Неточные совпадения
Задумывается ребенок и все смотрит вокруг: видит он, как Антип поехал за водой, а по земле, рядом с ним, шел другой Антип, вдесятеро больше настоящего, и бочка казалась с дом величиной, а тень лошади покрыла собой весь луг, тень шагнула только два раза по лугу и вдруг
двинулась за гору, а Антип еще и
со двора не успел съехать.
Иона и его лошаденка не
двигаются с места уже давно. Выехали они
со двора еще до обеда, а почина все нет и нет. Но вот на город спускается вечерняя мгла. Бледность фонарных огней уступает свое место живой краске, и уличная суматоха становится шумнее.
Неуклюжий человек похож на собачью конуру, — она ушла
со двора и
двигается по улице, неизвестно куда, а огорченная собака — за нею.
Из сада смотрели, как занимался дом. Еще темнота была, и широкий
двор смутно
двигался, гудел ровно и сильно — еще понаехали с телегами деревни; засветлело, но не в доме, куда смотрели, а
со стороны служб: там для света подожгли сарайчик, и слышно было, как мечутся разбуженные куры и поет сбившийся с часов петух. Но не яснее стали тени во
дворе, и только прибавилось шуму: ломали для проезда ограду.
Каждый раз, как голос Никиты Федорыча раздавался громче, бледное личико ребенка судорожно
двигалось; на нем то и дело пробегали следы сильного внутреннего волнения; наконец все тело ее разом вздрогнуло; она отскочила назад, из глаз ее брызнули в три ручья слезы; ухватившись ручонками за грудь, чтобы перевести дыхание, которое давило ей горло, она еще раз окинула сени с видом отчаяния, опустила руки и
со всех ног кинулась на
двор.
Я остался в сенях, глядя в щель на
двор: в сумраке утра натужно горел огонь фонаря, едва освещая четыре серых мешка, они вздувались и опадали
со свистом и хрипом; хозяин — без шапки — наклонился над ними, волосы свесились на лицо ему, он долго стоял, не
двигаясь, в этой позе, накрытый шубой, точно колоколом… Потом я услышал сопенье и тихий человечий шепот...
Вернется, бывало, вместе
со стадом в избу — на
дворе стужа смертная, вся она окоченела от холода, — ноги едва
движутся; рубашонка забрызгана сверху донизу грязью и еле-еле держится на посиневших плечах; есть хочется; чем бы скорее пообедать, закутаться да на печку, а тут как раз подвернется Домна, разгневанная каким-нибудь побочным обстоятельством, снова ушлет ее куда вздумается или, наконец, бросит ей в сердцах кусок хлеба, тогда как другие все, спустившись с полатей, располагаются вокруг стола с дымящимися щами и кашею.
Когда я очнулся, была все еще глухая ночь, но Ат-Даван весь опять жил, сиял и
двигался.
Со двора несся звон, хлопали двери, бегали ямщики, фыркали и стучали копытами по скрипучему снегу быстро проводимые под стенами лошади, тревожно звенели дуги с колокольцами, и все это каким-то шумным потоком стремилось
со станции к реке.
Пелагея заморгала всем лицом и заревела… Унтер взял
со стола большой хлеб, стал рядом с нянькой и начал благословлять. Извозчик подошел к унтеру, бухнул перед ним поклон и чмокнул его в руку. То же самое сделал он и перед Аксиньей. Пелагея машинально следовала за ним и тоже бухала поклоны. Наконец отворилась наружная дверь, в кухню пахнул белый туман, и вся публика с шумом
двинулась из кухни на
двор.
Толпа решила — идти, и вся она прямо
со двора двинулась в порядке через Дворцовый мост по Невскому.
Часто по вечерам, когда уже было темно, я приходил к их дому и смотрел с Площадной на стрельчатые окна гостиной, как по морозным узорам стекол
двигались смутные тени; и
со Старо-Дворянской смотрел, перешедши на ту сторону улицы, как над воротами
двора, в маленьких верхних окнах антресолей, — в их комнатах, — горели огоньки.
Утром было повещено, что воевода
со своей шайкой навестил институт; на институтском
дворе было из институтских запасов приготовлено угощение. В 11 часу
двинулась победоносная армия. Первую половину вел литвинский помещик Миткевич, вторую — Висковский. В середине на конях ехал воевода с 60 человек своего штаба, свиты и телохранителей; с собою повезли и тело убитого Доморацкого и драгоценный залог победы — замкнутый сундук казначейства.