Неточные совпадения
— Нечего и говорить, что вы храбрая
девушка. Ей-богу, я думал, что вы попросите господина Разумихина сопровождать вас сюда. Но его ни с вами, ни кругом вас не было, я таки смотрел: это отважно, хотели, значит, пощадить Родиона Романыча. Впрочем, в вас все божественно… Что же касается до вашего
брата, то что я вам скажу? Вы сейчас его видели сами. Каков?
— Жила, как все
девушки, вначале ничего не понимала, потом поняла, что вашего
брата надобно любить, ну и полюбила одного, хотел он жениться на мне, да — раздумал.
— О нет, вы — ошибаетесь! — весело воскликнул Турчанинов. — Это была не
девушка для радости, а студентка Сорбонны, дочь весьма почтенных буржуа, — я потом познакомился с ее
братом, офицером.
— Не верьте ему, — кричала Татьяна, отталкивая
брата плечом, но тут Любаша увлекла Гогина к себе, а Варвара попросила
девушку помочь ей; Самгин был доволен, что его оставили в покое, люди такого типа всегда стесняли его, он не знал, как держаться с ними.
Сестра Нехлюдова, Наталья Ивановна Рагожинская была старше
брата на 10 лет. Он рос отчасти под ее влиянием. Она очень любила его мальчиком, потом, перед самым своим замужеством, они сошлись с ним почти как ровные: она — двадцатипятилетняя,
девушка, он — пятнадцатилетний мальчик. Она тогда была влюблена в его умершего друга Николеньку Иртенева. Они оба любили Николеньку и любили в нем и себе то, что было в них хорошего и единящего всех людей.
Ее поражало то, что эта красивая
девушка из богатого генеральского дома, говорившая на трех языках, держала себя как самая простая работница, отдавала с себя другим все, что присылал ей ее богатый
брат, и одевалась и обувалась не только просто, но бедно, не обращая никакого внимания на свою наружность.
Даже смерть актрисы Колпаковой была вплетена в эту историю двух
братьев; эта
девушка поплатилась головой за свое слишком близкое знакомство с наследником приваловских миллионов.
— Ведь Nadine Бахарева уехала на Шатровский завод, — сообщила Хиония Алексеевна, не глядя на Привалова. — Она ведет все хозяйство у
брата… Очень, очень образованная
девушка.
«Недаром Костя ушел из этого дома», — не раз думала
девушка в своем одиночестве и даже завидовала
брату, который в качестве мужчины мог обставить себя по собственному желанию, то есть разом и безнаказанно стряхнуть с себя все обветшалые предания раскольничьего дома.
Цели этой
девушки были благороднейшие, он знал это; она стремилась спасти
брата его Дмитрия, пред ней уже виноватого, и стремилась из одного лишь великодушия.
Я имею к вам поручение: этот самый мой
брат, этот Дмитрий, оскорбил и свою невесту, благороднейшую
девушку, и о которой вы, верно, слышали.
А если и бывали иногда в нем тяжелые нарушения от огорчений, за них вознаграждали и особенные радостные случаи, которые встречались чаще огорчений: вот удалось очень хорошо пристроить маленьких сестру или
брата той — другой
девушки; на третий год, две
девушки выдержали экзамен на домашних учительниц, — ведь это было какое счастье для них!
Сострадательные люди, не оправдывающие его, могли бы также сказать ему в извинение, что он не совершенно лишен некоторых похвальных признаков: сознательно и твердо решился отказаться от всяких житейских выгод и почетов для работы на пользу другим, находя, что наслаждение такою работою — лучшая выгода для него; на
девушку, которая была так хороша, что он влюбился в нее, он смотрел таким чистым взглядом, каким не всякий
брат глядит на сестру; но против этого извинения его материализму надобно сказать, что ведь и вообще нет ни одного человека, который был бы совершенно без всяких признаков чего-нибудь хорошего, и что материалисты, каковы бы там они ни были, все-таки материалисты, а этим самым уже решено и доказано, что они люди низкие и безнравственные, которых извинять нельзя, потому что извинять их значило бы потворствовать материализму.
Девушка, которую он назвал своей сестрою, с первого взгляда показалась мне очень миловидной. Было что-то свое, особенное, в складе ее смугловатого, круглого лица, с небольшим тонким носом, почти детскими щечками и черными, светлыми глазами. Она была грациозно сложена, но как будто не вполне еще развита. Она нисколько не походила на своего
брата.
