Неточные совпадения
Надо брать пример с немцев, у них рост социализма идет нормально, путем отбора лучших из
рабочего класса и включения их в правящий
класс, — говорил Попов и, шагнув, задел ногой ножку кресла, потом толкнул его коленом и, наконец, взяв за спинку, отставил в сторону.
— В самом деле, — продолжал Макаров, —
класс, экономически обеспеченный, даже, пожалуй, командующий, не хочет иметь детей, но тогда — зачем же ему власть?
Рабочие воздерживаются от деторождения, чтоб не голодать, ну, а эти? Это — не моя мысль, а Туробоева…
Когда Алексей Гогин сказал при нем Кумову, что пред интеллигенцией два пути: покорная служба капиталу или полное слияние с
рабочим классом, Диомидов громко и резко заметил...
— Во Франции, друг мой, в Англии. В Германии, где организованный
рабочий класс принимает деятельное участие в государственной работе. Все это — страны, в которых доминирует национальная идея…
— Когда
рабочий класс поймет до конца решающее значение своего труда…
— Вообще выходило у него так, что интеллигенция — приказчица
рабочего класса, не более, — говорил Суслов, морщась, накладывая ложкой варенье в стакан чаю. — «Нет, сказал я ему, приказчики революций не делают, вожди, вожди нужны, а не приказчики!» Вы, марксисты, по дурному примеру немцев, действительно становитесь в позицию приказчиков
рабочего класса, но у немцев есть Бебель, Адлер да — мало ли? А у вас — таких нет, да и не дай бог, чтоб явились… провожать
рабочих в Кремль, на поклонение царю…
— В
рабочем классе скрыто огромное количество разнообразно талантливых людей, и все они погибают зря, — сухо и холодно говорил Юрин. — Вот, например…
— Ясно — очевидно: свободы
рабочему классу!
— Эта конституция будет милостынею царя либералам для того, чтоб они помогли крепче затянуть петлю на шее
рабочего класса.
— Гусаров этот — в сильнейшей ажитации, ему там померещилось что-то, а здесь он Плеханова искажал, дескать, освобождение
рабочего класса дело самих
рабочих, а мы — интеллигенция, ну — и должны отойти прочь…
«Ну да, — конечно:
рабочий класс — Исаак, которого приносят в жертву. Вот почему я не могу решительно встать рядом с теми, кто приносит жертву».
— Это — ваше дело, перерождайтесь, — громко произнес Кутузов и спросил: — Но какое же до вас дело рабочему-то
классу, действительно революционной силе?
Вспомнив об этом, он не ощутил желания поставить свое имя в ряд с этими, но почувствовал, что в суждениях о
рабочем классе потребна осторожность, которая предусмотрена старинной моралью: «Не плюй в колодезь — пригодится воды напиться».
Пугает идея власти
рабочего класса.
Но — вот что: уже даны технические условия, при наличии коих трудовая, производственная практика
рабочего класса может быть развернута чрезвычайно широко и разнообразно.
— Почему интеллигенту будет легче жить с
рабочим классом? — спросил кто-то вдруг и азартно. Кутузов ответил...
— Народ,
рабочий класс, социализм, Бебель, — я читала его «Женщину», боже мой, как это скучно!
Самгину приходилось говорить, что студенческое движение буржуазно, чуждо интересам
рабочего класса и отвлекает молодежь в сторону от задач времени: идти на помощь
рабочему движению.
— У пролетариата — своя задача. Его передовые люди понимают, что
рабочему классу буржуазные реформы ничего не могут дать, и его дело не в том, чтоб заменить оголтелое самодержавие — республикой для вящего удобства жизни сытеньких, жирненьких.
— Дунаев, приятель мой, метранпаж, уговаривал меня: «Перестаньте канителиться, почитайте, поучитесь, займитесь делом
рабочего класса, нашим большевистским делом».
—
Рабочему классу философский идеализм — враждебен; признать бытие каких-то тайных и непознаваемых сил вне себя, вне своей энергии
рабочий не может и не должен. Для него достаточно социального идеализма, да и сей последний принимается не без оговорок.
Социалисты-утописты с их мистической верой в силу
рабочего класса — разбиты, сошли со сцены истории.
— Знаешь, все-таки самое меткое и грозное, что придумано, — это классовая теория и идея диктатуры
рабочего класса.
— Да, конечно, богатеем — судорожно, — согласно проговорил Кутузов. — Жалею, что не попал в Нижний, на выставку. Вы, Самгин, в статейке вашей ловко намекнули про Одиссея. Конечно,
рабочий класс свернет головы женихам, но — пока невесело!
— Дурочкой считаете меня, да? Я ведь знаю: вы — не меньшевик. Это Иван качается, мечтает о союзе мелкой буржуазии с
рабочим классом. Но если завтра снова эсеры начнут террор, так Иван будет воображать себя террористом.
Гниение — это, по Марксу, процесс, который
рабочий класс должен превратить в горение, во всемирный пожар.
— Нет, уже кончать буду я… то есть не — я, а
рабочий класс, — еще более громко и решительно заявил рыжеватый и, как бы отталкиваясь от людей, которые окружали его, стал подвигаться к хозяину, говоря...
