Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в
бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что
делать? и на Онуфрия несешь.
Заглянул бы кто-нибудь к нему на рабочий двор, где наготовлено было на запас всякого дерева и посуды, никогда не употреблявшейся, — ему бы показалось, уж не попал ли он как-нибудь в Москву на щепной двор, куда ежедневно отправляются расторопные тещи и свекрухи, с кухарками позади,
делать свои хозяйственные запасы и где горами белеет всякое дерево — шитое, точеное, лаженое и плетеное:
бочки, пересеки, ушаты, лагуны́, [Лагун — «форма ведра с закрышкой».
Паратов. Это
делает тебе честь, Робинзон. Но ты не по времени горд. Применяйся к обстоятельствам, бедный друг мой! Время просвещенных покровителей, время меценатов прошло; теперь торжество буржуазии, теперь искусство на вес золота ценится, в полном смысле наступает золотой век. Но, уж не взыщи, подчас и ваксой напоят, и в
бочке с горы, для собственного удовольствия, прокатят — на какого Медичиса нападешь. Не отлучайся, ты мне нужен будешь!
— Чего это? Водой облить? Никак нельзя. Пуля в лед ударит, — ледом будет бить! Это мне известно. На горе святого Николая, когда мы Шипку защищали, турки
делали много нам вреда ледом. Постой! Зачем
бочку зря кладешь? В нее надо набить всякой дряни. Лаврушка, беги сюда!
— Не толще, чем у вашего папеньки. Я
бочки делаю, а он в них вино сыропил, да разбавлял, — отвечал Макар Григорьев, от кого-то узнавший, что отец Салова был винный откупщик, — кто почестнее у этого дела стоит, я уж и не знаю!.. — заключил он многознаменательно.
Оперов ничего не сказал мне, но на следующих лекциях не здоровался со мной первый, не подавал своей дощечки, не разговаривал, и когда я садился на место, то он,
бочком пригнув голову на палец от тетрадей,
делал, как будто вглядывался в них.
Что касается до предложения некоторых друзей его идти по выборам и
сделать из себя представителя земских сил, Бегушев только ядовито улыбался и отвечал: «Стар я-с и мало знаю мою страну!» В сущности же он твердо был убежден, что и
сделать тут ничего нельзя, потому что на ложку дела всегда бывает целая
бочка болтовни и хвастовства!
Машинально осмотрелся кругом: ему пришло было на мысль как-нибудь, этак под рукой,
бочком, втихомолку улизнуть от греха, этак взять — да и стушеваться, то есть
сделать так, как будто бы он ни в одном глазу, как будто бы вовсе не в нем было и дело.
Всего легче испортить человека,
сделав его пьяницей, для этого берут червей из пустых винных
бочек, сушат их и потом кладут в вино, а над вином читают: «Морской глубины царь, пронеси ретиво сердце раба (имя) от песков сыпучих, от камней горючих; заведись в нем гнездо оперунное.
— Это как так? — взревел Василий и, опершись руками о
бочку, поднялся со своего места. — Я тебе говорю или нет? Что ты, собака, против отца рычишь? Забыл, что я могу с тобой
сделать? Забыл ты?
— Что ж, что выросла! Эка невидаль! Вот если б она сумела растолстеть так, как я! — сказала толстая цикада, со стволом, похожим на
бочку. — И чего тянется? Все равно ничего не
сделает. Решетки прочны, и стекла толсты.
Я и Теодор выскочили. Из-за туч холодно взглянула на нас луна. Луна — беспристрастный, молчаливый свидетель сладостных мгновений любви и мщения. Она должна была быть свидетелем смерти одного из нас. Пред нами была пропасть, бездна без дна, как
бочка преступных дочерей Даная. Мы стояли у края жерла потухшего вулкана. Об этом вулкане ходят в народе страшные легенды. Я
сделал движение коленом, и Теодор полетел вниз, в страшную пропасть. Жерло вулкана — пасть земли.
Сел на венце горы верхом на
бочке с наливкой, сам целый ковшик изволил выкушать, а потом всех тут бывших из своих рук поил, да, разгулявшись, и велел доезжачим да стремянным резака
делать.
— Сказано мудрым, — отвечала она, — что привычка приходит как странник, остается как гость и потом сама становится хозяином. Деготь, побывав в чистой
бочке,
делает ее ни к чему больше не годною, как опять же для дегтя.
Вскоре его желание исполнилось. Отпущенные князем для дворни
бочки с вином и медом
сделали свое дело.