Я, стало быть, вовсе не обвиняю ни монастырку, ни кузину за их взаимную нелюбовь, но понимаю, как молодая
девушка, не привыкнувшая к дисциплине, рвалась куда бы то ни было на волю из родительского дома. Отец, начинавший стариться, больше и больше покорялся ученой супруге своей; улан,
брат ее, шалил хуже и хуже, словом, дома было тяжело, и она наконец склонила мачеху отпустить ее на несколько месяцев, а может, и на год, к нам.
Но, как назло княгине, у меня память была хороша. Переписка со мной, долго скрываемая от княгини, была наконец открыта, и она строжайше запретила людям и горничным доставлять письма молодой
девушке или отправлять ее письма на почту. Года через два стали поговаривать о моем возвращении. «Эдак, пожалуй, каким-нибудь добрым утром несчастный сын
брата отворит дверь и взойдет, чего тут долго думать да откладывать, — мы ее выдадим замуж и спасем от государственного преступника, человека без религии и правил».
Нравился
девушкам и другой
брат, Емельян. Придет на девичник, сядет в уголок и молчит, как пришитый. Сначала все
девушки как-то боялись его, а потом привыкли и насмелились до того, что сами начали приставать к нему и свои девичьи шутки шутить.
Действительно, жизнь
девушки не очень интересна: в доме властвует самодур и мошенник Пузатов,
брат Марьи Антиповны; а когда его нет, так подглядывает за своею дочерью и за молодой женой сына — ворчливая старуха, мать Пузатова, богомольная, добродушная и готовая за грош продать человека.
«Это,
брат ты мой, — воскликнул он со свойственною ему порывистой певучестью в голосе, — эта
девушка — изумительное, гениальное существо, артистка в настоящем смысле слова, и притом предобрая».
Вошла Феня, высокая и стройная
девушка, конфузившаяся теперь своего красного кумачного платка, повязанного по-бабьи. Она заметно похудела за эти дни и пугливо смотрела на
брата и на зятя своими большими серыми глазами, опушенными такими длинными ресницами.
Далее автор письма сообщал, что она
девушка, что ей девятнадцатый год, что ее отец — рутинист, мать — ханжа, а
братья — бюрократы, что из нее делают куклу, тогда как она чувствует в себе много силы, энергии и желания жить жизнью самостоятельной.
Мать Коли явно покровительствовала тому, что Колин
брат полушутя, полусерьезно увлекался этой
девушкой.
Тысячи мрачных мыслей наполнили голову Юлии после разговора ее с
братом. Она именно после того и сделалась больна. Теперь же Вихров говорил как-то неопределенно. Что ей было делать? И безумная
девушка решилась сама открыться в чувствах своих к нему, а там — пусть будет, что будет!
По всему было заметно, что Илариону Захаревскому тяжело было слышать эти слова
брата и стыдно меня; он переменил разговор и стал расспрашивать меня об деревне моей и, между прочим, объявил мне, что ему писала обо мне сестра его, очень милая
девушка, с которой, действительно, я встречался несколько раз; а инженер в это время распорядился ужином и в своей маленькой, но прелестной столовой угостил нас отличными стерлядями и шампанским.
А музыка лилась; «почти молодые люди» продолжали работать ногами с полным самоотвержением; чтобы оживить бал, Раиса Павловна в сопровождении Прейна переходила от группы к группе, поощряла молодых людей, шутила с своей обычной Откровенностью с молодыми
девушками; в одном месте она попала в самую веселую компанию, где все чувствовали себя необыкновенно весело, — это были две беззаботно болтавшие парочки: Аннинька с Брат-ковским и Летучий с m-lle Эммой.
Девушка дышала редко и неровно; казалось, она всякий раз ждала, не начнет ли
брат ее дышать?
В комнате, куда он вбежал вслед за
девушкой, на старомодном диване из конского волоса лежал, весь белый — белый с желтоватыми отливами, как воск или как древний мрамор, — мальчик лет четырнадцати, поразительно похожий на
девушку, очевидно ее
брат.
