьют; из ядра
делают масло, составляющее одну из главных статей торговли в Китае,
на Сандвичевых
островах и в многих других местах; из древесины строят домы, листьями кроют их, из чашек ореха
делают посуду.
Канарские
острова!» — «Как же вы не видите?» — «Что ж
делать, если здесь облака похожи
на берега, а берега
на облака.
Людей, как это они всегда
делают, отвели
на один из Зондских
островов в плен, а судно утопили.
Надоело нам лавировать,
делая от восьми до двадцати верст в сутки, и мы спустились несколько к югу, в надежде встретить там другой ветер и, между прочим, зайти
на маленькие
острова Баши, лежащие к югу от Формозы, посмотреть, что это такое, запастись зеленью, фруктами и тому подобным.
Что они там
делают, эти рыбаки, а при случае, может быть, и пираты, как большая часть живущих
на островах китайцев?
Но они ровно ничего не
делали, а только ели и пили, и через год промышленник увез их
на один из Курильских
островов.
По одну сторону меня сел сын хозяйский, а по другую посадил Карп Дементьич свою молодую невестку… Прервем речь, читатель. Дай мне карандаш и листочек бумашки. Я тебе во удовольствие нарисую всю честную компанию и тем тебя причастным
сделаю свадебной пирушки, хотя бы ты
на Алеутских
островах бобров ловил. Если точных не спишу портретов, то доволен буду их силуэтами. Лаватер и по них учит узнавать, кто умен и кто глуп.
Я сказал этим бедным людям, чтоб они постарались не иметь никаких
на меня надежд, что я сам бедный гимназист (я нарочно преувеличил унижение; я давно кончил курс и не гимназист), и что имени моего нечего им знать, но что я пойду сейчас же
на Васильевский
остров к моему товарищу Бахмутову, и так как я знаю наверно, что его дядя, действительный статский советник, холостяк и не имеющий детей, решительно благоговеет пред своим племянником и любит его до страсти, видя в нем последнюю отрасль своей фамилии, то, «может быть, мой товарищ и сможет
сделать что-нибудь для вас и для меня, конечно, у своего дяди…»
Вы не можете себе представить, с каким затруднением я наполняю эти страницы в виду спящего фельдъегеря в каком-нибудь чулане. Он мне обещает через несколько времени побывать у батюшки, прошу, чтобы это осталось тайною, он видел Михаила два раза, расспросите его об нем. Не знаю, где вообразить себе Николая, умел ли он что-нибудь
сделать. Я не
делаю вопросов, ибо
на это нет ни места, ни времени. Из Шлиссельбургане было возможности никак следить, ибо солдаты в ужасной строгости и почти не сходят с
острова.
Впрочем,
на этот раз в ней нашлось столько благоразумия, что она не заводила объяснений, не
делала упреков; сцена
на острове была у ней еще в свежей памяти.
Но как бы хорошо человек ни выбрал жизнь для себя — ее хватает лишь
на несколько десятков лет, — когда просоленному морской водою Туба минуло восемьдесят — его руки, изувеченные ревматизмом, отказались работать — достаточно! — искривленные ноги едва держали согнутый стан, и, овеянный всеми ветрами старик, он с грустью вышел
на остров, поднялся
на гору, в хижину брата, к детям его и внукам, — это были люди слишком бедные для того, чтоб быть добрыми, и теперь старый Туба не мог — как
делал раньше — приносить им много вкусных рыб.
Вскоре он забыл все мордасовские события, пустился в вихрь светской жизни
на Васильевском
острове и в Галерной гавани, жуировал, волочился, не отставал от века, влюбился,
сделал предложение, съел еще раз отказ и, не переварив его, по ветрености своего характера и от нечего
делать, испросил себе место в одной экспедиции, назначавшейся в один из отдаленнейших краев нашего безбрежнего отечества для ревизии или для какой-то другой цели, наверное не знаю.
«Ну, Буран, советуй теперь, — приставал к Бурану Василий дня через три по приезде
на остров, — ты ведь у нас старший будешь, тебе впереди идти, тебе и порядки давать. Чай, ведь запас нужно
делать».
Приехали люди
на остров, где было много дорогих каменьев. Люди старались найти больше; они мало ели, мало спали, а все работали. Один только из них ничего не
делал, а сидел
на месте, ел, пил и спал. Когда стали собираться домой, они разбудили этого человека и сказали: «Ты с чем же домой поедешь?» Он взял поднял горсть земли под ногами и положил в сумку.
