В
дверях часовни Павел увидел еще послушника, но только совершенно уж другой наружности: с весьма тонкими очертаниями лица, в выражении которого совершенно не видно было грубо поддельного смирения, но в то же время в нем написаны были какое-то спокойствие и кротость; голубые глаза его были полуприподняты вверх; с губ почти не сходила небольшая улыбка; длинные волосы молодого инока были расчесаны с некоторым кокетством; подрясник на нем, перетянутый кожаным ремнем, был, должно быть, сшит из очень хорошей материи, но теперь значительно поизносился; руки у монаха были белые и очень красивые.
Я — крапивник, подкидыш, незаконный человек; кем рождён — неизвестно, а подброшен был в экономию господина Лосева, в селе Сокольем, Красноглинского уезда. Положила меня мать моя — или кто другой — в парк господский, на ступени часовенки, где схоронена была старая барыня Лосева, а найден я был Данилой Вяловым, садовником. Пришёл он рано утром в парк и видит: у
двери часовни дитя шевелится, в тряпки завёрнуто, а вокруг кот дымчатый ходит.
Неточные совпадения
Часовня примыкала к стене дома Лидии, в нижнем его этаже помещался «Магазин писчебумажных принадлежностей и кустарных изделий»; рядом с
дверью в магазин выступали на панель три каменные ступени, над ними —
дверь мореного дуба, без ручки, без скобы, посредине
двери медная дощечка с черными буквами: «Л. Т. Муромская».
Внизу в большой комнате они толпились, точно на вокзале, плотной массой шли к буфету; он сверкал разноцветным стеклом бутылок, а среди бутылок, над маленькой
дверью, между двух шкафов, возвышался тяжелый киот, с золотым виноградом, в нем — темноликая икона; пред иконой, в хрустальной лампаде, трепетал огонек, и это придавало буфету странное сходство с иконостасом
часовни.
Рядом с воротами стояло низенькое каменное здание без окон, с одной
дверью на двор. Это — морг. Его звали «
часовня». Он редко пустовал. То и дело сюда привозили трупы, поднятые на улице, или жертвы преступлений. Их отправляли для судебно-медицинского вскрытия в анатомический театр или, по заключению судебных властей, отдавали родственникам для похорон. Бесприютных и беспаспортных отпевали тут же и везли на дрогах, в дощатых гробах на кладбище.
Анатомический театр представлял из себя длинное, одноэтажное темно-серое здание, с белыми обрамками вокруг окон и
дверей. Было в самой внешности его что-то низкое, придавленное, уходящее в землю, почти жуткое. Девушки одна за другой останавливались у ворот и робко проходили через двор в
часовню, приютившуюся на другом конце двора, в углу, окрашенную в такой же темно-серый цвет с белыми обводами.
Человек 40 солдат-носильщиков, дожидаясь ноши перевязанных в госпиталь и мертвых в
часовню, стояли у
дверей и, молча, изредка тяжело вздыхая, смотрели на эту картину…….
Вспомнилась старая
часовня с раскрытыми
дверями, в которые виднелись желтые огоньки у икон, между тем как по синему небу ясная луна тихо плыла и над
часовней, и над темными, спокойно шептавшимися деревьями.
Кой-кто из стоявших у
дверей богомольцев вышли из
часовни посмотреть, кто приехал.
Отворила
дверь. В
часовне Манефа одна… Ниц распростерлась она перед иконами… Тихо подошла к ней Фленушка, стала за нею и сама склонилась до земли.
Прошли в
часовню, затворили
двери на паперть, заперли их.
Это было вроде не то беседки, не то
часовни, восьмиугольное здание, с остроконечной крышей, семью узенькими окнами и железной
дверью, запертой огромным болтом и громадных размеров железным замком.
Кроме того, на дворе были разные строения:
часовни, амбары с запасным хлебом, кладовые с железными
дверями, а подвалы, темные особые светлицы, вышки, мыльни, голубятни, толстые необхватные столбы с блиставшими на них медными кольцами, в которые застольные гости хозяев вдевали удила своих коней.
По его словам, ключа от замка
часовни или, лучше сказать, беседки, так как на ее шпице находился не крест, а проткнутое стрелой сердце, видимо когда-то позолоченное, у него не было, да он полагает, что его и никогда не было ни у кого, кроме лица, затворившего
дверь и замкнувшего этот огромный замок.
Кроме того, на дворе были разные строения:
часовни, амбары с запасным хлебом, кладовые с железными
дверями и подвалы, теплые особые светлицы, вышки, мыльни, голубятни, толстые необхватные столбы с блестевшими на них медными кольцами, в которые застольные гости хозяев вдевали удила своих коней.