Санин проворно снял сюртук с лежавшего мальчика, расстегнул ворот, засучил рукава его рубашки — и, вооружившись щеткой, начал изо всех сил тереть ему грудь и руки. Панталеоне так же усердно тер другой — головной щеткой — по его сапогам и панталонам.
Девушка бросилась на колени возле дивана и, схватив обеими руками голову, не мигая ни одной векою, так и впилась в лицо своему
брату. Санин сам тер — а сам искоса посматривал на нее. Боже мой! какая же это была красавица!
Он мыл руки, потом концы пальцев, брызгал воду и бормотал слова молитвы, а
девушка, видно, вспомнила что-то смешное и глядела на
брата, который подошел к столу и ждал, покачиваясь на каблуках.
— Эх ты, сочувственник! — брякнул Шубин и сам засмеялся новоизобретенному слову, а Берсенев задумался. — Нет,
брат, — продолжал Шубин, — ты умница, философ, третий кандидат Московского университета, с тобой спорить страшно, особенно мне, недоучившемуся студенту; но я тебе вот что скажу: кроме своего искусства, я люблю красоту только в женщинах… в
девушках, да и то с некоторых пор…
Катерина Борисовна была
девушка взрослая и с твердым характером; мать и
братья не могли с ней сладить и выдали за Чичагова, который впоследствии был прощен, но не имел права выезжать из Уфимской губернии.
Вошла Дэлия,
девушка с поблекшим лицом, загорелым и скептическим, такая же белокурая, как ее
брат, и стала смотреть, как я с Стерсом, вперив взгляд во лбы друг другу, старались увеличить — выигрыш или проигрыш? — никто не знал, что.
Хворала я долго в монастыре одном. Женский монастырь. Ухаживала за мной одна
девушка, полька… и к ней из монастыря другого — около Арцер-Паланки, помню, — ходил
брат, тоже монашек… Такой… как червяк, всё извивался предо мной… И когда я выздоровела, то ушла с ним… в Польшу его.
— Как же вы, милостивый государь, осмелились в моем доме заводить такие шашни? Да что же вы думаете об моем доме? Да и я-то что, болван, что ли? Стыдно, молодой человек, и безнравственно совращать бедную
девушку, у которой ни родителей, ни защитников, ни состояния… Вот нынешний век! Оттого что всему учат вашего
брата — грамматике, арифметике, а морали не учат… Ославить
девушку, лишить доброго имени…
Несчастливцев. Аркадий, нас гонят. И в самом деле,
брат Аркадий, зачем мы зашли, как мы попали в этот лес, в этот сыр-дремучий бор? Зачем мы, братец, спугнули сов и филинов? Что им мешать! Пусть их живут, как им хочется! Тут все в порядке, братец, как в лесу быть следует. Старухи выходят замуж за гимназистов, молодые
девушки топятся от горького житья у своих родных: лес, братец.
— Постой тут, Гаврик, — сказала
девушка и, оставив
брата у двери, прошла в комнату. Лунёв толкнул к ней табурет. Она села. Павел ушёл в магазин, Маша пугливо жалась в углу около печи, а Лунёв неподвижно стоял в двух шагах пред
девушкой и всё не мог начать разговора.
Мыкин. Нет, не вздор. Я не знаю, чего бы я ни сделал для той
девушки, которую любил. Но я решился лучше принесть жертву. Лучше,
брат, заморить в себе это весьма законное чувство, чем подвергнуться искушениям.
— Скажите мне, — спросил писатель негромко и медленно, — вам не жалко тех людей, —
девушку,
брата, его товарищей?
В устройстве этого гардероба мужской портной, разумеется, не участвовал, все мужские наряды
братьям Марья Николаевна кроила и шила сама с сестрою по выкройкам, взятым с сюртука Патрикея Семеныча, но все-таки это стоило денег, по скудным добыткам
девушки довольно больших.
Средства бедной
девушки стали скудны и недостаточны для того, чтобы поддерживать
братьев, которые, переходя в высшие классы, требовали относительно больших расходов.
С намерением приучить меня к мысли о разлуке мать беспрестанно говорила со мной о гимназии, об ученье, непременно хотела впоследствии отвезти меня в Москву и отдать в университетский благородный пансион, куда некогда определила она, будучи еще семнадцатилетней
девушкой, прямо из Уфы, своих
братьев.
