Большая (и с большою грязью) дорога шла каймою около сада и впадала в реку; река была в разливе; на обоих берегах стояли телеги, повозки, тарантасы, отложенные лошади, бабы с узелками, солдаты и мещане; два дощаника ходили беспрерывно взад и вперед; битком набитые людьми, лошадьми и экипажами, они медленно
двигались на веслах, похожие на каких-то ископаемых многоножных раков, последовательно поднимавших и опускавших свои ноги; разнообразные звуки доносились до ушей сидевших: скрип телег, бубенчики, крик перевозчиков и едва слышный ответ с той стороны, брань торопящихся пассажиров, топот лошадей, устанавливаемых на дощанике, мычание коровы, привязанной за рога к телеге, и громкий разговор крестьян на берегу, собравшихся около разложенного огня.
Неточные совпадения
Забив
весло в ил, он привязал к нему лодку, и оба поднялись вверх, карабкаясь по выскакивающим из-под колен и локтей камням. От обрыва тянулась чаща. Раздался стук топора, ссекающего сухой ствол; повалив дерево, Летика развел костер
на обрыве.
Двинулись тени и отраженное водой пламя; в отступившем мраке высветились трава и ветви; над костром, перевитым дымом, сверкая, дрожал воздух.
Все молчали, глядя
на реку: по черной дороге бесшумно
двигалась лодка,
на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный человек осторожно шевелил
веслами, а другой, с длинным шестом в руках, стоял согнувшись у борта и целился шестом в отражение огня
на воде; отражение чудесно меняло формы, становясь похожим то
на золотую рыбу с множеством плавников, то
на глубокую, до дна реки, красную яму, куда человек с шестом хочет прыгнуть, но не решается.
Все вокруг
движется бодро и надежно, быстрое течение реки легко несет несчетные звенья плотов;
на плотах крепко стоят бородатые мужики, ворочают длинные
весла и орут друг
на друга,
на встречный пароход.
Был штиль, морская волна тяжело всплескивала;
весла лишь
на мгновение колыхали ее поверхность, ленивую, как сытая кошка. Аян неторопливо удалялся от шхуны. Шлюпка, тяжеловатая
на ходу,
двигалась замирающими толчками.
И вдруг кто-то, может быть воздух, может быть сам он, сказал неторопливо и ясно: «Стелла». Матрос нагнулся,
весло раскачивалось в его руках — теперь он хотел жить, наперекор проливу и рифам. Молнии освещали битву. Аян тщательно, напряженно измерял взглядом маленькое расстояние, сокращавшееся с каждой секундой. Казалось, не он, а риф
двигается на него скачками, подымаясь и опускаясь.
— Надо
двигаться! — сказал фельдшер. — Пусти-ка меня
на весла.
Микеша не ответил и только крепче налег
на весла, так что они застонали в уключинах… Лодка взмыла вперед, под килем забились и зажурчали ленские волны. Высокие горы как будто дрогнули и тихо
двинулись назад… Темные крыши Титаринского станка скоро потонули за мысом.
Часто слышишь рассуждения о том, что все усилия для улучшения жизни, для искоренения зла и установления справедливой жизни — бесполезны, что всё это сделается как-то само собою. Люди плыли
на веслах, но гребцы доехали и вышли
на берег, оставшиеся же в лодке путешественники не берутся за
весла, потому что думают, что как прежде
двигалась лодка, так она будет
двигаться и теперь.
Я хотел сфотографировать берег и велел вынуть
весла из воды. Минут десять я провозился, пока наладил аппарат. Несмотря
на то, что мы не гребли, лодки наши продолжали
двигаться вдоль берега. Нас несло течением. Было ли оно ветвью общего кругового течения в Японском море или следствием муссона, нагонявшего морскую воду в бухты, откуда она направлялась
на юг вдоль берега моря, я так и не понял.