— Рассуждая революционно, мы, конечно, не боимся действовать противузаконно, как боятся этого некоторые иные. Но — мы против «вспышкопускательства», — по слову одного товарища, — и против дуэлей с министрами. Герои на час приятны в романах, а жизнь требует мужественных работников, которые понимали бы, что великое дело
рабочего класса — их кровное, историческое дело…
Сузив понятие «народ» до понятия «
рабочий класс», марксизм тоже требует «раствориться в массах», как этого требовали: толстовец, переодетый мужиком, писатель Катин, дядя Яков.
Но к старым идолам добавлен новый —
рабочий класс, и вера в неизбежность человеческих жертвоприношений продолжает существовать.
— Вопрос о путях интеллигенции — ясен: или она идет с капиталом, или против его — с
рабочим классом. А ее роль катализатора в акциях и реакциях классовой борьбы — бесплодная, гибельная для нее роль… Да и смешная. Бесплодностью и, должно быть, смутно сознаваемой гибельностью этой позиции Ильич объясняет тот смертный визг и вой, которым столь богата текущая литература. Правильно объясняет. Читал я кое-что, — Андреева, Мережковского и прочих, — черт знает, как им не стыдно? Детский испуг какой-то…
— Если откинуть фантастическую идею диктатуры пролетариата — у Ленина многому могли бы поучиться наши министры, он экономист исключительных знаний и даровитости… Да, на мой взгляд, и диктатура
рабочего класса…
— А вы все еще изучаете длину путей к цели, да? Так поверьте, путь, которым идет
рабочий класс, — всего короче. Труднее, но — короче. Насколько я понимаю вас, вы — не идеалист и ваш путь — этот, трудный, но прямой!
— Этот ваш приятель, нарядившийся
рабочим, пытается изобразить несуществующее, фантазию авантюристов. Я утверждаю: учение о
классах — ложь,
классов — нет, есть только люди, развращенные материализмом и атеизмом, наукой дьявола, тщеславием, честолюбием.
О
рабочем классе Клим Иванович Самгин думал почти так же мало, как о жизни различных племен, входивших в состав империи, — эти племена изредка напоминали о себе такими фактами, каково было «Андижанское восстание», о
рабочих думалось, разумеется, чаще — каждый раз, когда их расстреливали.
—
Рабочий класс хочет быть сытым и хочет иметь право на квалификацию, а для этого, извините, он должен вырвать власть из рук сытых людей.
— Представительное правление несовершенно, допустим. Но пример Германии, рост количества представителей
рабочего класса в рейхстаге неопровержимо говорит нам о способности этой системы к развитию.
Не может страдать церковь, нация,
рабочий класс; страдать могут только люди, входящие в эти сверхличные образования.
Иной также мир воспринимается в зависимости от
классов, иным он представляется капиталисту,
рабочему или интеллигенту.
Рабочий класс реально существует, он действительно эксплуатирован, и он ведет борьбу за свои насущные интересы.
Выходило, что у
рабочего класса происходит максимальное сближение и отождествление психологического и трансцендентального сознания.
Марксисты переоценивают народническую идею о том, что Россия может и должна миновать период капиталистического развития, они — за развитие капитализма в России, и не потому, что капитализм сам по себе — благо, а потому, что развитие капитализма способствует развитию
рабочего класса, который и будет единственным в России революционным
классом.
В деле освобождения на
рабочий класс более можно опереться, чем на крестьянство, которое, по Марксу, есть
класс реакционный.
На вокзал она пришла рано, еще не был готов ее поезд, но в грязном, закопченном дымом зале третьего
класса уже собралось много народа — холод согнал сюда путейских
рабочих, пришли погреться извозчики и какие-то плохо одетые, бездомные люди.
Могут быть угнетения, побои, тюрьмы, казни, не имеющие целью преимущества богатых
классов (хотя это очень редко), но смело можно сказать, что в нашем обществе, где на каждого достаточного, по-господски живущего человека приходится 10 измученных работой, завистливых, жадных и часто прямо с своими семьями страдающих
рабочих, все преимущества богатых, вся роскошь их, всё то, чем лишним пользуются богатые против среднего
рабочего, всё это приобретено и поддерживаемо только истязаниями, заключениями, казнями.
Крупная собственность и капиталы необходимы, потому что организуют работу и дают ее
рабочему классу.
Если огромные богатства, накопленные
рабочими, считаются принадлежащими не всем, а исключительным лицам; если власть собирать подати с труда и употреблять эти деньги, на что они это найдут нужным, предоставлена некоторым людям; если стачкам
рабочих противодействуется, а стачки капиталистов поощряются; если некоторым людям предоставляется избирать способ религиозного и гражданского обучения и воспитания детей; если некоторым лицам предоставлено право составлять законы, которым все должны подчиняться, и распоряжаться имуществом и жизнью людей, — то всё это происходит не потому, что народ этого хочет и что так естественно должно быть, а потому, что этого для своих выгод хотят правительства и правящие
классы и посредством физического насилия над телами людей устанавливают это.
Лучшим подтверждением этого служит положение
рабочих классов нашего времени, которые собственно суть не что иное, как покоренные люди.
Кто бы я ни был, человек ли, принадлежащий к достаточным, угнетающим
классам, или к
рабочим, угнетенным, и в том и в другом случае невыгоды неподчинения меньше, чем невыгоды подчинения, и выгоды неподчинения больше выгод подчинения.
Везде слышатся жалобы на застой торговли и промышленности и вообще на плохое экономическое положение; указывают на тяжелые условия жизни
рабочих классов и на всеобщее обеднение масс.