Брат сдуру открыл мне свои намерения, надеясь меня привлечь: отдать
девушку Лемарену, чтобы он запугал ее, подчинил себе, а потом — Гануверу, и тянуть деньги, много денег, как от рабыни.
Изливал он елей и возжигал курение Изиде и Озири-су египетским,
брату и сестре, соединившимся браком еще во чреве матери своей и зачавшим там бога Гора, и Деркето, рыбообразной богине тирской, и Анубису с собачьей головой, богу бальзамирования, и вавилонскому Оанну, и Дагону филистимскому, и Арденаго ассирийскому, и Утсабу, идолу ниневийскому, и мрачной Кибелле, и Бэл-Меродоху, покровителю Вавилона — богу планеты Юпитер, и халдейскому Ору — богу вечного огня, и таинственной Омороге — праматери богов, которую Бэл рассек на две части, создав из них небо и землю, а из головы — людей; и поклонялся царь еще богине Атанаис, в честь которой
девушки Финикии, Лидии, Армении и Персии отдавали прохожим свое тело, как священную жертву, на пороге храмов.
Перечисляя федоровских гостей, с которыми мне впоследствии приходилось часто встречаться, начну с дам. Старики Префацкие нередко отпускали гостить к
брату двух дочерей своих: старшую Камиллу, брюнетку среднего роста с замечательно черными глазами, ресницами и бровями, с золотистым загаром лица и ярким румянцем. Это была очень любезная
девушка, но уступавшая младшей своей сестре Юлии, или, как ее называли, Юльце, в резвой шаловливости и необычайной грации и легкости в танцах.
— Это мой младший
брат, Алексей, — сказала
девушка. — А я — учусь на акушерских курсах, да вот, захворала. Почему вы молчите? Вы — застенчивый?
Я невольно улыбнулся: до этой минуты мне не приходило в голову, что эту
девушку можно назвать — Маша. Забавно. Не помню, чтоб отец или
братья называли ее так — Маша.
Даже в те часы, когда совершенно потухает петербургское серое небо и весь чиновный народ наелся и отобедал, кто как мог, сообразно с получаемым жалованьем и собственной прихотью, — когда всё уже отдохнуло после департаментского скрипенья перьями, беготни, своих и чужих необходимых занятий и всего того, что задает себе добровольно, больше даже, чем нужно, неугомонный человек, — когда чиновники спешат предать наслаждению оставшееся время: кто побойчее, несется в театр; кто на улицу, определяя его на рассматриванье кое-каких шляпенок; кто на вечер — истратить его в комплиментах какой-нибудь смазливой
девушке, звезде небольшого чиновного круга; кто, и это случается чаще всего, идет просто к своему
брату в четвертый или третий этаж, в две небольшие комнаты с передней или кухней и кое-какими модными претензиями, лампой или иной вещицей, стоившей многих пожертвований, отказов от обедов, гуляний, — словом, даже в то время, когда все чиновники рассеиваются по маленьким квартиркам своих приятелей поиграть в штурмовой вист, прихлебывая чай из стаканов с копеечными сухарями, затягиваясь дымом из длинных чубуков, рассказывая во время сдачи какую-нибудь сплетню, занесшуюся из высшего общества, от которого никогда и ни в каком состоянии не может отказаться русский человек, или даже, когда не о чем говорить, пересказывая вечный анекдот о коменданте, которому пришли сказать, что подрублен хвост у лошади Фальконетова монумента, — словом, даже тогда, когда всё стремится развлечься, — Акакий Акакиевич не предавался никакому развлечению.
Ставши опять на любовной точке, мы сдружились снова, и тут моя Анисинька сказала, что она ожидала другого доказательства любви моей, а именно: как я-де богат, а она бедная
девушка, а в случае моей смерти
братья отберут все, а ее, прогнавши, заставят по миру таскаться: так, в предупреждение того, не худо бы мне укрепить ей часть имения…
Все сестры Голована были пожилые
девушки и все помогали
брату в хозяйстве: они убирали и доили коров, ходили за курами и пряли необыкновенную пряжу, из которой потом ткали необыкновенные же и никогда мною после этого не виданные ткани.
— Не буду, — обещала
девушка сквозь смех, но унялась не скоро, комически рисуя женихов и увлекая искренностью своего оживления
брата и сестру.