Разумеется, это дядюшка-адмирал, этот старый чудак и завзятый морской волк, отчаянный деспот и крикун и в то же время безграничный добряк, живший одиноким холостяком вместе с таким же, как он, стариком Лаврентьевым, отставным матросом, в трех маленьких комнатках
на Васильевском
острове, сиявших тем блеском и той безукоризненной чистотой, какие бывают только
на военном корабле, — разумеется, это он удружил племяннику… Недаром он непременно хотел
сделать из него моряка.
— Ну теперь, — отвечает директор, — вы повышены, и
на классной должности вам вицмундир необходим. Я назначу вам из канцелярских сумм полтораста рублей пособия, — извольте их получить и немедленно же закажите себе хороший вицмундир. Советую вам
сделать его
на Васильевском
Острове у портного Доса. Он сам англичанин и всем англичанам работает. Его фраки очень солидно сидят, что для формы идет. Можете ему сказать, что я вас прислал: он и мне тоже работает. — А когда будете одеты, прошу ко мне явиться.
Между тем как работы кипели
на острове Луст-Эланд, несколько рот Преображенского полка под начальством Карпова и драгунские полки князя Вадбольского и Дюмона поставлены были
на ижорском берегу Невы, близ устья ее, для наблюдения, не
сделает ли неприятель высадки с эскадры.
Затем, в описываемую уже нами эпоху при Александре I, архитектор Модьи представил свои предположения об устройстве города
на Васильевском
острове и Петербургской стороне;
на этот проект государь сказал: «Проект ваш был проектом Петра Великого, он хотел
сделать из Васильевского
острова вторую Венецию, но, к несчастью, должен был прекратить работы, ибо те, коим поручено было исполнение его мысли, не поняли его: вместо каналов они
сделали рвы, кои до сих пор существуют».
Кроме лечения болезней, патер Вацлав, как мы знаем, занимался и так называемым «колдовством». Он удачно открывал воров и места, где спрятано похищенное, давал воду от сглаза, приворотные корешки и зелья. Носились слухи, что он
делал всевозможные яды, но
на Васильевском
острове, ввиду патриархальности быта его обывателей, в этих услугах патера Вацлава, к счастью, не нуждались.
Он был строг — и первый запретил телесные наказания в училище; он был строг — и когда директор заведения предложил ему исключить одного ученика за значительную шалость из заведения и сослать его юнкером
на Аландские
острова, он помиловал виновного и по этому случаю сказал директору незабвенные слова, которые посчастливился я слышать из другой комнаты: «Поверь, Александр Дмитриевич, каждого из этих ребят легко погубить, но
сделать их счастливыми не в нашей власти.
Каждое утро Савин
делал какую-нибудь экскурсию, поднимался
на Везувий по подъемной железной дороге, ездил в Помпею осматривать раскопки, был в Соренто, где под звуки бубна перед ним танцевали тарантеллу,
на острове Капри любовался знаменитым лазуревым гротом и, наконец, осматривал все музеи, дворцы и достопримечательности Неаполя.
Все это
делало то, что Алфимов даже не затруднял Аркадия Александровича заходить в его кабинет в низке трактира
на Невском проспекте, а сам частенько прогуливался к нему
на Васильевский
остров — исключение, которое Алфимов
делал весьма немногим.
Скучно. Табачница да табачница, газеты да газеты, хозяйкин антихрист да антихрист вперемежку со Строгоновским садом и Черной Речкой удивительно надоели. Кроме того, в башке то и дело сидит вопрос: что я буду
делать без места, когда проем все мои вещи? Уж и так теперь питаюсь енотовой шубой, что заложил жиду Мовше. Спасибо дровокату Свисткову, — пришел и дал даровый билет для входа в Русский Трактир, что
на Крестовском
острове. Сейчас отправляюсь
на Крестовский.
С кончиною Петра I многое начатое им осталось неоконченным. Его преемники, Екатерина I и Петр II, ничего не
сделали для Петербурга. Петр II думал даже столицу перевести снова в Москву, как размышлял это и сын Петра I — Алексей, так трагически окончивший свои дни. В непродолжительное царствование Петра II Петербург особенно запустел, и
на Васильевском
острове, который тогда называли Преображенским, многие каменные дома были брошены неоконченными и стояли без крыш и потолков.
Пизонский видел, что
на нашей просторной земле,
на нашей широкой полосе и нежатой, и неоранной, еще нетронутого добра будет и преизбудет
на всякую плоть, не щадящую пота своего, и он
сделал новый шаг к устройству сирот своих. В одно лето Пизонский явился
на сходку в думу и сказал: не будет ли, господа думцы, вашей милости пустить меня с сиротами покормиться под мост
на пустой
остров?
Расставшись с отцом Туберозовым, Константин Ионыч должен был снова перебраться
на свой
остров вплавь, потому что его маленькая лодочка была привязана у кольев по другую сторону бакши. Он так и
сделал.