Неточные совпадения
Привезла я им чего можно было: чаю, сахару, круп разных, варенья, муки, грибов сушеных, деньжонок, не помню сколько, понатаскала тихонько у
деда — ведь
коли не для себя, так и украсть можно!
Он сам кормил ребенка, держа его на коленях у себя, — пожует картофеля, хлеба и кривым пальцем сунет в ротик
Коли, пачкая тонкие его губы и остренький подбородок. Покормив немного,
дед приподнимал рубашонку мальчика, тыкал пальцем в его вздутый животик и вслух соображал...
Конечно, сударь, и отец и
дед мой, все были люди семьянистые, женатые; стало быть, нет тут греха. Да и бог сказал:"Не добро быти единому человеку". А все-таки какая-нибудь причина тому есть, что писание,
коли порицает какую ни на есть вещь или установление или деяние, не сравнит их с мужем непотребным, а все с девкой жидовкой, с женой скверной. Да и Адам не сам собой в грехопадение впал, а все через Евву. Оно и выходит, что баба всему будто на земле злу причина и корень.
Я
колол дрова, а он рассказывал, как прежде сам табак из махорки в деревянной ступе ухватом тер, что, впрочем, для меня не новость. Мой
дед тоже этим занимался, и рецепт его удивительно вкусного табака у меня до сей поры цел.
— Нет, любезный, не говори этого. Пустой речи недолог век. Об том, что вот он говорил, и
деды и прадеды наши знали; уж
коли да весь народ веру дал, стало, есть в том какая ни на есть правда. Один человек солжет, пожалуй: всяк человек — ложь, говорится, да только в одиночку; мир правду любит…
—
Дед, милый! Невыразимо ты чуден! Прости Христа ради,
коли обидел я тебя!
— Хоть и хорошему. Вспомни «Любушин суд». Нехорошо,
коли искать правду в немцах. У нас правда по закону святу, которую принесли наши
деды через три реки.
— Какая ж это воля, батюшко,
коли нас снова на барщину гонят… Как, значит, ежели бы мы вольные — шабаш на господ работать! А нас опять гонят… А мы супротив закона не желаем. Теперь же опять взять хоть усадьбы… Эк их сколько дворов либо прочь сноси, либо выкуп плати! это за што же выкуп?.. Прежде испокон веку и отцы, и
деды все жили да жили, а нам на-ко-ся вдруг — нельзя!
Теперь, когда мы пережили и страшную пору костров, и странную пору тайны, и темную пору схоластического словопрения о сложении перстов и ходах посолонь, теперь, когда все это признано несчастными и неудачными попытками уничтожать
раскол, теперь мы знаем о нем все-таки не больше того, сколько знали наши
деды и отцы во времена страшных костров, странной тайны и темной, раздражительной схоластической полемики.
Повторю, что сказал прежде: надо откровенно сознаться, что теперь мы знаем
раскол несравненно хуже, чем знали его наши
деды и прадеды.