Неточные совпадения
И сам Яков только служил за столом, лениво обмахивал веткой мух, лениво и задумчиво менял тарелки и не охотник был
говорить. Когда и барыня спросит его, так он еле ответит, как будто ему было бог знает как тяжело жить на свете, будто гнет какой-нибудь лежал на душе, хотя ничего этого у него не было. Барыня назначила его
дворецким за то только, что он смирен, пьет умеренно, то есть мертвецки не напивается, и не курит; притом он усерден к церкви.
Должность камердинера,
дворецкого и буфетчика занимает семидесятилетний слуга Поликарп, чудак необыкновенный, человек начитанный, отставной скрипач и поклонник Виотти, личный враг Наполеона, или, как он
говорит, Бонапартишки, и страстный охотник до соловьев.
Пришел
дворецкий; я ему
говорю: «Ты сейчас вели заложить тележку да поезжай в Петербург и найми сколько найдешь белорусов, да чтоб завтра и начали копать пруд».
— Боярин! — сказал, вбегая,
дворецкий, — князь Вяземский с опричниками подъезжает к нашим воротам! Князь
говорит, я-де послан от самого государя.
Другие же, например старые люди из прислуги княгини,
дворецкий ее, Патрикей Семеныч, и горничная, Ольга Федотовна, выражались на этот счет гораздо решительнее; они
говорили, что «неописанной красоте бабушки и меры не было».
В эту минуту
Дворецкий подходит к графу Вальдштейну и, склонившись, что-то тихо
говорит ему.
Дворецкий тоже это увидал и
говорит...
— Молодая, — ответил он. — На вид и двадцати годков не будет. Сидорушка,
дворецкий,
говорил, что и в пище, и в питии нашего держится, по-божьему, и дома, слышь, воздерживает себя и от мясного, и от хмельного.
С баронессиным стряпчим, словом компанионом по второклассному вагону, новый мажордом
говорил мало и неохотно: его унижало в его собственных глазах это сообщество с человеком, возведенным в звание стряпчего, очевидно, единственно ради важности, а в самом деле бывшего просто громадным
дворецким, которому было поручено ведение дорожных расходов и счетов и переписки по требованию денег от управителей домов и земель баронессы.
Во второй сцене перед дворцом Глостера новый слуга Лира, Кент, все не узнаваемый Лиром, без всякого повода начинает ругать Освальда (
дворецкого Гонерилы) и
говорит ему: «Ты холоп, плут, лизоблюд, низкий, гордый, мелкий, нищий, треходежный, стофунтовый, гнилой, шерстяно-чулковой холоп, сын выродившейся суки» и т. п., и, обнажая меч, требует, чтобы Освальд дрался с ним,
говоря, что он сделает из него a sop o’the moonshine [отбивную под лунной подливкой (англ.).], — слова, которых не могли объяснить никакие комментаторы.
В пятой сцене четвертого действия, у замка Глостера, Регана разговаривает с Освальдом,
дворецким Гонерилы, который везет письмо Гонерилы к Эдмунду, и объявляет ему, что она тоже любит Эдмунда, и так как она вдова, то ей лучше выйти за него замуж, чем Гонериле, и просит Освальда внушить это сестре. Кроме того, она
говорит ему, что было очень неразумно ослепить Глостера и оставить его живым, и потому советует Освальду, если он встретит Глостера, убить его, обещая ему за это большую награду.
Кинул лекарь руду. Маленько полегчало. Хоть косно, а стал кое-что
говорить.
Дворецкого подозвал.
— Утешь сынка, —
говорил дворецкий Даньяру наедине, — обещай ему дочь Образца, хоть и не вправду! Бедному дитятке она и во сне грезится. Выздоровеет, так сладишь, как знаешь. А теперь хворому хоть себя отдашь.
— Продержу его месяц, два и отпущу, —
говорил он лекарю. — Ступай себе в любую сторону. Хоть и злодей, да кровный!.. Помоги, Антон! Службы твоей не забуду николи, сосватаю тебе невесту по сердцу… дам тебе поместье… Отведи душу мою от скорби великой. Вот,
дворецкий проводит тебя к Андрею Васильевичу.
— Но нет, может быть, еще не поздно… Несчастье можно отвратить… Я
поговорю с ним, я представлю ему весь ужас будущего, которое его ожидает, особенно если он уже теперь до того подчинился этому «исчадью ада», что исполняет у ней должность
дворецкого, лакея…
— Она была сужена тебе самим великим князем, —
говорил между прочим хитрый
дворецкий, — на этом господин Иван Васильевич положил свое слово отцу твоему, как шли походом во Тверь. Жаль, коли достанется другому! Зазорно, коли невеста царевича достанется немчину-лекарю! Скажет народ: пил мед царевич, по устам текло, да в рот не попало; выхватил стопу дорогую из его рук иноземный детина!
Чего не перепытала душа его в первые дни заключения! Не
говорю о лишениях физических. Каждый день убавляли пищи его, наконец стали давать ему по кусочку черствого хлеба и по кружке воды. За трапезой его строго наблюдал сам
дворецкий великого князя. Лишения такого рода сносил он с твердостью; но что более всего сокрушало его, так это неизвестность о друзьях и об Анастасии. Хоть бы повеяло на него отрадою их воспоминания, их участия и любви к нему; хоть бы весточку о них услыхал.
По приказанию боярина подали ему лучшие серебряные кубки и стопы его. Не
говоря ни слова, он положил их за пазуху
дворецкого, в карманы, куда только мог. Этот не брал, отказывался, благодарил, опять отказывался и все-таки принял. Он понял своего приятеля и унес с собою тяжкую добычу, безмолвный, но красноречивый залог мести.
— Ты вовсе забыл меня, —
говорил он своему другу,
дворецкому, — где ж твое слово? где твой крест? Так-то платишь мне за услуги мои! Не я ли выручил твою голову в деле князя Лукомского?.. Сокруши мне лекаря, как хочешь… Я обещал цесарскому послу… Я поклялся, что Обращихе не бывать замужем… Уж коли этого не сделаешь для меня, так я и на том свете не дам тебе отдыха.
— Чудно
говоришь ты… Что же, доложи, Агаша, голову за это княжна не снимет, — обратился
дворецкий к горничной княжны, — а может, и впрямь, не доложишь — худо будет.
Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал,
говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу.
— Эх, барышня! —
говорил дворецкий.